Андрей Посняков

Потом и кровью

Глава 1

Лето 1575 г.

Ливония

С моря дул ветер. Скидывал с редких прохожих шляпы, срывал плащи, швырял в лица холодные дождевые капли. Сизые волны, словно живые хищные существа, вгрызались в причалы, истекая грязно-белой пеной и жадно шипя. Жалобно скрипя мачтами, покачивались стоявшие у причалов пузатые торговые корабли — когги.

На башнях Нарвского замка трепетали выцветшие за лето стяги. Стражники в железных касках, ежась от промозглого ветра, отворачивались от моря да бросали завистливые взгляды на портовые кабаки. В такую мерзопакостную погоду закатиться в таверну — милое дело! Опрокинуть кружку-другую пива, а лучше пунша, да обнять-облапать какую-нибудь пышнотелую гулящую молодку… Впрочем, некоторых все же больше привлекала церковь: забавные проповеди лютеранского пастора отца Амброзиуса Вейнера давно веселили как горожан, так и приезжих. Пастор Амброзиус отнюдь не стеснялся критиковать мирские власти за бюрократизм и косность, делая это искренне и от всей души.

Вечерело, и многие, махнув рукой на ветер и дождь, поспешали в небольшую каменную церквушку, расположившуюся невдалеке от ратушной площади. Именно там и читал свои проповеди достойнейший и славный пастор, именно там уже начинал распеваться хор мальчиков, дирижировал коим лично отец Амброзиус, и горожане с большим удовольствием слушали не только проповеди, но и псалмы.


Если б поспешающий в церковь прохожий свернул бы чуть раньше, то, пройдя с полсотни шагов по узенькой улочке Медников, очутился бы как раз напротив аптеки, принадлежавшей почтенному нарвскому бюргеру — герру Николаусу Фельде. Этой аптекой владел и ныне покойный батюшка герра Фельде, и его дед, и прадед. Старое, но любовно подновляемое каждый год здание лучилось седой стариной, еще помнившей славную эпоху крестовых походов. Обычный трехэтажный дом с узким фасадом и затейливой каменной кладкой украшала висевшая прямо над дверью вывеска с латинской надписью «Аптека» и изображение трех каких-то святых — за давностью лет никто уж и не помнил, каких именно, и даже сам герр Николаус этого не знал.

Достойнейший аптекарь был уже далеко не молод, сед, как лунь, что, впрочем, вовсе не мешало ему проворно двигаться и лично толочь в ступке лекарства. Однако же годы брали свое, и господин Фельде взял в помощники дальнего родственника — троюродного племянника, юркого подростка по имени Гейнц. Худой, узколицый, с карими хитроватыми глазами и копной спутанных темно-русых волос, Гейнц оказался неплохим помощником, правда, несколько ленивым, за что сам хозяин — добрейшей души человек — частенько его бивал. Вот и сейчас…

— Эй, Гейнц! Да где же ты, ленивый мальчишка? — убрав с прилавка микстуры, аптекарь подошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Именно там готовились все лекарства и хранились нужные для этого дела вещи: ступки, тигли, толстостенные стеклянные пузырьки и все такое прочее. Все шкафы были забиты сушеными травами, настойками, толчеными кореньями и разного рода лекарственными веществами типа высушенных жаб, топленого барсучьего жира и сулемы — ртутного препарата, предназначавшегося для лечения тех нехороших болезней, что иногда заводятся у склонных к продажной любви повес. В этом смысле аптека господина Фельде славилась далеко за пределами Нарвы. Многие покупали лекарства, многие вылечивались, ну, а тех, кто не вылечивался, прибирал к себе бог.

— Гейнц, чертов бродяга! Да ты отзовешься, наконец, или нет?

— Да, дядюшка Николаус? — лохматая голова ученика свесилась вниз, узкое личико быстренько приняло самый невинный и добропорядочный вид. — Я только что растолок в ступке сушеный корень аира, как вы велели.

— Я два дня назад велел его растолочь! — рассердился аптекарь. — А ты только что справился!

— Так не успел же, дядюшка, — мальчишка хлопнул глазами. — Вы ж сами меня посылали к господину шкиперу, а потом еще — и к стекольщику, и на рынок.

— Не успел он, — махнув рукой, герр Николаус уселся в старое протертое кресло и, поежившись, приказал Гейнцу затопить камин. Хворост, слава Господу, в аптеке имелся — ученик притащил вчера с рынка целую вязанку.

— Ох, и лето же нынче выдалось, прости, господи, — вытянув ноги, проворчал аптекарь. — Иная зима лучше, чем это лето. Все дожди, дожди, дожди…

— И не говорите, дядюшка… Так что, закрываемся?

Герр Фельде пригладил бородку ладонью и важно кивнул:

— А пожалуй, что и да. Все одно — никто в такую погоду не припрется.

— Но могут послать слуг, — растапливая камин, резонно возразил подросток.

— Пришлют — откроешь. — Аптекарь снова поежился и, заметив мелькнувшую за окном тень, приподнялся в кресле. — Похоже, ты оказался прав, бездельник. Кто-то действительно послал слугу.

— Может, еще и мимо…

Оба затихли, слушая, как стучат по крыльцу чьи-то шаги. Звякнул привязанный на дверном косяке колокольчик.

— Входите, входите! Не заперто.

По знаку хозяина Гейнц поспешно метнулся к дверям — встречать посетителя.

— Ах, милости просим, уважаемый господин! Очень, очень рады вас видеть. В нашей аптеке вы, несомненно, отыщете лекарства от любых болезней!

Посетитель принес с собой дождь. Крупные капли стекали с его длинного, вымокшего насквозь плаща и матросской кожаной шапки, надвинутой на самые глаза, падали на башмаки, застревали блестящими бусинками в темной кудлатой бороде. Собственно, одну эту бороду и было видно, да еще глаза — темные, глубоко посаженные, злые. Судя по одежде, это был не простой матрос, а тот, кто привык к беспрекословному подчинению — боцман, а то и шкипер. Даже, может быть, и сам капитан!

— Вы, верно, с того бременского судна…

— С того, — гулко перебил моряк. — Меня мучает лихорадка. Срочно нужно лекарство. Сказали, у вас можно найти.

— О, конечно же! — поднимаясь на ноги, герр Николаус радостно потер руки. — Какое угодно. Я бы посоветовал вам…

— Не надо советовать, — посетитель, похоже, был из тех, кто предпочитает не болтать, а действовать. — Несите, что есть. И не беспокойтесь — я заплачу щедро.

— Я лично подберу все для вас, уважаемый! — ступеньки узенькой лестницы заскрипели под ногами дядюшки Николауса Фельде. Гейнц же вновь занялся камином — так ведь еще и не разжег.

— Вы, что же, одни живете? — проводив глазами аптекаря, быстро поинтересовался моряк.

— Одни, — подросток обернулся… и не успел даже охнуть — кинжал моряка с силой вонзился ему в сердце. Паренек лишь округлил в изумлении глаза да тихо осел на пол, придерживаемый сильной рукой убийцы.

Управившись со слугой, злодей затаился у лестницы.

— Ну, вот и я! Ой…

Снова удар, столь же резкий, умелый, и еще один труп.

Вытерев кинжал об одежду только что убитого мальчишки, моряк — или кто он там был? — поспешно покинул аптеку, ничего с собою не взяв. Не прихватил ни лекарства, ни денег, даже не стал обыскивать дом. Просто пришел — и убил. Без всяких эмоций и лишних слов. Словно выполнил свою работу, честно и быстро. Выполнил — и ушел, растаял в дождливой дымке надвигавшейся ночи.

* * *

Золотисто-зеленый ливонский флаг, тяжелый и мокрый, уныло повис над башней королевского замка Оберпален, называемого местными эстами Пылтсамаа. Уже третий день, почти не переставая, молотил дождь, нагоняя в сердца обывателей унылую скуку и хмарь. Дождь… Такое уж выдалось лето. Горожане развлекали себя как могли: богатых бюргеров не брезговал привечать сам король, люди попроще проводили время в тавернах или ходили друг к другу в гости. Впрочем, все уже всем надоели — Оберпален, хоть и столица, а все же невелик город, всего-то три тысячи населения. Правда, есть еще и соседние городки да замки — час-два пути, а то и меньше. Да только вот — дождь, в такую мерзкую погодку трястись в повозке или в седле кому охота?


— Эй, эй, осторожней там! — круглолицый толстяк, хозяин зеркальной мастерской герр Анджей Вандзее, искоса глянув в узенькое оконце, прикрикнул на подмастерьев. — Боже вас упаси хоть одно стеклышко разбить. До конца дней своих не расплатитесь!

Подмастерья — Яан и недавно нанятый Йорм — угрюмо засопели. Что и говорить, и покричать герр хозяин любил, и тумаков отвесить. Ладно бы за дело, а то ведь просто так! Ну вот зачем под руку-то орать? Вернее, под ногу? Ведь только что взяли ящик со стеклом, подняли, понесли… так Йорм от крика споткнулся! Хорошо еще, не упал, выправился, а ведь мог бы… Кто б тогда за стекло разбитое отвечал? Подмастерья?

Угрюмо сопя, парни все же отволокли тяжелый ящик в угол, поближе к тиглям и чану, в котором плавилась амальгама. Муторное это дело — наносить на стекло зеркальный слой, да и для здоровья вредное. Однако ж оплачиваемое, чего уж говорить, одно плоское зеркало как добрый конь стоило, и это еще не самого большого размера! Для богатых людей такие зеркала делали, для самого его величества короля Магнуса, для королевских фрейлин, для купцов богатейших. Не всякий барон, не говоря уже о рыцарях, мог себе зеркало стеклянное позволить!

— Пошевеливайтесь давайте уже! — подгонял зеркальщик, спешил. Дома у него, что здесь же, с мастерской рядом, уже собирались гости. Сам помощник ратмана обещался прийти — все ж таки дальний родич. Интересно, и в самом деле придет? Придет, придет, никуда не денется, зря, что ли, ему зеркало в золоченой раме подарено? Придет — так это честь великая! Все соседи позеленеют от зависти, а Йогашка Кунст, ювелир, так и вообще — зачахнет. Еще бы: к нему-то такие люди не ходят!