Кшиштоф Занусси
Императив. Беседы в Лясках
История семьи и Польши
[]
— Как история вашей семьи и семьи вашей жены связана с тем, насколько в Европе были перемешаны народы и семьи? Попытки создать моноэтнические государства начались фактически только с 1920-х годов в Европе. И поэтому дальше были Волынь, Висла, Данциг, Вильнюс, Бреслау, Щецин — было множество вопросов, которые стали трагедиями для семей и народов. Откуда ваша семья с такими корнями здесь, в Польше, и откуда семья вашей жены?
— Знаете, в те времена, в XIX веке, таких вопросов даже не возникало, потому что все большие державы были мультинациональными, особенно Австро-Венгрия — империя Габсбургов, где всегда были перемешаны нации, причем австрийцев было меньше, чем венгров, чехов.
— И австрийцы себя немцами не считали?
— Нет-нет, тогда еще не считали. Это произошло уже в XIX веке. Вообще, мне кажется, что это пришло от Наполеона, хотя он хотел создать общеевропейскую империю, которая в этом смысле повторила бы Римскую империю. Это особенно ярко видно в искусстве его времени — в том, каким мы его видим на парадных портретах — там всегда император Римской империи проявляется. Но в результате после распада империи Наполеона оказалось, что появились новые идеи: уже не династия, а нация стала элементом нашей идентичности.
— Но в Польше нация стала идентичной раньше?
— Не до конца. Я думаю, что до падения Речи Посполитой [Речь Посполитая {пол. Rzeczpospolita — республика) — федерация Королевства Польского и Великого княжества Литовского, возникшая в результате Люблинской унии в 1569 г. и ликвидированная в 1795 г. с разделом государства между Россией, Пруссией и Австрией. Располагалась преимущественно на территориях современных Польши, Украины, Белоруссии и Литвы, а также на части территории России, Латвии, Эстонии, Молдовы и Словакии. При наличии единого государственного устройства Королевство Польское и Великое княжество Литовское имели каждое свой собственный административный аппарат, казну, войско и законы. Главой государства являлся пожизненно избираемый сеймом монарх, носивший титул короля польского и великого князя литовского. Существовавший в Речи Посполитой специфический политический режим принято называть шляхетской демократией.] мы понимали, что это все-таки Речь Посполитая, и не так часто говорили «поляки», чаще — «человек из Короны» или из Литовского княжества. Мы сейчас вообще забыли, что была Корона, и нельзя все, что было тогда, называть Польшей, это была, повторяю, Речь Посполитая — понятие гораздо более широкое.
Мои предки, по линии отца, из северной Италии, из Венеции, где-то там мои корни. И в XIX веке, когда в 40-е годы началось массовое строительство железных дорог в Европе, они сначала строили дорогу до Вены из Венеции, из Триеста, а потом продолжили ее через Краков до Львова. Это была первая большая железная дорога в этой части империи.
Хелена Невински-Занусси, бабушка К. Занусси
В тот период Венеция все еще входила в Австро-Венгрию. Вернее, она принадлежала даже не Австро-Венгрии, тогда это была Габсбургская империя. Австро-Венгрия началась с компромиссов уже в 50-е годы XIX века [В 1804 году Франц II из династии Габсбургов на наследственных владениях своего рода провозгласил Австрийскую империю как противовес империи Наполеона. Спустя несколько десятилетий, в 1848 г., в Австрийской империи началась революция, также называемая «Весной народов». Активизировались национально-освободительные движения. До 1848 г. Австрийская империя сохраняла федеративный характер, но после подавления революций 1848–1849 гг. была преобразована в унитарное государство с абсолютной и ничем не ограниченной (конституция 1849 г. была отменена в апреле 1851 г.) центральной властью.]. Это было время восстаний разных наций: и венгры восстали, и было восстание, которое создало Бельгию на севере Европы. Все эти перемены XIX века были очень резкими переменами, но мои предки тогда просто передвигались по империи, не пересекая никаких границ.
Отец, Ежи Занусси, и мама, Ванда Занусси
— И остались в Кракове?
— Нет, знаете, это такая профессия — люди железных дорог, — они всегда там, куда доходит железная дорога, так что дошли даже до Львова. А потом с опозданием почти на двадцать лет началось строительство железных дорог в России, и они просто двинулись строить и эту железную дорогу — из Варшавы в Петербург и дальше, как раньше из Вены в Варшаву.
— А кем они были? Руководили строительством?
— Все были строителями, инженерами, имели свои предприятия. А со стороны моей матери это были польские помещики, которые потеряли все свои имения после восстания 1863 года. Мой дед родился уже в Сибири, его родители туда были сосланы. Они умерли, а он, как говорит семейное предание, вернулся пешком. Ссылали больше всего именно помещиков — они подняли восстание. И за это у прадеда было конфисковано имение и последовала ссылка. Есть такое семейное предание, что моя прабабушка успела призвать своего сына, чтобы он принял участие в восстании. Он успел присоединиться к уже проигранному восстанию, но было бы позором, если бы он в нем не участвовал. Если бы он опоздал на несколько дней, то уже не участвовал бы в восстании и имение осталось бы в руках семьи.
— А откуда она призвала его?
— Он в Париже учился. И вернулся в Польшу специально, чтобы успеть принять участие в последнем столкновении, о котором заранее было известно, что оно будет проиграно. Это очень польская история. Даже если это чуть-чуть придумано — таков архетип этого романтического проигранного восстания.
— Это история гордости.
