— Угу.

— Надо, Элли. Давай, будь послушной девочкой. Помнишь, о чем мы договаривались?

Я душераздирающе вздохнула. Хотелось поныть, но рядом был Рэндольф — такой суровый, немногословный и ужасно дельный. Жаловаться в его присутствии я стеснялась. Тем более что все равно понятно: выпить эту гадость придется.

— Погоди, пока не пей. Сейчас закончу.

Не прошло и двух минут, как он действительно закончил. Плечо несильно горело и слегка постреливало болью. Я подумала: будет еще один шрам, как будто мало того, который неизвестно откуда взялся на груди.

Запах от пузырька за это время не улучшился. Напротив, как будто гаже стал. Я поднесла пузырек к губам и чуть не выронила. Живот скрутило в судороге.

— Не могу это пить. Меня стошнит!

— Я помогу, — Рэндольф обнял сзади, вынуждая откинуться. Я на секунду совершенно обмякла в его руках. Лежать полуобнаженной в объятиях мужчины — ужасно волнительно. И приятно, да.

Но осознать эти новые ощущения я не успела. Потому что коварный фэйри одной рукой зажал мне нос, а когда я открыла рот, чтобы вдохнуть, вылил туда содержимое пузырька.

Я закашлялась, но широкая ладонь запечатала рот, не давая выплюнуть противоядие. На вкус оно тоже оказалось отвратительным. Там, где жидкость коснулась языка и нёба, кожа онемела. Я давилась кашлем в объятиях Рэндольфа и уговаривала желудок не возвращать непрошеный подарочек.

— Можно было предупредить! — возмутилась я, когда мерзкое зелье оставило попытки выбраться наружу.

— Не дергайся, Элисон. Шов разойдется, — голос фэйри показался непривычно мягким, лишенным обычной бесстрастности. И он не разжал рук.

— Поэтому и надо было предупредить. Я бы не дергалась.

Оказывается, это очень уютно, когда тебя так обнимают сзади.

— Кончайте тискаться, голубки. Рэнди, отпусти ее.

Фэйри вздохнул, помог мне сесть и поправить платье. Я скривилась. Левое плечо наливалось болезненным жаром.

— Больно. Зашнуруй чуть-чуть.

— Не надо. Будет хуже заживать. Оставь так.

Я засмеялась:

— Не могу я с голой спиной по улице идти. Меня сразу в Батлем отправят.

— Переночуешь здесь.

— А как же Саймон? Брат с ума сойдет, если я вот так пропаду без предупреждения.

— Напишешь записку. Я передам. А завтра попробую найти адепта жизни.

Я не знала, что значит «адепт жизни», но поняла, что фэйри хочет сделать для меня что-то хорошее. В глазах защипало. Обо мне, кажется, никогда в жизни никто так не заботился. Чтобы спокойно, без лишних слов, нотаций и суеты взять и решить все проблемы.

— Спасибо. Спасибо за все, Рэндольф. Я твой должник. Надеюсь, когда-нибудь смогу сделать что-то равноценное для тебя.

— Элли, ты дура! — не помню, чтобы Терранс так сердился. — Не разбрасывайся направо и налево такими обещаниями! «Я твой должник» — не просто слова!

— Почему? Или он не спас мою жизнь? Даже два раза — когда отогнал грисков и дал противоядие!

— Терранс прав, это не просто слова. Ты не должна говорить их. Если кто-то помог, значит, у него были свои причины.

— А у меня свои причины быть благодарной этому кому-то.

Рэндольф посуровел. Улыбка ушла, как не бывало, теперь его лицо снова было непроницаемой маской:

— Будь. Но не давай зарока на долг. Ты не в том положении, чтобы дарить обеты.

— Но… — ужасно тяжело спорить сразу с ними двумя.

— Никаких «но», — отрезал призрак. — Лучше расскажи, что у тебя случилось.

— А что у меня случилось, Терри?

— С завещанием. Ты говорила об этом, когда мы встретили грисков.

Я покосилась на Рэндольфа.

— А Рэнди ты не стесняйся. Ему тоже интересно. Он нам поможет. Правда, Рэнди?

