— Замечательно! Значит, теперь мы должны обращаться к торговцу «Ваша милость»?

— Не обязательно, — успокоил девушку лейтенант, — он не принял титула.

— То есть, как это «не принял»? — не поняла Элизабет. — Бикфорд отказал королю?

— О нет, не впрямую. Он пожал плечами, вежливо поблагодарил и напрочь забыл об этом сразу после аудиенции.

Кружок назойливых поклонников вокруг итальянской княгини внезапно поредел, и Джованна с немалым облегчением увидела своего мнимого супруга.

— Вы неосторожны, — зашептала она, едва он приблизился, — ваше отсутствие заметили.

— Проклятье! — выругался Лоренцо. — Это было необходимо. Произошли странные события. А кто заметил?

— Виктонт Каслри. Между прочим, он секретарь самого Сесила Хея.

— О! Он уже назначил вам свидание?

— Нет, но это вопрос времени. И, кроме того, я встретила здесь знакомого…

— Интересно — кого же?

— Я знала его под разными именами, — тихо произнесла Джованна.

— Это становится все более интригующим, — нейтральным тоном заметил князь.

— Он, безусловно, узнал меня. Но не подошел. И, кстати сказать, Этьенн не сводил с него глаз!

— Они знакомы? Хотя, что я спрашиваю? Если мы говорим об одном человеке, то француз ехал сюда, чтобы бросить ему вызов?

— Вы правы, — кивнула Джованна, — и, кажется, именно сейчас он собрался это сделать.

Лоренцо обшарил зал внимательным взглядом и снова выругался.

— Похоже, вы правы.

— Это очень опасный человек. Он владеет шпагой как бог.

— Я знаю, — кивнул Лоренцо. — Но ведь вы же не хотите, чтобы я снова оставил вас одну?

— А если Этьенн погибнет?

— Значит, его хваленая ловкость сильно преувеличена, — невозмутимо произнес Лоренцо. — Пусть дерутся. Хороший клинок не затупится, а плохой мне не нужен.

* * *

Раздался треск сломанных веток, и нежные лепестки поздних белых роз бесшумно осыпались на влажную землю и еще зеленую, ровно подстриженную траву. За спиной была освещенная лестница, а внизу, на темной воде, безмятежно покачивались лодки.

— Куда торопитесь, ваша милость?

Бикфорд невольно вздрогнул. Голос прозвучал опасно близко. Родерик стремительно обернулся. Была уже глубокая ночь. Сад темнел зловещим провалом, а сплетенные над аллеями ветви старых вязов были похожи на взявшихся за руки великанов. От одного из них отделилась темная фигура и шагнула к нему.

— Откуда ты взялся? — мрачно спросил он. Вопрос был чисто риторический, но ответ прозвучал немедленно:

— Из-за двери…

— Будь ты проклят! Ты даже не представляешь, как ты не вовремя!

— А смерть никогда не приходит вовремя. Она всегда спешит, — темный человек, не отводя взгляда от Рика, обошел его и встал так, чтобы преградить путь отступления вглубь аллеи.

— Я вижу, ты с пользой вложил свое Карибское золото, — произнес он вдруг, — титул, земли, положение… Ты счастлив?

Рик выпрямился.

— Кто вы и что вам от меня нужно?

— Чтобы ты сдох!

— Яснее не скажешь, — усмехнулся Рик. — Но ты же не собираешься устраивать дуэль здесь, в саду министра? Кто бы ты ни был и что бы ни имел против меня.

Француз потянулся к оружию. С тихим шелестом шпага покинула ножны.

— Даже если бы я встретил тебя в церкви, все равно попытался бы уничтожить, — темный человек шагнул ближе, — ты слишком хитрый сукин сын. Стоит мне на одну секунду отвернуться, и ты опять нырнешь куда-нибудь. Я не собираюсь рисковать, Бикфорд. Ты ходишь по земле лишние семь лет, пора с этим заканчивать. Защищайся! — Выпад был стремительным и сильным. Рик едва успел его парировать, несмотря на то, что шпагу давно держал наготове.

