А теперь я сижу в каменном сарае. Дух от всех нас десятерых — весьма тяжелый. Наверное, можно вешалку вешать на то, что осталось здесь от воздуха. Как только выдерживает этот аромат старичок-лекарь, который пытливо смотрит на меня и что-то соображает, пока я вспоминаю всю свою историю. Он спрашивает:

— Как тебя зовут?

— Роман, но все зовут меня Рувим.

Собственно, мое имя Роман, но местные в госпитале и в армии действительно зовут меня Рувим, так им удобнее. Но старичок решил звать меня настоящим именем.

— Роман, как ты оказался в этой пустыне? Ты идешь из Акры?

Вероятно, ему не верится, что я дошел сюда по своей воле из Галилеи. Я тогда не мог даже подумать, что он подозревает во мне шпиона крестоносцев, пришедшего от правителя Акры. Не могу же я рассказать ему, что был на бронетранспортере. Придется что-то выдумывать на ходу. Я уже мысленно согласился, что мы говорим о каких-то отдаленных временах. Но что я помню о них? Меня никогда не интересовала абстрактная история. В ульпане мы мельком обсуждали древнюю историю Израиля. Что-то о царе Давиде и Соломоне. Но это совсем другое время. Акра — это, наверное, Акко. А что еще было в то время? Нельзя отклоняться от того, что я уже сказал. Старичок умный.

— Да, наш парусник довез меня до Акры, а потом я с паломниками шел в Иерусалим, чтобы поклониться Святым местам. И еще хотел поучиться лечебному делу. Но в Иерусалиме мне не удалось пожить. Мне посоветовали идти в Газу, там, говорят, еще много евреев и имеются хорошие лекари.

— Хорошие лекари имеются везде. Многому можно научиться в Фустате [Фустат. Один из крупнейших городов раннего Средневековья, основан арабами в 641 г. после завоевания Египта. С 642 г. — столица Египта в VII — XI вв. Рядом с ним был построен Каир.]. Там еще живут и лечат ученики Мусы бин Маймуна [Муса бин Маймун. Моше бен Маймон, называемый Моисей Маймонид (1135–1204). Арабы называли его Абу Имран Муса ибн Маймун ал-Кардуби ал-Яхуди. Выдающийся еврейский философ и богослов — талмудист, раввин, врач и разносторонний ученый. Кодификатор законов Торы. Сокращенное имя Рамбам.]. Я тоже когда-то учился у него, но это было давно. Жалко, что тебе вряд ли придется учиться там. Тебя продадут, и неизвестно кому.

— Почему продадут? Я ведь свободный человек.

— Это тебе так кажется. Кто это может подтвердить перед судьей? Сейчас ты раб уважаемого торговца Ибрахима ал-Курди. Через неделю будет большой базар, и тебя выставят вместе с остальными рабами Ибрахима на продажу. Ибрахим хвастался, что получит за тебя много денег. Поэтому он просил меня позаботиться о тебе, чтобы ты выглядел хорошо при продаже. Ладно, у тебя все хорошо заживает. Моли своего Бога, чтобы ты достался хорошему хозяину.

Молчавший все время Гордон неожиданно сказал:

— Да, разбросают нас в разные стороны.

Я ответил:

— Но мы и пришли с разных сторон.

Собравшийся уже уходить лекарь остановился и спросил меня:

— Ты понимаешь английский язык?

— Да, я в Константинополе лечил одного англичанина. Он и оплатил мой проезд до Антиохии [Антиохия. Город на юге Турции. В древности одна из столиц государства Селевкидов. С 1098 по 1268 г. столица Антиохийского княжества крестоносцев.]. А потом нанялся на небольшое судно, доплыл на нем до Акры.

Врать так врать. Я это все сказал спонтанно, нужно же было как-то оправдать знание английского языка.

— А чем англичанин болел?

— Он не болел. Но у него были постоянные боли в пояснице. Я попытался ему помочь, и у меня получилось. Через три дня боли прошли.

Я инстинктивно пытался заинтересовать лекаря и развеять его опасения.

Лекарь ушел, сопровождавший его парень закрыл за ним дверь, а я впервые задумался по-настоящему о своем положении. Это не сон, не дурацкая шутка. Я действительно раб, и меня через неделю продадут неизвестно кому.

Дверь снова открылась, и в сарай вошел все тот же парень с копьем и хлыстом. За ним другой мужик, постарше, принес котелок и глиняные миски. Миски раздал всем десятерым рабам. В миски налил из котелка какое-то густое варево и насыпал в него травы. После этого вышел из сарая. Все начали жадно есть, захватывая варево руками. Я понюхал варево, и меня чуть не вырвало от тошнотворного запаха. Только теперь понял, что есть очень хочется, ведь я не ел со вчерашнего утра. Но это варево есть невозможно. Отставил миску в сторону. Парень что-то крикнул мне. Но я не понял и никак не отреагировал. Он подскочил ко мне и ударил хлыстом по плечам. В этот момент негр, сидевший справа от меня, схватил мою миску и начал быстро пожирать ее содержимое. Парень хлестнул и его, но тот не выпустил миску, пытаясь быстро съесть все. Парень хлестнул его еще раз, плюнул в нашу сторону и тоже вышел, закрыв за собой дверь.

