Александр Шапочкин

Темная зона

Глава 1

Тринадцать лет назад. 2583–2584 год AD. Среда, 31 декабря, — четверг, 1 января, по галактическому человеческому календарю (г. ч. к.) (Третий год Канкальского конфликта). Международное космическое пространство. Система Альфа Центавра. Орбита планеты Сирентия. Российская научно-исследовательская станция «Михайло Ломоносов». Ксеноархеологический исследовательский модуль

— …Друзья! Новый год — на пороге. Пора встречать. Всем нам следует сказать самые теплые слова своим близким. Сердечно поблагодарить их за понимание и веру. За терпение и поддержку. Чем больше будет доброты и любви, тем увереннее и сильнее будем мы все, а значит, непременно добьемся успеха в это непростое для всех нас время! — Огромная фигура Императора Всероссийского Владимира Ефимовича Зимнева, проецируемая в небе Санкт-Иванграда, прямо над комплексом зданий Екатерининского Зимнего дворца, выдержала небольшую паузу. — С праздником вас! С Новым, 2584 годом!

Голограмма сменилась, и теперь перед собравшимися за праздничным столом учеными висели огромные «Московские Куранты», реплика тех самых знаменитых часов, располагавшихся когда-то на Спасской башне Московского Кремля, ныне украшавшая величественную башню Палаты Земли. Механическая минутная стрелка этого архаичного механизма с громким щелчком, слышимым сейчас, пожалуй, во всех уголках человеческого космоса, перескочила с пятьдесят девятой секунды на римскую цифру двенадцать и скрыла под собой малую часовую.

Четырежды отыграв колокольный мотив, куранты на мгновение умолкли, а затем над Санкт-Иванградом разнеслось торжественное: «Бом! Бом! Бом!» Казалось, завибрировало все окружающее пространство. Двенадцать ударов, двенадцать обязательных звуков, которые на Новый год привыкла слышать вся Империя. Двенадцать шагов в будущее к непременной победе над британскими интервентами, в которую искренне верили все собравшиеся в этот момент в конференц-зале русские люди. И тут же захлопали бутылки с шампанским, зашипело разливаемое по бокалам игристое вино, а немногочисленным детям заботливые гиноиды-горничные и андроиды-официанты принялись разливать в стаканчики сок плода муэгра.

Зазвенело стекло, послышались первые поздравления, и во всей этой многоголосице в небо над столицей взмыл исполинский Двуглавый Звездный Орел. Величественная золотая птица на долю секунды застыла в воздухе, а затем, засияв лучами чистого белого света, гордо распахнула свои огромные искрящиеся светом далеких звезд крылья.

И тут же ударил гимн. Могучие и прекрасные звуки древней музыки лились, казалось, отовсюду. Изо всех динамиков и даже из личных мобильных устройств. Личные искины постарались на славу, чтобы сделать для своих болтающихся в пустоте над далекой планетой хозяев этот момент торжественным и незабываемым.

— «Империя — звезды, планеты и люди, Россия — священна во все времена! У дальних пульсаров и тьме приграничья, повсюду мы славим и любим тебя!» — грянул невидимый хор.

Все кто находился сейчас в зале, ненадолго затихли, оборачиваясь в сторону голопроектора. Многие прикладывали к сердцу правую руку, другие просто стояли, держа бокалы в руках и шепча слова гимна. Конечно, были и такие, кто молчал, просто в знак уважения к своим коллегам, не испытывая особых патриотических чувств, но их было меньшинство.

Американцы, бразильцы, немцы и французы, группа китайских делегатов и ниппонские археологи, толлеранты Евросоюза и многие другие оказавшиеся в праздничные дни на станции гости не мешали хозяевам чествовать свое государство в эти непростые для него дни. Русский гимн считался одним из самых красивых и величественных, а потому некоторые тихо подпевали вместе с имперцами, если, конечно, понимали слова без синтезированного переводчика.

— «…пусть нас к торжеству и победе ведет!» — прозвучали последние слова, и конференц-зал взорвался криками «Ура!», свистом и аплодисментами.

— Умеют же они произвести впечатление… — сказал, наклонившись к уху главы ниппонской ксеноархеологической миссии, его коллега из Американского Демократического Союза Планет. — Я же говорил, что будет на что посмотреть, Ямада-сан.

— Да… — сдержанно кивнул ниппонец, слегка отстраняясь от вторгшегося в его личное пространство американца, так, чтобы, не дай бог, не обидеть дружелюбного толстяка. — Признаться, Роберт, я впечатлен. Я ожидал чего-то более…

— Более «русского»? — усмехнулся собеседник, подхватывая вилкой с тарелки кусок обильно обмазанного хреном холодца. — Ха… Я работаю с ними бок о бок уже почти пять лет. И я так скажу тебе, коллега: ни хрена-то мы о русских не знаем. Вот, например, взять эту штуку! Выглядит как застывшее дерь…

Роберт замолчал, тщательно пережевывая студень, и, проглотив, вытер тыльной стороной ладони заслезившиеся глаза.

