Александр Кулькин

Когда наша не попадала

Любые совпадения имен собственных, ников собственных и заимствованных, времен года, географических координат, et cetera, et cetera, являются непреднамеренной случайностью. Иски о возмещении морального, материального и физического и/или псионного, так же как и психического, ущерба не принимаются в любое время и в любой точке нашей Вселенной.

Пролог

Академик N невольно поморщился, слушая стартовый отсчет. И чего он послушался этих вояк, которые притащили команду с космодрома? Как же… «Соображения национальной безопасности, исторический шаг…» Слушай теперь эту белиберду:

— Сто двадцать, сто девятнадцать, сто восемнадцать. Отошла кабель-мачта…

От капсулы действительно отошла девушка в белом комбинезоне и потащила в угол жгуты проводков. «Странное у нее имя», — удивленно подумал академик, но тут же забыл об этом.

— Сто семнадцать, сто шестнадцать… Продувка, ой, не то… Промывка? Чего? А-а-а, нали… — микрофон отчетливо щелкнул, и в зале воцарилась тишина. Впрочем, ненадолго: кто-то включил метроном, и вздохнувший с облегчением академик погрузился в свои ученые думы. Давным-давно он высказал гениальную мысль о возможности путешествия во времени. Сразу после того, как в школьной библиотеке прочитал Уэллса. Но тогда его планы были иными: пробраться в будущее, списать уже готовую контрольную по математике у отличницы Y и, вернувшись в настоящее, получить пятерку и полтинник премии от отца. Долго и упорно шел он к своей цели. С огромным трудом, в основном за счет зубрежки, защитил диплом и с помощью физорга института (выступая в боксе за местную команду) остался в аспирантуре. Бокс ему очень помог и при защите диссертации. Оппоненты, близоруко моргая, смотрели на его кулаки и соглашались с ответами. А дальше пошли серые будни, докторская уходила все дальше и дальше в неведомое будущее, на ринге теснили соперники, и мечта о собственной лаборатории становилась хрупкой, как молодой ледок на озере. Но во время матча с наглым перворазрядником неожиданная мысль ударила в голову. Вернее, вначале был кулак в боксерской перчатке, потом нокаут. Но после команды судьи будущий академик встал с пола, оттолкнул рефери и убежал в раздевалку, стараясь быстрее зафиксировать свежеприобретенную мысль на бумаге. Мысль была особенно гениальной, так как для страны пришло время платить по кредитам. Платить было неохота, и возможность полностью поменять историю пришлась ко двору. Были взяты очередные кредиты, причем банкиры поражались ехидным улыбочкам высоких договаривающихся сторон, с легкостью соглашающихся на грабительские проценты. Тогда же из студентов-историков были отобраны Испытатель и его дублеры. И вот десять лет позади, сегодня решающий момент.

Динамик вновь ожил:

— Пять, четыре, три, два, один! Пошла, э-э-э, пошел, родимый, кхе-кхе. Да дайте же огур…

Воцарилась тишина, но академик, проморгавшись от яркой вспышки, не скрывая слез, все смотрел и смотрел на опустевшую капсулу. В голове была только одна мысль: когда же, когда волна изменений дойдет до них? В этот раз он не пойдет по другой стороне улицы! Он обязательно перебежит, пусть и на красный свет, и встретит Y1 с тем наглым F [Имя и фамилия удалены по соображениям безопасности.]. Он объяснит этому хаму, как подло уводить девушек. И она обязательно останется с ним, пусть и бедным кандидатом наук!

По плечу деликатно похлопали. Академик обернулся и с недоумением посмотрел на троих в незнакомой форме.

— Вы арестованы. Вот международный ордер на ваш арест. Прошу не оказывать сопротивления и проследовать за нами.

— Кто вы? У меня, в конце-то концов, защита моего правительства. И вообще, в чем меня обвиняют?

— Вы обвиняетесь в преступном хищении кредитов МВФ на общую сумму в сто миллиардов долларов. Согласие вашего правительства получено, вот подпись на ордере. А мы являемся международными аудитполицейскими МВФ. Вы можете хранить молчание, любое ваше слово может быть использовано против вас. И не оглядывайтесь, по уточненным данным, любое вмешательство в прошлое образует параллельную реальность…

Глава первая

Куда наша попадала

Воспитанник волхва Ивашка грустно смотрел на большой мухомор и размышлял, срезать его или просто пнуть ногой. Срезать не хотелось, надо же было при этом читать гимны из священной книги, и не просто читать, а с выражениями и соответствующими позами. Позы были охальными, и, честное слово, Ивашка сильно подозревал, что намалевал их второй ученик волхва, широко известный в девичьих светелках Кыд. А потом еще и нож надо мыть в воде ключевой, чистой и безгрешной. И спрашивается, зачем пресветлому волхву мухоморы? Он же ими брезгует и всегда именует «заморской заразой». После того как Щерый перед волхвованием пробовал курить те листья, что привез в подарок ушкуйник Спесь, он стал очень настороженно относиться ко всему иноземному. Листья-то ему понравились, но вот предки явились явно не местные и стали требовать строительства чего-то несуразного и приношения человеческих жертв. Да еще чего-то про конец света бухтели, хотя еще и полуденный час не наступил. Ажио на что князь незлобив, да и тот хотел было пришибить волхва за несуразные требования. Людишек в княжестве и так мало, а тут строй какую-то «пирамиду», да потом последних смердов режь…

