Андрей Посняков

Судьба гусара

Глава 1

В лучах восходящего солнца сверкнула сабля. Удар, звон! Соперник подставил клинок, потянул на себя с противным, рвущим душу скрипом. Снова удар… Денис отскочил, уклонился, пропустив слева от себя разящую сверкающую смерть. И тут же ударил сам…

Снова звон, отбив… и холодная ярость в темных глазах врага. Впрочем, нет, он все ж таки не враг, этот поручик Венькин. Просто дурак. Истинный ярмарочный дурень, «ванька», относящийся к женщинам так, как деревенщина-простолюдин. Нет, ну надо ж додуматься — ударить! Пусть и пьян был в умат…

Выпад… удар… потом наотмашь, хитро — вжик! На левом запястье Дениса закровянилась тонкая полоска — царапина. Хорошо, не по венам пришелся удар. С другой, противоположной, стороны.

Темные глаза поручика сверкнули злобой… Венькин — еще тот фрукт, особых друзей в полку не имел. Вообще у него никаких друзей не было, такой уж Венькин человек. Недаром собирался переводиться в другой полк… или вообще — на статскую… Это гусар-то!

Выпад! Укол! А-а-а, вот, шалишь, не достанешь. А ну-ка эдак вот, боком… и покружить, и покружить… Ага! Заволновался… Забегали, забегали глазки! Ишь, дернулся, нелепо так, со страхом… да и устал — по всему видно — устал. Фигурою Венькин длинный, сутулый, пусть и жилистый, но дохлый. Не то что коренастый крепыш Денис!

Неужели правда — на статскую? В присутствии штаны просиживать, по Табели — губернским секретарем. Не шибко-то! В гусарах-то, чай, повеселее будет. Впрочем, Венькин по жизни унылый тип, можно даже сказать — сумрачный, с этакой подлецой…

Вот и сейчас — кружил, кружил… Выпад! Эдак хитро, с уклонением… и, гад, прямо в шею целил… Был бы Денис ростом повыше — хана! А так… присел только… упал на одно колено и — выпадом! — достал-таки. Достал!

Слышно было, как треснула ткань на синей гусарской куртке-доломане. Красивой, с высокий красным воротником и белым витым шнурами. Другая, верхняя куртка — ментик — валялась неподалеку, в траве.

Удачный выпад угодил поручику в правую руку, в предплечье… туда, куда и надо было, Денис не хотел ни убивать, ни тяжело ранить.

На рукаве доломана выступила кровь. Покривив тонкие губы, Венькин ловко перебросил саблю в левую руку. То же самое сделал и Денис — пусть силы буду равными. Дуэль так дуэль, все по чести.

Закусив губу, Венькин злобно зыркнул вокруг и бросился в атаку. Уже чувствовалось — из последних сил, уже не хватало ярости, и капала на траву темно-красная кровушка. Лицо поручика сделалось бледным, холеные тонкие усики задрожали… бессильно взмахнув саблей, Венькин вдруг оступился, упал, и выпавшая из ослабевшей руки сабля полетела в заросли таволги, да там и упокоилась, лишь эфес торчал, серебрился.

— Ну, все, все, господа. Кончайте!

Секундант — верный Бурцов, гуляка и рубаха-парень — подойдя сзади, похлопал Дениса по плечу:

— Кончай, кончай, ротмистр. Угомонись, хватит уже. Говорю, хватит, Васильич!

— Да я-то что? — пожав плечами, Денис искоса посмотрел на соперника. Тот уже поднялся на ноги, пошатываясь, поискал глазами саблю…

Тут подошли и другие секунданты — в синих, с белыми шнурами, доломанах и ментиках.

— Все, завязывай, парни! Венькин! Ты не слышал, что ли? Садись, перевязываться будем… Серега, давай бинты.

Разгоняя утренний мерцающе-белый туман, поднималось за деревьями солнце. Первые лучи его золотили листву высоких буков и лип, сияли на стволах молодых, выросших на самой опушке березок. Неширокая тропка, вырываясь из леса, взбиралась на холм, вилась по цветочному лугу. Ромашки, васильки, колокольчики. Анютины глазки. И еще какие-то мелкие желтые цветки — во множестве, словно солнышко вдруг наземь упало, разбилось, рассыпалось на тысячу осколков-цветов.

В светло-синем утреннем небе проносились разноцветные бабочки, пролетали над самой травой прозрачнокрылые стрекозы. А птицы! Как пели птицы! Рядом, в малиннике, соловей та-ак заливался! Аж душа сворачивалась, право слово.

— Это не соловей, Денис. Это малиновка.

— Да что ты, Бурцов, дружище?! Что я, соловья от малиновки не отличу? Мы ж с братом все детство — в имении, в деревне. Под Москвою, потом в Грушевке…

— О Грушевке твоей мы, однако, слышали. Ладно — пусть соловей.

Бурцов рассмеялся, залихватски закинув за плечо ментик, и, глянув на приятелей-секундантов, прищурил глаза:

— Однако что в полку говорить будем?

— А ничего не надобно говорить, господа мои, — Венькин, уже перевязанный, встал, опираясь на толстый ствол росшего рядом дуба. — Бумаги о моем переводе пришли. Просто скажите — уехал. А пирушку прощальную не устроил… потому как друзей в полку не завел.