Он отскочил в сторону, поскользнулся на мокрой после недавнего дождя траве и упал на одно колено. Перед глазами мелькнуло жалящее острие. Он ушел кувырком в бок, вскочил — лунный свет на мгновение ослепил его, и Рик скорее услышал, чем увидел следующий выпад… Почти наугад, по звуку летящего клинка, он выставил блок и сильным махом отвел клинок в сторону. Этой секунды ему хватило, чтобы резко подняться и занять оборонительную позицию.

Темный человек начал с того, чем другой бы закончил…

Луна светила ему в спину, и Рик понял, что сейчас, на этой серебристой траве он как на ладони. Нет ничего хуже, чем умирать, не зная за что, может быть, по ошибке.

— Кто ты и за что так меня ненавидишь? — Шпаги со звоном скрестились в очередной раз. Рик выровнял дыхание и снова попытался обратиться к незнакомцу: — Я вижу тебя первый раз в жизни. Может, сначала поговорим? Может быть, нам и не из-за чего убивать друг друга?

— В самом деле? — Серия быстрых, коротких ударов лучше всяких слов сказала Рику, какой глубокий отклик его слова нашли в сердце противника. — Значит, станешь невинно убиенным и, как мученик, попадешь в рай.

— Послушай меня! — Ответом было молчание и новая серия ударов. Рик энергично защищался. Его шпага летала как молния, и все же ему с трудом удавалось сдерживать яростный напор противника. — Ты знаешь, от кого я получил титул?!

— Это важно?

— Да! Настолько важно, что, если ты убьешь меня, тебе самому не жить.

Если бы тень не была так занята фехтованием, то, наверное, пожала бы плечами.

— Ха… Мне в любом случае не жить, так что это не имеет большого значения…

Последовал молниеносный выпад, и француз, уходя в сторону, едва устоял на ногах. Каблуки предательски подвернулись… его качнуло… Рик поспешил воспользоваться плодами своей атаки. Шпага визгнула, рассекая воздух, и устремилась вперед. Блок! Легкий скрежет стали…

— Ммх… — едва слышный выдох — и мнимый барон ощутил, что укол в то же левое плечо на этот раз оказался более глубоким. — Сволочь!

— Пора заканчивать! — произнес Рик и, описав шпагой широкую дугу, резко изменил направление.

Он прыгнул вправо, и как только нога коснулась земли, присел, далеко вперед выбрасывая смертельное жало. Но Этьенн… Этьенн искренне считал себя сделанным не пальцем! Сильным ударом сбоку он отшвырнул шпагу атакующего и в следующее мгновение сделал полуоборот — rate! [Rate — мимо, промах. (фр.)].Рик отпрянул, а Этьенн чуть докрутил шпагу, шаг вперед и… — mortelle! [Mortelle — рана, точный удар. (фр.)].

Укол пришелся в бок, шпага скользнула, распоров кожу и пустив кровь. Рику пришлось немного отступить назад. Рука быстрым движением ощупала рану, оценив общий ущерб.

— Вуаля! — цинично улыбаясь, изрек Этьенн.

— Сейчас будет тебе вуаля, паскуда, — процедил сквозь зубы Рик, он и не заметил, что произнес эту фразу по-русски. В сущности, рана пустяшная, но обидная. — Ну все, пора!

— Что?! — дуэлянт выкатил от удивления глаза. Подобной речи он в своей жизни ни разу не слышал, хоть повидал немало французов, голландцев, испанцев, датчан и даже курляндцев…

Прыжок был подобен атаке гепарда. В долю секунды Рик оказался вплотную к противнику. Две выставленные вперед шпаги скрестились и со скрежетом съехались, ударившись эфесами. На миг дуэлянты обдали друг друга жаром ярости. Этьенн уже открыл было рот, чтобы извергнуть ругательство, но Рик оказался проворнее:

— Ннаа! — он до боли сжал рукоять и, ловко выкрутив руку, ударил эфесом в лицо. Француз отлетел назад, а Рик с занесенным кулаком был уже рядом. Он почему-то решил, что именно сейчас добивать врага надо эфесом…

В пылу поединка противники не заметили, как по аллее сада к ним неторопливо приближаются две молоденькие дамы — гостьи лорда Хэя. Они увлеченно беседовали, и, вероятно, так и прошли бы мимо, но звон клинков в ночной тишине, приглушенный вскрик и брошенное сквозь зубы ругательство привлекли их внимание. Одна из них, леди в черном, повернула свою хорошенькую головку и пронзительно вскрикнула:

— Силы небесные! Этьенн!