* * *

На Изнанке дом стряпчего выглядел старым и неухоженным. Мы поднялись по выщербленным ступенькам. Рэндольф высадил дверь одним ударом ноги. Мне осталось только восхищенно похлопать глазами.

— Хорошо, что обычные воры не знают про Изнанку. Так можно кого угодно обокрасть.

Рэндольф ничего не ответил — он крался впереди, сжимая в каждой руке по мечу. А Терри фыркнул:

— Глубина ваших умозаключений в последние дни просто поражает, принцесса. Вы удивительно поумнели с тех пор, как мы встретили нашего молчаливого друга.

Он на меня непонятно почему злился уже второй день и от злости язвил почти непрерывно. Я очень старалась не обижаться, но чувствовала — еще немного, и поссоримся. Первый раз в жизни.

Мы прошли через холл. Ночь на Изнанке не как у нас — непроглядная. Она неоднородна: живая объемная тьма слеплена из оттенков синего, серого и черного. В ней различимы силуэты и абрисы, четкие, как подсвеченные невидимой лампой.

Комнаты были пусты. На Изнанке меньше вещей, чем в моем мире. Здания почти всегда имеют двойника по ту сторону реальности. Еще деревья. А рукотворные вещи — редко. Люди и животные — никогда. Я пока не поняла, отчего так. Спрашивала у спутников, но фэйри только плечами пожали. Им это не важно.

Рэндольф поднялся по лестнице. Тихо бросил сверху «Чисто», и я поднялась следом.

— Какая комната, Элли?

— Я не знаю.

В этот раз Терри фыркал совершенно напрасно. Бакерсон не приглашал меня в свои покои. Да я бы и не пошла, если б пригласил.

— Ну что, перебудим весь дом? Давай, Элли. Переноси нас.

— Погоди, — Рэндольф втянул воздух. Прислушался. Заглянул по очереди в каждую из дверей.

— Что ты хочешь найти, умник-молчун?

Вместо ответа на подколку воин нырнул в одно из помещений. Вернулся и кивнул:

— Здесь.

— Ты уверен, что… — начал Терри, но мне надоело, что они все время спорят. Мой кролик в камзоле завел свои часы и в два прыжка пересек порог комнаты, открывая путь к привычной реальности.

Здесь было темно. Умница-Терри не зря настоял, чтобы я захватила лампу. В ее свете стало ясно: фэйри не ошибся, мы действительно попали в комнату Бакерсона. Сам хозяин сейчас спал. Его круглое лицо в окружении перин и одеял было безмятежным и счастливым. Так спит человек с абсолютно чистой совестью. Наверное, ему снился хороший сон.

Мне не было стыдно его будить.

— Вставайте, Бакерсон. Время отвечать за свои преступления, — надеялась, это прозвучит внушительно, но, судя по сдавленным смешкам Терри, получилось глупо.

Стряпчий разлепил мутные спросонья глаза. Посмотрел на меня. Потом на Рэндольфа. Перевел взгляд на лезвие меча, у своего горла. Глаза его расширились, мужчина открыл рот…

— Не надо, — негромко, но очень убедительно сказал фэйри. Клинок теснее прижался к коже.

Стряпчий не крикнул. Только всхлипнул и обмяк.

— Я вижу, вы не ожидали, что у безумной Элисон Майтлтон найдется что-то посерьезнее слов. И все же я здесь, чтобы снова говорить с вами про завещание отца.

— Элли, хватит пафоса. Просто спроси, где шкатулка.

— Ва-а-а! — Бакерсон перевел взгляд на Терри и стал совсем белым, в цвет своего ночного колпака.

— Вы солгали насчет завещания, не так ли? Вы были тайным душеприказчиком отца.

— Я не… — он покосился на меч, сглотнул, — не сказал всей правды.

— Вы солгали!

— Да, я солгал, — голос скакнул вверх, и в нем прорезались плаксивые интонации.

— Что же, у вас есть шанс исправить это злодеяние. Отдайте мне завещание и засвидетельствуйте в суде волю отца. Видят боги, я не прошу от вас многого. Просто сделайте свою работу.

У него затряслись губы:

— Я не могу. — Он хотел рассыпаться в каких-то невнятных оправданиях, но Рэндольф не дал ему продолжить. Он умело извлек стряпчего из постели. Даже не сказал ни единого слова, просто взял за шкирку и направил мечом, куда надо было. Я любовалась этой сценой с мстительной радостью, которую отнюдь не подобает испытывать леди из хорошей семьи.