Поручик покусал губы, вздохнул и неожиданно для всех улыбнулся…

— Впрочем, непорядок это, чтоб без пирушки. Ежели не побрезгуете — прошу вечерком в шинок. С шинкарем договорюсь, одни мы будем.

— Так, а ты сам-то? — Бурцов озадаченно почесал затылок. Вернее, хотел почесать — да высокий стоячий воротник не дал. Пришлось почесать макушку.

Кашлянув, Венькин хмыкнул в кулак:

— Так для моей раны, господа, вино как раз и будет кстати. А еще лучше — пунш!

— Вот это, Иван Иваныч, по-нашему, по-гусарски! — тряхнув светлой челкой, одобрительно воскликнул Бурцов. — Ты куда переводишься-то, ежели не секрет?

— В судебное ведомство ухожу, с повышением, — темные очи поручика сверкнули давно затаенною гордостью, смешанной с неким налетом фатовства — дескать, вот он я, какой хват, а вы-то думали… — И, между прочим не просто с повышением, а на два классных чина!

— Да ну ты! — подивился другой секундант, Серега Пушков, ротмистр. — Неужто на два?

— Говорю же — на два, — Венькин потупил глаза с деланой скромностью. — Сразу в коллежские секретари, а то — и в титулярные!

— В титулярные! Везет же некоторым, ага… — ахнул стоявший чуть позади всех молодой корнет Сашка Пшесинский. Ахнул и, подойдя ближе к Денису, шепнул: — И все равно. Променять гусар на каких-то судейских! Я б — ни за что.

— Эй, Денис Васильевич! — отвернувшись от раненого поручика, Бурцов поманил пальцем. — Вы уж помирились бы, что ли. Теперь уж — чего ж.

Денис повел плечом:

— Что ж, я не против. Однако же…

— Иван тоже не против. Иди.

Секунду помявшись, они все же пожали друг другу руки. Поручик и ротмистр. Иван Венькин и Давыдов Денис.

Какие холодные пальцы у Венькина! Ну да — кровь-то ведь потерял. Ах, поручик, поручик… Что ж ты с женщинами-то так? Право слово, может, и впрямь лучше тебе в судейских, а не в гусарах, нет.

— И все же, Давыдов, помни, — пожимая руку соперника, поручик вновь скривил губы, — полька эта твоя — стерва. Так и знай.

* * *

…так и знай… стерва-полька… сабли… дуэль…

— Дени-ис! Да очнись же, Дэн! Ой, ой, смотрите-ка — очнулся! Ой, лицо-то какое… Девочки, надо его на телефон снять!

— Не надо меня снимать, — придя в себя, Денис — Дэн — замахал руками. — Лучше водки налейте. Осталась еще?

— Да есть…

Бахнули на круглый стол стаканы. Большие, граненые — где такие и взяли-то? Качнулось зыбкое пламя свечей… Кто-то из парней принес с кухни бутылку, забулькал…

— На, Денисушка. Пей!

Дэн хватанул полстакана — залпом, обжигая горло до слез. Не закусывал, не хотелось, хоть и предлагали девчонки:

— Возьми вот орешки… или бутерброд.

— Может, свет уже включим?

— Не-ет! Сначала пусть Дэн расска-ажет… Дэн, ты как?

— Да нормально все, — Денис постепенно приходил в себя и даже попытался улыбнуться, хотя чувствовал себя на редкость паршиво, словно после большой пьянки — с бодуна.

— Расскажу… попить только дайте… А что со мной было-то?

Грудастая блондинка Ольга — однокурсница — принесла воды все в том же граненом стакане. Ее подружка, субтильная брюнеточка Леночка, чуть смугловатая, с большущими синими глазами, заинтересованно махнула ресницами:

— И правда, Денис, расскажи! Неужто получилось у нас?

— Получилось? Выходит, так…

Дэн рассказал. Без особых красок, кратко. Про сабли, про дуэль, про поручика. Больше и нечего было рассказывать.

— И что, всё? — Леночка округлила глазищи. — А что это за полька, из-за которой дуэль?

— Не знаю я, что это за полька, — покачал головою Денис. — Я и видел-то только — дуэль, лес, гусары…

— Гусары! Ой, девочки-и-и…

— И больше — ничего.

— А давайте еще попытаемся! — азартно предложила Ольга.

Денис резко отказался:

— Нет уж! Что-то мне как-то не того.

— Может, еще водки налить?

— Уж спасибо, пойду. Поздно уже. То есть, можно сказать — рано.


Стрелки висевших на стене часов с Мэрилин Монро Энди Уорхола показывали половину пятого утра. Начинался день, из-за неплотно прикрытых штор уже пробивался зыбкий утренний свет.

Кто-то предложил вызвать такси, Денис отказался. Лучше было пройтись, собраться с мыслями, подумать — а что это такое было вообще?

— Лен, тебя проводить?

— Спасибо. Я у Оли останусь. А потом — сразу на лекции.

— Так, может, и останемся? — Юрик, приятель, азартно подмигнул Дэну.

— Не, не, мальчики. Нам выспаться надо еще.

Ага, выспитесь. Коли уже утро!

Юрик, кстати, жил неподалеку, в тесной панельной двушке, с родителям и породистым псом.