Барон, только что потерявший от очередного удара свою шпагу, только чертыхнулся, но не повернул головы. Он обеими руками уперся в грудь противника, намереваясь того оттолкнуть:

— Ах, ты кусок дерь… — и тут кулак с зажатым эфесом угодил ему прямо в лоб, — …рьма, — на выходе закончил Этьенн, и перед его глазами заплясали яркие точки.

А Рик уже заносил руку для последнего удара. Но довершить начатое ему не дали…

— Боже! — всплеснув руками, в один голос воскликнули дамы.

— Проклятье! — француз зло сплюнул. Он шатался, но на ногах стоял — Выходит, не только смерть может появиться не вовремя… Тебе повезло, Рик. Но не обольщайся, это ненадолго…

— Да кто хоть ты, скажи, иначе умру от любопытства! — растерянно отозвался Родерик.

— Вспомни женщину, которую ты предал.

С этими словами ночной демон отступил назад, ломая кусты и пошатываясь, словно хватил лишку. Впрочем, именно хватил. Тяжелым тупым предметом по башке.

«Женщина, которую ты предал…»

— Вроде никого не предавал, — растерянно проговорил Рик, — или я чего-то про себя не знаю. Выходит, старость пришла. Винпоцетин нужно пить. Где бы его еще тут достать…

Оглянувшись на двух женщин на аллее и на неведомого врага, который направлялся к ним нетвердой походкой, Рик отступил в темноту.

— Этьенн! — еще раз позвала, почти взмолилась Кэти.

Мнимый барон де Сервьер подошел ближе и властным движением руки заставил жену замолчать.

— Оставьте, дорогая…

— Но вы в крови, ой… и лицо! — Кэт готова была расплакаться.

— Пустое! Не стоит слез! — отрезал супруг и вгляделся в побледневшее лицо подруги своей жены.

— Мисс Нортон, вы что-нибудь видели?

Девушка медленно покачала головой.

— Нет. Только тень.

— Хорошо, — удовлетворенно качнул головой барон, утирая платком разбитое лицо, — очень хорошо…

Глава 3

Эта комната называлась «красной гостиной» и не нравилась женщине. Хотя была очень красиво обставлена, мебель делали на заказ, и она бы удовлетворила самый изысканный вкус. Но, возможно, как раз изысканности всю жизнь и не хватало дочке французского моряка и простой неграмотной итальянки. Она умела носить дорогие платья и правильно обращаться со столовыми приборами, читала, писала, играла на нескольких музыкальных инструментах и великолепно пела… Но все же ловчее всего ее хрупкие руки с тонкими аристократическими пальцами справлялись с починкой рыбацких сетей и штопкой чулок.

Сочетание бордового лионского бархата с позолотой и темным деревом слишком живо напоминало ей вычурную роскошь фамильного замка Кастильяно в Толедо, который принадлежал ее мужу, жестокому человеку и грешнику, и ту страшную ночь, когда она, Беатрис, и ее слуга, Ухо, чуть не погибли — все то, что она хотела, но не могла забыть.

Она распутала завязки плаща и сбросила его на низкий столик. Молчаливый слуга, брат Джакомо, зажег свечи и, не говоря ни слова, вышел. Женщина до сих пор не знала, немой он или просто молчун… Или имеет прямой приказ не открывать рот без крайней нужды.

Однако одиночество Джованны длилось недолго. В комнате, по своему обыкновению без стука, появился тот, кого она даже в мыслях старалась называть только «Лоренцо».

Он смыл грим — и сразу помолодел лет на двадцать. А сколько ему на самом деле? Джованна этого никогда не знала, как не знала и его настоящего имени.

Лоренцо избавился не только от грима, но и от старческой сутулости, выпрямился, разминая плечи. Джованна со странным удовольствием смотрела, как под белой сорочкой из тонкого полотна мощно, красиво и пугающе перекатываются литые мускулы. Лоренцо внезапно обернулся и перехватил ее взгляд.

— На моих глазах совершается волшебство Медеи, — с улыбкой пояснила Джованна.

Лоренцо пожал плечами.

