Александр Афанасьев
Экспедитор. Оттенки тьмы
Когда Нику, священных од герой,
багряный меч подняв над головой,
Вел черных воинов, яростных в борьбе,
навстречу славе и своей судьбе…
Чаттертон
Перед тем как вы начнете читать эту книгу, автор хотел бы кое о чем вас предупредить.
Эта книга является чистой фантастикой, и не более того, описанием мира, прошедшего через жуткую эпидемию и теперь пытающегося хоть как-то выжить. Именно как фантастику его и нужно воспринимать. Автор не призывает к отделению каких-либо территорий от РФ, к созданию незаконных вооруженных формирований и тому подобных вещей — хотя иметь оружие в личном владении считает нужным и сам его имеет. И второе — все события, персонажи, должностные и юридические лица в этом повествовании являются вымышленными. Автор не имеет информации о каких-либо незаконных действиях организаций и должностных лиц в Удмуртии или где бы то ни было еще.
Пролог
Я иногда думаю, а что не так со всеми с нами? Почему мы какие-то… порченые, что ли. Мы ведь порченые на самом деле? Почему каждый из нас — я не исключаю себя — не может просто взять, отбросить в сторону все личное, все шкурное — и работать вместе и ради общего. Превозмогать беду?
Нет. Не можем.
Как-то ведь мы выкарабкивались из бедствий… Первая мировая, затем Вторая — полстраны в развалинах, в руинах, а лет через пятнадцать — уже мирная и неплохая жизнь. А что будет через пятнадцать лет с нами… точнее, через двенадцать, потому что три года уже прошло. Будем ли мы вообще в самом примитивном понимании этого слова. Как там у Шекспира — to be or not to be?
Почему сто лет назад, когда все так же лежало в руинах — мы не кинулись заводить рабов и торговать людьми как скотом, а сейчас — кинулись. Почему?
Почему с такой легкостью мы скатились в мрачную дикость?
Но это еще не главный вопрос. Главный — а что случилось у нас, в Удмуртии? Почему мы, так хорошо пережив первый, страшный удар Катастрофы, когда мало кто выжил, а мы — выжили, сейчас оказались беззащитны перед человеческой подлостью, жестокостью, жадностью, эгоизмом и тем, что в Библии называется «изобретательностью на зло»?
У меня нет ответа.
Но он мне и не нужен. Ибо я — не интеллигент, размышляющий на досуге о весомости слезы ребенка. Я — человек с автоматом, который привык не рефлексировать, а решать проблемы. Не важно, как и какие. А эти твари… они ведь не просто хотят бизнес там отжать… они хотят отжать наш общий дом, который мы с таким трудом построили, точнее — с таким трудом удержали, посреди общего хаоса, беды и разрухи. Хотят отжать общее и превратить это в частное, то, что бы принадлежало им одним.
И хотят они, чтобы у нас было как везде. Чтобы нескольким ублюдкам принадлежали не только заводы и схемы, чтобы им принадлежали и люди, их тела и души. К этому все шло. Рано или поздно в чьих-то мозгах должно было созреть — а какого это хрена я должен платить людям зарплату, заботиться об их жилье, о будущем, когда можно сделать все проще — барак, несколько охранников с автоматами и все — мне. А для тех, кто против, — загон с откормленным монстром — мы как-то видели такое в бывшей зоне Вятлага.
И все просто, да?
Только перед этим он должен будет убить нас. Тех, кто привык стрелять, а не рассуждать. Тех, кто так не жил и никогда не будет. И наконец, тех, у кого сохранилось хоть сколько-то совести, позволяющей не стать разбойником и грабителем, а жить так, чтобы могли жить и другие. И в нашей страшной жизни все же видеть теплящийся где-то вдали свет…
Бывшая Россия, Агрыз — Ижевск
Девятьсот семьдесят девятый день Катастрофы
Ты шел не спеша,
Возвращаясь с войны
Со сладким чувством победы,
С горьким чувством вины…
Группа «Чайф»
От Зеленого Дола до Казани и Агрыза мы дошли нормально — там дорога поддерживалась в нормальном состоянии. Казань обошли.
Дом, милый дом…
Знаете… я как-то не очень любил Ижевск до Катастрофы. Я много времени в Москве проводил, много ездил. Да и чего… Ижевск ведь довольно примитивен в том плане, что здесь очень тонки культурные пласты. Здесь практически нет ничего из девятнадцатого века, не говоря о том, что старше — есть старый корпус оружейного завода 1802 года постройки, одно из четырех заводских зданий адмиралтейского типа в России (еще одно есть в Воткинске), пара купеческих зданий и… все. Здесь никогда не было какой-то значимой общественной жизни, до революции это был не город даже — Ижевский завод, поселок при заводе, а относились мы к Вятской губернии. Здесь нет признанного и выделенного городского центра с общественным пространством, здесь никогда не происходило ничего особо значимого — просто место для жизни и работы людей. Но сейчас… во время Катастрофы Ижевск стал городом-крепостью, единственным, кто так успешно противостоял заразе и смог сохранить нормальность жизни почти полностью. Мы не только выстояли, мы и помогли соседям, а сейчас, видимо, Ижевск станет одним из центров, откуда человечество перейдет в контрнаступление. Потому что, как сказали братья Стругацкие, главный подвиг человечества в том, что оно выжило и намерено выживать и далее.