Когда они стояли рядом, фэйри Бакерсону едва до плеча доставал, но если бы меня спросили, кто из этих двоих — настоящий мужчина, я и секунды не сомневалась бы в ответе. И дело не только в пузике, угадывавшемся под ночной рубашкой стряпчего.

— Вы уверены в своем ответе?

Фэйри убрал лезвие клинка от горла и подтолкнул пленника: говори, мол. И тот торопливо забормотал, захлебываясь в словах:

— Я не могу! Погодите! Пожалуйста, выслушайте! Видят боги, я не могу не оттого, что не хочу, мисс Майтлтон! Я действительно всей душой сочувствую вашей семье и как никто другой желал бы выполнить свой долг, — он выплевывал фразы, а сам поминутно оглядывался назад, на Рэндольфа, застывшего бесстрастной статуей.

Я устала от словоблудия и тоже отвлеклась на Рэндольфа. Он был такой… такой… Хоть картину пиши. Один меч в руке, второй за спиной, в ножнах. Простой кожаный доспех, две косы спускаются по вискам. Обманчиво спокойный, даже расслабленный, только удивительные янтарные глаза неотрывно следят за пленником.

— …И поскольку шкатулки у меня нет, нет и завещания. И я не могу этого сделать. Даже если я выступлю в суде, адвокаты вашего дяди порвут меня, как волки косулю. Войдите в мое положение, мисс Майтлтон! Погубив меня, вы не спасете собственную семью. Да, признаю, я поступил некрасиво, солгав вам. Но у меня не было выбора. Пожалуйста, прикажите вашему ужасному слуге отпустить меня.

— Рэндольф не слуга, — возмутилась я. Снова посмотрела на него — вдруг обиделся на такое неуважение.

Ничего подобного. Фэйри стоял, как будто мы не про него говорили, а погоду обсуждали. И я с досадой поняла, что прослушала самое важное.

— А где шкатулка?

— Элли, ты что, спишь? Человек же ясно сказал: ее украли.

— Мне нужны подробности.

Бакерсон мало что знал. За неделю до смерти моего отца в кабинет стряпчего наведался взломщик. Утащил все мало-мальски ценное, включая лежавшие в тайнике деньги и драгоценности, а также злополучную шкатулку. Нет, Бакерсон не думает, что взломщик специально охотился за завещанием. Скорее, внимание привлекла сама шкатулка: она выглядела дорого, и вор мог обмануться насчет содержимого. Да, там были только бумаги. Самые важные, которые Бакерсон не рисковал хранить просто так. Да, он велел позвать городскую охранную службу, но от этих бездельников не было прока. Если дело не раскрыли по свежим следам, то сейчас, спустя время, шансы и вовсе ничтожны. Нет, он не думает, что вор мог открыть шкатулку. Это была уникальная, древняя вещь с хитрым запором-головоломкой, открыть который, не зная ключа, почти невозможно. И распилить ее нельзя. Почему? Потому что это шкатулка работы Серджио да Ароччи. Да, да, одна из тех самых. Она попала к Бакерсону совершенно случайно. Огромная потеря, шкатулка стоила больше, чем все украденные вором деньги и драгоценности…

— Что, простите?

— Я хочу, чтобы вы записали для меня ключ к головоломке.

— Послушайте, мисс Майтлтон…

— Никаких отговорок. Ты слышал, что сказала мисс Майтлтон? — Терри одобрительно подмигнул мне. Призрак был доволен тем, как я задавала вопросы. — Выполняй.

А Рэндольф ненавязчиво коснулся кончиком меча его шеи.

Глава 9. Люди, фэйри и прочие твари

Франческа

— Может, вот эту шляпку?

— Ага. Безусловно. Шляпка — то, что надо. Именно! — говорит он, не отрывая взгляда от парящего в воздухе светящегося шара, заполненного жидким зеленым огнем. Повинуясь движениям его пальцев, шарик медленно съеживается в ослепительную светящуюся точку.

— Ты не смотришь!

— Я и так знаю, что у сеньориты безупречный вкус.

Конец ознакомительного фрагмента