— Думаю, путешествуя со мной, вы видели достаточно чудес, чтобы не удивляться примитивным способам камуфляжа.

— О да, — кивнула женщина, — чудес я насмотрелась. Но, сдается мне, как раз вас настоящего я и не видела.

— Это было бы не то зрелище, которое я бы хотел вам показать.

Джованна вскинула брови, но тотчас поняла, что объяснений не будет.

— Я отчего-то не хочу спать, — задумчиво произнесла она.

— Вам беспокойно?

— Нет. Мне хорошо. Вот только спать совсем не хочется. Вы уже продумали, что мы будем делать дальше? В связи с этой странной смертью в саду?

Лоренцо кивнул, не отводя взгляда от плывущего язычка пламени свечи.

— Будем собирать информацию. Кто владеет информацией, тот владеет миром. — Он игриво прищелкнул пальцами. — Пока с уверенностью можно сказать только одно: в доме Сесила новый «Запечатанный узел». Их «Тайную вечерю» я видел своими глазами, значит, сведения можно считать достоверными. Но то, что случилось с посланцем, было для них неожиданностью, готов поклясться. Так что первый ход в игре сделал неизвестный. И это был сильный ход. Завтра мы ему ответим. Ход за ходом и, глядишь, через пару недель мы с ним познакомимся, — Лоренцо неожиданно подмигнул женщине. Она невольно улыбнулась.

— Наш ход тоже будет сильным?

— Посмотрим. С одного хода партию не выиграть. А демонстрировать свою силу иногда не слишком разумно. Жизнь — игра. А политика — это очень серьезная игра. Министр иностранных дел играет с королем Яковом, Его Святейшество — с Луи, для отца Витторио весь мир — шахматная партия. Не сыграть ли и нам с тобой в игру королей?

С этими словами Лоренцо сбросил на пол ее плащ, легко передвинул массивный столик, расчерченный черными и белыми клетками, и опрокинул над ним ящичек с тяжелыми фигурами из слоновой кости и эбенового дерева.

— Я опять проиграю, — заметила Джованна.

— Очень хорошо, — кивнул ей мнимый супруг, — проигрывая, учишься побеждать. Ты играешь белыми, так что — начинай.

Так, незаметно, они перешли на «ты».

* * *

Говоря о политике, как о большой игре, Лоренцо ничуть не кривил душой. Но эта поэтическая метафора имела и другой, буквальный смысл. И если во дворце лорда Хэя на Стрэнде собирались сливки общества, то его правая рука, виконт Каслри, коллекционировал лучшие умы Лондона. Делал он это весьма оригинальным способом. Двери его особняка на Кинг-стрит открывались каждый вечер для тех… кто был не прочь составить партию в карты. Этим обществом, весьма и весьма избранным, казалось, никто не управлял, никто не заботился о том, чтобы гости не скучали и не чувствовали неловкости. Сам хозяин появлялся среди гостей далеко не всегда, но это никого не удивляло. В просторном зале, за столиками, покрытыми зеленым сукном с въевшимися меловыми крошками, встречались представители таких древнейших родов, как Фулборны и Уинтерингемы, коммерсанты, сделавшие состояния на колониальной торговле, поэты и драматурги, чиновники, офицеры и даже — о ужас! — артисты. Здесь как-то не принято было морщить нос и мериться чинами или предками. За зеленым сукном ценились раскованный ум, свежий взгляд на вещи, независимость суждений и, конечно, доступ к последним новостям: политическим и светским. Этот своеобразный клуб, как и баня, уравнивал многих, пусть и на короткий промежуток времени…

За столиками у виконта играли не только в покер. Здесь велись и другие игры, не такие безобидные. На кон ставилась политика Европы, а за партией следили полномочные послы и люди менее официальные, но не менее внимательные. Хозяин дома хотя и редко выходил к гостям, не был таким легкомысленным, чтобы оставить совсем без присмотра такую интересную компанию. Каждый лакей, кроме своих непосредственных обязанностей, имел еще одну должность, и тот, кто справлялся с ней плохо, на службе у виконта не задерживался. Холеная рука аристократа обладала поистине железной хваткой.

К слову, большинство завсегдатаев не имели ни малейшего понятия о «подводных течениях» в доме на Кинг-стрит, а ценили лишь отличный стол и превосходную компанию. К их числу относился и гвардейский офицер Питер Дадли. Молодой дворянин не слишком любил карточные баталии, хотя за столиком держался вполне уверенно. С виконтом их связывало давнее приятельство и поистине несчастное стечение обстоятельств: женщины, которых выделял Каслри, обычно предпочитали его молодого друга, а те, кто нравился Дадли, как назло, предпочитали виконта. Впрочем, в сугубо мужском обществе, которое собиралось на Кинг-стрит, это обстоятельство не имело значения.

Каслри и в этот раз не счел нужным почтить общество своим присутствием, но свет в окне на втором этаже, в левом крыле дома, говорил о том, что хозяин на месте и, как всегда, с головой погрузился в государственные дела. Дадли поднялся наверх, уверенно отстранив лакея, постучал в один из кабинетов и услышал ожидаемое «войдите».

Каслри был не один. В низком кресле, напротив окна, почти спиной к двери сидел гость. Дадли никогда раньше его не видел.

— Питер Дадли, граф Шрусбери, — негромко произнес Каслри, представляя его гостю, — мистер Родерик Джеймс Бикфорд, баронет.

Машинально Дадли отметил развернутые плечи, непринужденную позу незнакомца и внимательные зеленые глаза на жестком лице. Бикфорды были неизменными банкирами Стюартов со времен Марии Шотландской.

Повисла долгая пауза, и Дадли понял, что прервал важный разговор. Вежливость требовала покинуть комнату, но с недавних пор все, что касалось правящей династии, касалось Дадли лично. Так что молодой офицер непринужденно опустился в кресло напротив, сделав вид, что не понял молчаливой просьбы удалиться.

— Вы носите фамилию, которая в Британии, да и не только, звучит громче иных титулов. Как случилось, что мы не были знакомы раньше?

— Очень просто, — пояснил тот, — я несколько лет пробыл в колониях. Вернулся буквально на днях.

— Его величество уже не сердится на тебя? — неожиданно спросил хозяин кабинета. — Ведь он пожаловал тебе титул. Значит ли это, что король тебя простил?

Бикфорд досадливо поморщился и шевельнул плечами, словно камзол был ему тесен.

— Во время трехминутной аудиенции Его Величество ничем не дал мне понять, что помнит то давнее происшествие. Кому другому я бы сказал: «прошлое минуло». Но ты, Руперт, слишком умен, чтобы проглотить мое кое-как состряпанное баронетство. И тебе, как никому, должно быть известно, что Яков Джеймс Стюарт Второй не умеет прощать.

После этих чересчур откровенных слов в кабинете воцарилась неловкая тишина.

— Простите, если я неправильно понял… — Дадли замялся, подбирая слова, — но ваше неожиданное признание невольно дало мне право предположить, что… между вами и Его Величеством существуют разногласия?

— Мое отношение к королю, — ответил Бикфорд, — это отношение лояльного подданного. Я не католик, разумеется, но я и не глупец. Любой хоть немного думающий человек скажет, что только Мария Модентская и родственные узы, связывающие Якова с Луи, удерживают нас от войны с Францией.

— Англия сильна. Она выиграет эту войну, — заметил Дадли. — Вы сомневаетесь?

— Я бы дорого дал, чтобы ошибиться… — Бикфорд помолчал немного и тихо, почти про себя, договорил: — Но вряд ли эта война будет последней.

— Питер, а ты не хотел бы сыграть? — голос Каслри ворвался в нестройный хоровод мыслей, и молодой офицер осознал, что его тактично выпроваживают. Ему ничего не оставалось, как встать и откланяться. Уже на пороге он учтиво спросил:

— Надеюсь, мистер Бикфорд присоединиться ко мне за столом?

— Не надейся, — отозвался Каслри и впервые улыбнулся. — Родерик по-мелкому не играет… — Ну? — обернулся он, едва дверь за молодым офицером захлопнулась, и шаги его стихли в глубине коридора. — Что у тебя за головная боль? Ради Всевышнего, не пытайся разыгрывать недоумение. Твое каменное лицо хорошо за карточным столом, а не в этом кабинете. Мы оба уже напустили достаточно туману, так может, стоит внести толику ясности?