Так что, пока эта чушь в голову не втемяшилась, Спесю крепко дали по шапке и велели по пьяни новые земли больше не открывать. А то в следующий раз вообще какую-нибудь заразу привезет, вроде того зверя, прыгающего на задних лапах и отмахивающегося хвостом. Как его Спесь называл? Кенга какая-то. Шибко ловко та кенга прыгала… До ближайшего болота. А там… Бульк, и все. Нет, прав князь, нечего нам в энтих иностранщинах делать, народу еще маловато. Вот станем на ноги и тогда выберемся из лесов и крепко-накрепко объясним всем оставшимся, чтобы к нам не лезли! И людишек своих в жертву приносить не будем, Ярило-то и так взойдет. Интересно же ему, что нового на свете, чай, живой…

На ближайшем холме ослепительно вспыхнул огненный круг с клубящейся темнотой внутри. Ивашка с сомнением покосился на мухомор — нет, он же его не ел. Так откуда видения? Из круга вывалился, оглашая окрестности исконно местными заклинаниями, какой-то человек. Это что еще за чудо? На предка вроде не похож, даже на иноземного. Ладно! — ученик поудобней перехватил нож и с опаской стал приближаться. Круг тем временем погас, и вываленец встал на ноги. Заметив Ивашку, он обрадовался и, пробормотав что-то вроде «тип нордический, с явной примесью угро-финского генотипа», громко произнес:

— Возрадуйся, отрок! Ибо воззрел ты на лико бога светлого и, кали ласка, будешь нарекаться лепшим пророком нового Учителя…

Ивашка деловито осмотрел пришельца и задумчиво протянул:

— Ну ты, паря, попа-а-ал. За сманивание чужих учеников вира такая, что мало никому не покажется. Да и пророком я быть не хочу, Спесь гутарит, что их камнями побивают. А мне прошлой зимой Машка, коваля дочь, обычным снежком так зазвездила под глаз, что ясным днем Стожары увидел.

Человек явно растерялся:

— А год какой на дворе?

— Смотря на чьем. У народа тридцать восьмой со дня князя нового, у волхва… — Ивашка пожал плечами, — не помню точно, по какому календарю он сегодня со Спесем с утра напился. Так что сам у князя и спрашивай.

— Э-э-э… — стал менжеваться мужик — Слушай, зачем нам сразу князь? Давай посидим, разберемся, покушаем. Дорога у меня дальняя была, проголодался я.

— Не балуй! — строго предупредил отрок и отступил на пару шагов. — Прошлой весной волота нашего купцы чужеземные тоже накормили. Так он потом с оглоблей два дня дружину по буеракам гонял. Князь потом ему еще благодарность объявил, за учения, максимально приближенные к боевым.

— А с купцами что стало? — обалдело поинтересовался пришелец.

— Да кто же их, сердешных, знает? Они же совсем рядом были, когда волот их пилава откушал. Сильно потом пить хотел и ругался непотребно, когда дружинники хотели его от озера с любимыми раками князя отогнать. Ладно, ты мне зубы не заговаривай, пошли к князю!

Во княжеском дворе попаданец начал с интересом оглядываться, Ивашка же нетерпеливо высматривал своего дядьку, старшего над десятком воев. На вымощенном камнями пространстве кипела нормальная жизнь. Каждый занимался своим делом: кто нес на кухню высокие корзины с овощами, кто тянул за хвост большую рыбину, крепко застрявшую головой в узенькой калитке. Двое конюхов с азартом скидывали свежескошенную траву с телеги, успевая щедро разбрасывать комплименты пробегающим служанкам. У ворот клети двое заросших дурным волосом охотников из дружеского племени ейти что-то степенно выговаривали хозяйственному боярину Ершу. Тот подпрыгивал на месте, чтобы заглянуть в глаза старшему из лесовиков, и возмущенно махал зажатой в руке палкой с крупными нарезами, но старшой, чью шерсть уже тронула седина, мягко отодвигал палку своей лапищей и вновь басил что-то о бобрах и зубрах. Мимо с шумом и криком промчалась ватага девчат, возглавляемая почему-то крупным гусаком. На секунду ошеломленного Ивашку окутало сладким запахом девичьих мечтаний и хихиканий. После чего наваждение сгинуло, оставив воспоминание на ноге о щипучем гусе и на ухе — о чьих-то острых зубках. Голоса, крики, добродушная брань сливались в ровный шум, но время от времени гул голосов перекрывали причитания из отдельно стоящей избы, поднятой на бревнах: