Александр Варго, Андрей Фролов

Дрейф

Александр Варго. Дрейф

«Грамотно владея семью нотами, овладеваешь искусством целого мира»

И. Жариков

«Толстые люди добрее, просто потому, что им тяжело что-то делать — даже гадости»

Народная мудрость

Новая Зеландия, Северо-восточная часть полуострова Коромандел, берег Тихого океана

6 февраля 2017 года, 18:43

В океане стоял полный штиль.

Подрагивающее в знойном мареве солнце медленно, но неуклонно приближалось к горизонту, окрашивая облака в перламутрово-рубиновый цвет. Отшвартовавшись от старого причала, задубевшего от многолетних дождей и палящих лучей, восемнадцатиметровая яхта «De Alm Kotter 1760AK» белоснежным плавником неспеша заскользила по зеркальной глади залива. Мерно урчал двигатель, из-под гребного винта, выбрасывая хлопья пены, тут же потянулась V-образная дорожка расходящих в стороны волн.

Пожилой, дочерна загорелый босоногий мужчина в серой выцветшей рубашке и хлопчатобумажных штанах внимательно следил за отплывающим судном. В какую-то долю секунды за стеклом рубки мелькнуло круглое женское лицо, и он торопливо поднял правую руку. Женщина приветливо улыбнулась.

— Good luck, Tein! Thanks for all! [Удачи, Тейн! Спасибо за все! (англ.)] — прокричала она, помахав ему на прощание своей массивной рукой.

Обветренные губы Тейна изобразили вежливую улыбку.

— Good luck, missis Vesta, — беззвучно произнес он. — I hope, you`ll be happy with your young husband [Удачи, миссис Веста. Надеюсь, вы будете счастливы со своим молодым мужем (англ.)].

Старик перехватил взгляд супруга хозяйки яхты, который стоял у борта, держась за релинг [Деревянное или металлическое ограждение на борту кораблей.].

Мужчина взирал на Тейна с чувством настороженного недоверия.

Яхта постепенно удалялась, и иссушенные губы Тейна прошептали:

— Pihi kau ake te aro pai, hauhake tonu iho. [В переводе с маори — «Все хорошие начинания быстро заканчиваются».]

Он прищурился, глядя на удаляющуюся яхту. Прекрасное, послушное судно в умелых руках. Дорогая игрушка для богатеньких, изнеженных белых из Большого города, которых Тейн на дух не переносил. Но — странное дело! Это не касалось миссис Весты — той самой толстой, но очень доброй женщины, что сейчас уплыла на своей яхте вместе с новоявленным мужем. Лишь она составляла исключение из правил.

Она была некрасивая, эта миссис Веста, но Тейн по-своему любил ее и с усердием выполнял свою работу — следил за яхтой. О да, это он умеет, он относился к плавсредству, как к собственному ребенку. И упрекнуть старика Тейна в каком-либо промахе оснований нет и быть не может — доверенное ему на хранение судно сверкало белизной, палуба выдраена настолько тщательно, что скрипела, если ее потереть пальцем, резервуары с топливом и питьевой водой заполнены под завязку… Яхта всегда должна выглядеть так, как если бы миссис Веста вдруг изъявила желание на следующий день приехать на Коромандел, чтобы насладиться отдыхом в океане.

Миссис Веста должна остаться довольна его работой.

Старик от всей души желал счастья этой тучной, неуклюжей женщине, которая наконец-то соединила свою судьбу с молодым мужчиной, но… но все естество Тейна не могло преодолеть чувство напряженности и даже глухого раздражения, как только в его сознании возникал образ этого белого.

Они были разные, эти молодожены. Разные настолько, что только полный глупец мог заявить, будто это прекрасная и подходящаяя друг другу пара. Если даже не брать в расчет их возраст (а миссис Веста, по прикидкам Тейна, была старше своего мужа лет на пятнадцать как минимум), они смотрелись точно так же, как смотрелись бы рыба-луна и полудохлый рачок, с трудом волочащий свою раковину по морскому дну.

Более того, этот парень категорически не нравился ему. Скользкий, худощавый, слегка сутулый, с бледно-непроницаемым, слегка вытянутым лицом и глубоко посаженными глазами он почему-то напомнил ему, потомку воинов маори, крысу, замершую при виде съестного.

Бросив последний взгляд на удалявшуюся яхту, Тейн вздохнул и, обувшись в растоптанные сандалии, поплелся с пляжа.

Нахмурившись, Павел тоже смотрел на пожилого аборигена, который в неподвижности застыл на рассохшемся причале, словно восковая фигура. Он не сводил взгляда с Тейна вплоть до того момента, когда тот превратился в едва заметную точку, и лишь после этого, опираясь на планширь [Брус по верхнему краю борта судна для придания прочности и жесткости каркаса.]*, направился в рубку.

— Ну как? — весело спросила его Веста. — Не ожидал?!

Павел уставился на ее мясистые руки, покоившиеся на штурвале. Руки были крупными, обгрызенные ногти покрывал неумело наложеный лак.