Гордон сочувственно сказал:

— Зря ты так. Сегодня больше кормить не будут. Если не будешь есть, умрешь. Да еще каждый день бить будут.

— Значит, умру. Но эту бурду есть не буду.

— Почему? Еда, конечно, не очень, но есть-то можно.

— Нет, не буду.

Я начал осторожно развязывать веревку на ногах. Ослабил и оставил только так, чтобы сбросить ее сразу.

Минут через десять в сарай вошли двое парней и потащили меня во двор. Там стоял тот самый толстый бедуин, которого я увидел первым, когда очнулся, и лекарь. Бедуин — я уже понимал, что это мой хозяин, — что-то сказал лекарю. Лекарь спросил меня:

— Почему ты не ел пищу? Хозяин злится, говорит, что так ты умрешь, а он не хочет терять свои деньги. Он заставит тебя есть.

— Эту бурду есть не буду. Ее свиньи даже не станут есть.

Лекарь перевел мои слова хозяину. Тот обозлился и крикнул что-то своим двум парням. Тот, который хлестал меня в сарае, двинулся ко мне, выставив вперед пику. Но я уже заметил у второго парня саблю, висевшую на боку. Он стоял недалеко. Я уклонился от пики, сбросил с ног веревку, кинулся к нему и выхватил саблю из ножен. Он не ожидал нападения и отскочил, когда увидел саблю у меня в руках. Я развернулся к парню с пикой и отбил ее. Парень побледнел и тоже отскочил от меня, но пику не выпустил. Поняв, что мне терять больше нечего, я в три шага добежал до хозяина и крикнул лекарю:

— Переведи этому бедуину, что, если он не прикажет парню положить пику, разрублю его на месте.

Лекарь сказал что-то побледневшему хозяину, и тот выкрикнул приказ. Парень положил пику на землю, но не отошел от нее. Теперь лекарь спокойно обратился ко мне:

— И чего ты добьешься? Даже если перебьешь здесь нас всех, никуда не уйдешь. Ворота закрыты. Да и без ворот сейчас набегут люди и убьют тебя. Чего ты хочешь?

— Не хочу жрать это месиво, которое дают рабам.

— Но ты ведь раб.

— Лучше умру, но не стану это есть. И с удовольствием захвачу с собой на тот свет эту жирную тушу.

Лекарь усмехнулся и коротко перевел хозяину мои слова. Тот немного успокоился, но стал размахивать руками и кричать на высоких тонах. Лекарь опять стал что-то втолковывать ему. Хозяин совсем успокоился и буркнул несколько слов. Лекарь опять обратился ко мне:

— Положи саблю, хозяин обещает кормить тебя по-человечески. Но грозится продать тебя самому паршивому покупателю.

— Он обманет.

— Нет, он обещал мне. Я тебе гарантирую, что он не разрешит и пальцем тебя тронуть. Разрешит ходить без веревок, если ты дашь слово, что не будешь пытаться убежать. Будешь рядом со мной. Бежать не советую. В пустыне тебя сразу поймают. И тогда позорная смерть обеспечена.

Я поглядел на лекаря и поверил ему. Поверил его спокойствию. Пообещал, что не сбегу, и положил саблю рядом с собой. Второй парень сразу схватил ее, но не пытался сделать что-нибудь без приказа.

Потом лекарь увел меня в свою комнату. Комнатой это можно было назвать только с большой натяжкой. Это такой же каменный сарай с единственным окном около двери. Но на стенах и на полу были ковры. Не бог весть какой чистоты, но ковры. У дальней стены невысокая деревянная лежанка, тоже покрытая ковром. На ковре лежали подушка и одеяло. Вероятно, это было место для отдыха или сна. С правой стороны около двери приютилась табуретка, на которой стоял кувшин с выгнутым носиком. Рядом на полу — тазик. С левой стороны вдоль стены лежали вьюки. Лекарь развязал один из вьюков и вытащил еще один коврик, чем-то набитый мешочек, одеяло, вполне приличный халат и набедренную повязку. Халат и набедренную повязку передал мне. Все остальное бросил около правой стены и сказал:

— Старый халат оставь. В нем ты пойдешь на продажу. А это будет пока твое место. Меня зовут Ахмад из Феса [Фес. Город в Марокко. При Альмохадах в конце XII в. один из крупнейших городов исламского мира. В некоторые периоды важнейший центр еврейского мира.]. Я надеюсь, что мне удастся купить тебя у Ибрахима ал-Курди. Зови меня при людях ал-Саид табиб Ахмад. Наедине можешь называть меня Абу Сахат.

Я уже писал, что иногда говорил в больнице с арабами. Поэтому сразу понял, что Абу Сахат означает «отец здоровья».

— Хорошо, как скажете. А сколько Ибрахим потребует за меня?

— Просить он будет четыреста — пятьсот дирхемов [Дирхем. Арабская серебряная монета, первоначально была весом 3,9 гр. В описываемое время дирхем Айюбидов был примерно 2,5–2,7 гр.], но больше чем двести пятьдесят я не дам ему. За обычного раба он не получит сейчас больше ста пятидесяти — двухсот дирхемов. Недавно из Нубии привезли очень много рабов. Так что цены снизились. А теперь ополоснись, прежде чем наденешь этот халат.