— Конечно, там есть и гордость, но есть что-то от средних веков, знаете, в поляках сохранилась тоска за Крестовыми походами. Мы в них только чуть-чуть поучаствовали, но в это время оформился европейский менталитет, появились все эти ценности, которые до сих пор связаны с европейским, как бы это сказать, не мифом, нет, скорее — с архетипом: надо помогать более слабым, нельзя ударить лежачего. И, конечно, отношение к женщине — что ее на руках нужно носить. Скажем, в азиатской традиции ничего похожего нет. В Византии тоже этого уже не осталось. А в Европе то, что называется шевалье (рыцарь) — это был человек, который все соотносил со своей честью, и честь была самым главным, важнее всего было сохранить честь. Считалось, что рыцарь не может врать, если он врет, то теряет честь, а значит, уже недостоин быть рыцарем. И это было очень дорого, потому что только тот, кто мог себе позволить рыцарские латы — а они стоили огромных денег — и лошадь, считался полноценным рыцарем.
— А семья вашей жены?
— Семья моей жены — это еще более романтическая история, потому что, с одной стороны, по моей теще они русины, непосредственно из князей, викингов, которые основали Киевскую Русь, и они довольно поздно полонизировались.
— То есть из Рюриковичей?
— Да, от Торна, у нас дома генеалогическое древо висит — это, конечно, копия. Но это идет от Торна и идет до XVII века — это все ее предки, и там они были связаны с королями. Половина неправда, конечно. Тогда историки тоже работали, чтобы польстить своим, так сказать, инвесторам. Но это была семья, которая полонизировалась только в XVIII веке. Князья Четвертинские. В селе Четвертая у них была вотчина, у нас есть рисунки их замков. Святополк Четвертинский. А вторая линия по моей теще — из Центральной Польши, в XVI веке они переселились в Винницу, там тогда была практически пустыня, никакого населения не было.
— Во времена королевы Боны Сфорца?
— Да, в ее времена. Они там поселились, построили замок, который должен был защищать эти земли в Виннице, он там до сих пор стоит. И там жили до 1917 года. Замойская — это была жена одного из них, ее семья была из Центральной Польши.
А в Виннице были Грохольские, до 1917 года. А в 1917-м пришла революция. Их всех изгнали. И все они уже никогда не вернулись туда, точнее, вернулись, только уже со мной, я жену первый раз привез в Винницу уже в период гласности, но даже тогда были трудности с этой поездкой.
Переселение народов. Польша и Украина
[]
— Вот мы опять подошли к теме переселения народов. Украина, Белоруссия, Литва и Польша.
— Да. Но во Франции такое переселение тоже было, из Алжира, — почти три миллиона людей, которые поколениями там жили. Это для нас такая модель, потому что мы видим себя в Украине глазами французов, изгнанных из Северной Африки, особенно из Алжира, потому что это была земля, связанная с Францией со времен Римской империи. Так что они считали себя местными. Арабы туда тоже пришли, потому что в мире все куда-то переселялись. Это неправда, что мы тут были всегда.
С мамой, 1941 г.
— Наверное, кроме китайцев.
— Тоже неизвестно. Может быть, и они переселились из Атлантиды. Все двигались, переселялись. В Китае с Маньчжурией огромный вопрос — что это
было, чья это земля, кем были на самом деле монголы, которые сначала победили Китай, а потом уже Китай их поглотил. Победить монголов — надо иметь огромную хитрость, а им (китайцам) это удалось. Я только что там был, в Монголии, — удивительно, как они много об этом думают и как это для них живо. И какая огромная у них национальная гордость. Они создали самую большую империю в истории человечества, а потом в течение 100–150 лет все распалось. И сейчас их всего несколько миллионов. А ведь они стояли во главе Китая и с другой стороны доходили до Атлантического океана.
Мы гордимся в Польше, что монголы дошли только до Легницы [Аегпица — город в Нижнесилезском воеводстве в Западной Польше. После поражения войска силезского князя Генриха II Благочестивого, сына св. Ядвиги и Генриха I, и гибели самого князя в битве с монголами 9 апреля 1241 г. на Легницком (Добром) поле город был осажден монголами, но не сдался, став последней точкой продвижения войск Батыя на Запад. В 1248 г. город стал столицей независимого Легницкого княжества.] в Силезии — это последнее место, куда они продвинулись и потом откатились назад. Мы считаем, что мы сначала освободились сами, а потом освободили и территорию нынешней Украины.
— Так все-таки Восточные Кресы?
— Да.
— Первый раз — 1917-й, второй — 1939 год. Катастрофа, которая произошла с польским населением. Сейчас некоторые в Польше считают это своими историческими землями. Как проявляется интерес к этим землям — сочетается интерес исторический с интересом территориальным?
— Я думаю, что среди интеллигенции никакого сомнения нет, что на этих территориях мы проиграли нашу миссию. Мы ее не выполнили и поэтому проиграли. А получили от немцев земли, которые когда-то в средние века были частично заселены славянами. Это тоже все больше легенда, что это были славяне. Но мы на этих землях поселились и уже что-то построили. И поэтому я не вижу сейчас ничего, кроме сентиментальных поездок, я не считаю, что кто-то мечтает отвоевать Львов. Отвоевать Львов — это значит отдать Вроцлав, а мы во Вроцлав вложили очень много. И уже сейчас я таких настроений, чтобы отвоевать Восточные Кресы, не встречаю. А я все-таки со многими людьми встречаюсь. Ну, жаль, конечно, и мы сейчас задаем себе постоянно вопрос: где была ошибка? Это вопрос, который задают себе и литовцы. Они сами не смогли защитить те земли, которые они отвоевали, — это правда, это они отвоевали их у монголов, — но защитить их не были в состоянии, не могли.