— …а вкус у него божественный. Я не шучу. Попробуйте!

— Обязательно, Роберт. Обязательно. — Ямада с сомнением посмотрел на блюдо с холодцом и перевел взгляд на свою тарелку, заполненную разнообразными суши. — Никогда бы не подумал, что традиционная русская кухня так похожа на ниппонскую. Вкус, конечно, отличается от того, к которому я привык… но — мне нравится…

— Ха-ха… поработайте с русскими годок-другой, много чего интересного узнаете. Кстати, о работе… — посерьезнел американец, взяв бокал и поднимаясь со своего места.

— Да, я как раз хотел напомнить вам, — подхватил его мысль Ямада, убирая с колен разложенную на них салфетку и вставая вслед за коллегой. — Думаю, нужно решить этот вопрос до того, как застолье наберет силу.

— Это точно, — хмыкнул Роберт и, найдя глазами в толпе нужного человека, направился к нему.

— С Новым годом, Андрей! — широко улыбаясь, сказал американский гость, чокаясь бокалом с русским ученым и хлопая того по плечу. — Желаю вам в этом году очередных открытий и, конечно же, порвать этих британцев. За русские БЧР на улицах Нью-Темзы!

— Я присоединяюсь к поздравлениям и желаю того же, что и Роберт, — произнес, слегка поклонившись, более сдержанный ниппонец.

— Спасибо вам, друзья! — ответил русский, широко и открыто улыбаясь иностранцам. — Позвольте и мне пожелать вам всего самого-самого!

— Благодарю, Андрей, — посерьезнев, кивнул головой американец. — Но сейчас позволь ненадолго отвлечь тебя. Праздник праздником, но нужно поговорить о делах.

— Конечно. — Андрей Празднов, начальник научной группы, исследующей обнаруженные на Сирентии руины некой инопланетной расы, бывшей предположительно конкурентами самих предтеч, махнул своим приятелям и вместе с гостями вышел из шумного конференц-зала.

— Андрей, я говорил с Петром, — сразу взял быка за рога Роберт. — Нам с Ямадой-сан очень не нравится твоя идея лететь с семьей на Ровшанку в такое время…

— Ничего не могу поделать… — пожал плечами русский археолог, — только там есть необходимое нам оборудование. Это ближайшая планета, на которой мы можем произвести анализ наших находок и…

— Мы все понимаем. — Ямада прошелся до широкого панорамного окна в стене, на которое транслировалась с одной из внешних камер встающая над поверхностью Сирентии Альфа Центавра Бета. — Мы просто опасаемся за твою безопасность, Андрей. Я считаю, что вам стоит лететь на Сакую… Ксеноархеологический центр там не хуже того, что на американской Ровшанке, но вам не придется пересекать территорию Румынской Планетарии. Сам понимаешь…

— Я не думаю, что все так плохо, — покачал головой Андрей. — Ни британцы, ни их союзники румыны не нападают на гражданские караваны. Подумайте, Ямада: до Сакуи примерно два месяца лету, еще пара недель на работу в лаборатории — итого большая часть группы исключена из рабочего процесса почти на полгода. А до Ровшанки — чуть более полумесяца…

— Значит, ты против?

— Да.

— Ладно… Петр мне так и сказал, что ты не согласишься, — тяжело вздохнул Роберт. — Жену и сына берешь с собой?

— Да. Вера как-никак ведущий сотрудник по данному профилю, а Егору одному на станции делать нечего.

— Ну что ж… — Ниппонец оторвался от просыпающейся планеты и, повернувшись к археологу, произнес: — Андрей, скажу честно: я не одобряю твою фанатичность в этом вопросе, но выбор все равно остается за тобой. Хотя будь моя воля, я бы на твоем месте отправился или на нашу Сакую, или вообще к вам на Марфу, и плевать, что до русской планеты почти три месяца пути. Куда угодно, но только не на Ровшанку.

— Я согласен с Ямадой. Хотя, на мой взгляд, на Ровшанке все-таки институт получше.

— Не будем возобновлять этот бессмысленный спор, Роберт! — отмахнулся азиат. — Андрей, мы договорились с Петром, что в вашем караване пойдут две наши охранные канонерки. И не возражай! Вашим кораблям к Планетарии лучше не приближаться.

— Да я и не собирался… — пожал плечами русский археолог, — я не самоубийца и понимаю всю опасность. Просто если мы нашли то, что искали, то…

— Вот и славно! — хлопнул американец Андрея по спине. — А теперь пошли в зал! А то нам ничего не достанется!

2584 год AD. Понедельник, 19 января, по г. к. ч. Румынская Планетария. Межсистемное космическое пространство Плоешти — Мулча. Операторская кабина рейсовой рамы караванного пути «Кагеру-Каме — Сирентия — Ровшанка»