Как? Ну, я думаю, мы сможем сохранить и поддерживать уровень технической культуры на уровне 60-70-х годов прошлого века. То есть то, что было до компьютеров — электронику мы точно потеряли. Но ведь не так уж дико тогда и жили, верно? Не в землянках, и машины уровня первых «КамАЗов» мы осилим рано или поздно. Рано или поздно мы победим бандитизм, восстановим связность территорий. И можно сказать — реколонизируем землю.
А я, получается, — один из тех капитанов, которых Англия, Португалия и Испания посылали от своих берегов.
Ну вот. Сам себя не похвалишь…
Подходили к городу мы от Агрыза, на развязке с Ижевской кольцевой — нас ждала целая делегация — машины ГИБДД, правительства, полиции и ФСБ. От завода были. Встречали нас как героев — не только прошли такой долгий путь с минимальными потерями, но и в качестве трофея пригнали БТР.
Среди встречающих — я заметил и Димыча, тот, поймав мой взгляд, кивнул…
После того как все началось, совершенно неприспособленные к этому госструктуры были вынуждены исполнять несвойственные им функции. Например, местное отделение УФСБ было вынуждено исполнять функции стратегической разведки. Но не обстоятельства определяют человека, а человек — обстоятельства. И нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики…
Мы сидели в здании управления ФСБ — старом здании на Пушкинской, рядом со стадионом «Динамо». Это чуть ниже здания правительства, чуть выше моей родной школы. Сейчас ФСБ разрослась, потому что МВД переехало, и часть помещений бывшего МВД передали ей, в том числе и большую бетонную высотку на той стороне. Но мы сидели в старом здании — просто два старых приятеля, которые хотят выжить и хотят, чтобы выжил их край.
— Значит, транспортировка все же возможна.
— Возможна. Одним из двух путей. Либо по действующей железке на Ростов, а затем — водой до нас. Либо транспортными конвоями на Ульяновск. Вероятно, первый путь следует оставить для основного груза.
— Но будет ли он?
— Будет.
— Уверен?
— Уверен. Не устоят они.
— А если устоят?
Я ничего не ответил.
— А у вас тут что?
— Да как сказать….
И сердце — защемило ощущением беды.
— Поехали, сам все и увидишь…
Воткинское шоссе. Прошли мимо старого здания ГИБДД на повороте, теперь превращенного в крепость МВД, пошли дальше к гаражам. И — опа!
Это сейчас всегда так бывает. Опа — и ты не знаешь, что делать. Хотя… наверное, и всегда так было…
Как кирпичом по башке.
Расстрелянная колонна машин стояла за «Буммашем», в сторону ГИБДД, на повороте. Там рядом, в высотном здании — райсуд и еще что-то. Машины просто сдвинули в сторону, чтобы не мешать, и оставили. Продырявленные, ржавые уже кузова, выбитые стекла, спущенные шины. В основном крузаки…
Ё…
У меня просто слов других не было. Нецензурные только.
Через монокуляр я разглядывал дома по обе стороны Воткинского шоссе, раздумывая над тем, как могло вообще такое произойти.
Судя по всему, заходили они как раз со стороны Воткинска. Разумно предположить, что с Перми пришли, хотя хрен его знает. В Перми до сих пор нет порядка, причина очень проста — не компактный город на сложном рельефе, его и зачистить сложно, и оборонять. А в Пермь они откуда пришли?
Судя по всему, они хотели сворачивать в город, и тут по ним и открыли шквальный огонь с высотных зданий по левую руку и спереди. Все произошло быстро, стволов было очень много, а умершие наверняка восстали и бросились на живых. Вот и все.
Десять машин.
— Кто это был?
— Блатные. С Подмосковья, с Твери, с Нижнего, с Мордовии. Вот только те, что установлены…
Дмитрий протянул мне пачку отпечатанных на плохой бумаге ориентировок, я начал перебирать их, думая, как все могло произойти. Ну да, вот этого будет достаточно. Одного этого. Вахтанг Сухумский — из молодых, входит в группировку, имеющую паи и в нижегородском торге, и в Подмосковье. Несмотря на молодость — коронованный вор.