— Я не могу поверить в это, — выдавил он и сделал в воздухе жест рукой, словно пытаясь обвести все пространство яхты. — Веста… Это все… Ты и яхта? Да еще за рулем?! Воспитательница детского сада управляет такой махиной?! В открытом океане?!!

На его болезненно-бледном лице отразилось изумление.

— Это несопоставимо. Ты выглядишь так, словно всю жизнь провела на море!

— Подойди ко мне, Пася, — вдруг сказала Веста, и тот перевел на супругу непонимающий взгляд.

Она кокетливо повела плечом, и Павел не к месту подумал, что если бы в узком проходе Веста задела бы кого-то своим телом, тот наверняка бы грохнулся вниз.

— Ну же?

На Павла призывно смотрели ее огромные глаза, обрамленные густыми ресницами, и ему почудилось, что в них он видит собственное отражение, которое ему явно не нравится — напряженный, сбитый с толку и даже в какой-то степени испуганный молодой человек… Хотя, если разобраться — чего он должен бояться?

«В конце концов, у нас медовый месяц», — мысленно произнес мужчина, изобразив лучезарную улыбку.

Он сделал нерешительный шаг вперед.

— Поцелуй меня, — попросила Веста. Ее пухлые губы с остатками помады слегка развинулись, влажно блеснула полоска зубов.

Кашлянув, Павел придвинулся еще ближе. Ноздри защекотал разношерстный букет ароматов — сладковато-терпкие духи, шоколадные конфеты с орехами, коробку которых Веста умяла почти в одиночку час назад (Павел деликатно взял себе только одну штучку), и все это было щедро приправлено кисловатым запахом пота. Словно в протухшее блюдо с избытком сыпанули перца, дабы хоть немного сгладить отвратительный запах.

— Поцелуй, — повторила чуть тише Веста, и Павел, непроизвольно зажмурившись, прильнул к губам женщины. Мешанина из пота и шоколада стала еще отчетливее, причем в ней неожиданно проклюнулась тень чесночного сыра — им Веста заедала белое вино, которое они распили сегодня утром в Хантли.

Он почувствовал, как ее крупный горячий язык, вертляво извиваясь, словно шершавая змея, мгновенно оказался у него во рту, бесцеремонно проникнув между зубов.

Дыхание сбилось, живот мужчины скрутили спазмы. Павел судорожно выдохнул и, открыв глаза, непроизвольно отстранился назад. Веста скорчила капризную рожицу, но в глазах ее плясали шаловливые чертенята.

— Ты меня не любишь, — притворно надулась она, и Павел заставил себя беззаботно рассмеяться:

— Ну вот, обиды пошли… Просто я волнуюсь — ты ведь за капитана! Вдруг сейчас на какой-нибудь риф налетим?!

— Ерунда, — хмыкнула Веста. Облизнувшись, она сосредоточила взгляд на приборной панели. — Управлять яхтой не так сложно, как тебе может показаться.

— И все равно я шокирован, — признался Павел. — Это и есть твой сюрприз? Ты ведь как-то обмолвилась, что собираешься мне устроить что-то необычное.

— Ну можно сказать и так, — отозвалась Веста, почесав под мышкой. — Я хотела, чтобы ты остался доволен.

— И тебе это удалось. Ты где-то специально училась этому делу?

Она утвердительно кивнула.

— Сережа настоял, чтобы я прошла курсы яхтинга. В то время мы более полугода жили во Франции, и я согласилась. О чем теперь совершенно не жалею. Ну и конечно, Сережа мне всегда мог подсказать, что да как… Кроме всего прочего, он научил меня основам навигации и метеорологии. Когда управляешь яхтой, будь она парусная или моторная, эти навыки необходимы. И вообще, он был талантлив во всем.

Пока Веста говорила, Павел с сочувственным видом слушал супругу.

— Похоже, ты очень любила своего брата, — заметил он, когда она закончила.

Помедлив, женщина ответила:

— То чувство, которое я испытывала к Сереже, было больше чем любовь сестры к брату. Он был для меня всем. Понимаешь? Это может показаться странным, но я не мыслила свою жизнь без него… Он перегрыз бы глотку любому, кто косо посмотрел бы на меня. Сережа опекал меня, как маленького котенка, помогая всегда и во всем.

При слове «котенок» на тонких губах Павла скользнула скептическая улыбка, но она быстро испарилась, когда Веста повернула к нему свое рыхлое лицо. На лбу и над верхней губой его жены выступили капельки пота.

— Если бы не эта сумасшедшая, он до сих пор был бы жив, — промолвила она.

Павел вздохнул:

— Я помню эту историю. Кажется, какая-то шизофреничка пырнула твоего брата ножом сразу после концерта?

Веста неопределенно качнула головой. Большая часть ее соломенных волос выбилась из стягивающей резинки, и Павел подумал, что теперь прическа его супруги стала похожа на стог сена, разворошенный вилами.

— Да, — ответила она. — Извини, я сейчас не хочу об этом вспоминать. Зря я заговорила об этом…

— Конечно, родная. Как скажешь, — торопливо согласился Павел. Желая переменить тему, он сказал: