Последние минут десять он тростью, извлеченной из багажного отделения, чертил на земле размашистые символы. Темно-то как… А, это у меня глаза закрылись.

Потерла их и продолжала следить за брюнетом. Он стоял в центре чертежа и постукивал по одному из завитков тростью. Закусил костяшку указательного пальца.

Сейчас он напоминал гениального ученого — лохматого, погруженного в свои мысли, решающего сверхсложную задачу. Его темные волосы поднялись дыбом, побелели. Он повернулся ко мне и высунул язык, как Эйнштейн на знаменитой фотографии.

Вздрогнув, открыла глаза: брюнет что-то чертил, почесывая голову, отчего его волосы рисковали превратиться в прическу наподобие эйнштейновской.

Веки тяжелели. Казалось, ресницы сплетались между собой. Обняв теплую девочку, я сдалась на милость сна.

Получилось! Еще раз оглядел громадную формулу под ногами, просчитал действия и противодействия, остаточные флуктуации и вероятность спонтанных выбросов при переходах потоков в другие плетения. Все получалось!

Я гений!

Подпрыгнув, оглянулся на двуколку, чтобы хоть перед женой похвастаться, но той не было.

Как? Куда? Огляделся по сторонам. Химера спала, свернувшись калачиком и прикрыв незакрывающиеся глаза передними лапами.

А жены не было.

Подбежал к двуколке: жена просто спала на сиденье, обняв тощую девочку. Они тесно прижимались друг к другу, будто грелись.

Ой, да тут же прохладно! Стянул фрак и осторожно прикрыл их. Обе заворочались, устраиваясь удобнее.

А они ничего так, мило выглядели…

Вернулся к формуле и, закусив губу, пересчитал снова: ситуация слишком опасная, чтобы оставлять шанс случайностям. Кажется, я еще ничего опаснее этого не делал. Конечно, я много чего опасного делал, но не в масштабах нашего острова, а тут ошибка могла уничтожить его и всю длоровскую родовую магию.

Как-то нехорошо живот от этих мыслей скрутило. Вот что значит нервы!

Надо успокоиться.

— Я все могу, — поднял руки.

Как бы весь остров не разнести…

В животе закрутило сильнее.

А заклинание длинное. Это только Смуз с его феерической сообразительностью мог поверить, что магоед падет от мгновенного заклинания (иначе какое это, к Хуехуну, стратегическое оружие), настоящее контрзаклятие на сорок минут кастования получилось.

Живот холодел и урчал.

Нет, сначала в кустики, а потом спасать остров длоров.

Красные прожилки расползались по мясистым лианам магоеда, вскрывались нарывами…

Осторожно выведя запряженную химеру из-под навеса стеблей, сел на расширенное сиденье двуколки и наблюдал, как увядают огромные багряные цветы. Лепестки съеживались, стебли усыхали до коричневых морщинистых палок.

— Я ведь гений, — прошептал и взглянул на спящую жену.

Разбудить ее полюбоваться эффектным решением проблемы? Девушка (все же это девушка, после умывания она будет выглядеть лет на двадцать и премиленько) спала тревожно. Под ногтями набилась грязь, совсем как у меня во время экспериментов. Никогда прежде не видел у девушек таких испачканных рук. Удивительно, странно. Даже как-то волнительно.

По магоеду пробежала судорога. Недавно прятавшие нас стебли с хрустом обрушились на землю.

В общем, надо сматываться домой, пока меня не нашли, а там хоть трава не расти, дом длора — его крепость.

Особенно дом с хозяйкой. Холодок предвкушения прокатился по спине мурашками, интересно, как она в нем обживется?

Ах да, мне же надо разобраться, как жен в их мир возвращать. Дорогой министр внутренних дел обещал в случае задержки его супруги у нас позаботиться, чтобы мой идиотский род больше не продолжался. Да и попавшую к нему девушку жалко: наш министр одним грозным взглядом даже бывалых мужчин пугал до дрожи.

Перебравшись вперед, я легким движением направил химеру между осыпавшимися проседающими стеблями к дому. Теперь, когда растительная преграда проредилась, нам оставалось ехать пять минут.

Ворота затянули отмершие лианы. Пришлось ждать, когда в створки поступит достаточно магии, чтобы их открыть.

Интересно, внутрь магоед пробрался или нет? Я нервно притопывал по дну двуколки.

Жена тихо застонала во сне, я замер. Химера заглянула через мою голову, один из подбородочных рогов слегка прошелся по макушке.

— Эй, — прошептал я больше для порядка. Химера курлыкнула. Я улыбнулся. — Подлиза.

Почесал ее пупырчатый подбородок.

Наконец с подозрительным скрипом двери расползлись в стороны. Химера на цыпочках потрусила внутрь, но даже так когти по гравийной дорожке скрипели знатно. Следов магоеда внутри не оказалось. Посмотрел на жену: покачивалась, но спала как младенец.

Внимательно оглядел ажурные галереи и шпили своего дома. Что нас ждет?

Двуколка остановилась у полукруглого крыльца в десять ступенек.

Вновь посмотрел на жену: спала. Устала, наверное.

— Помоги, — шепнул химере.

Вздохнув, она приподнялась. На пузе щелкнули замки, раскрылись створки, и моя розовая шестилапая гордость почти двухметрового роста вылезла из ониксовой брони с шипами. Чешуйки внутреннего тела тускло блестели на солнце, восемь темных глазок взирали на меня со звериным обожанием.

— Девочку возьми.

Протянув трехпалые верхние лапы, химера со змеиной грацией проскользнула в двуколку и подхватила девочку. Та выскользнула из слабых объятий жены. Темные глазки уставились на меня вопросительно.

Да, мне же надо решить, где их разместить! Подумав, велел:

— В гостевую ее, поближе к женским апартаментам.

Жена оказалась легкой. Раньше девушек не носил, но по тому, как кренились под ними экипажи, казалось, что они должны быть тяжелее. А, ну да, они обычно в платьях и украшениях. Так что хорошо, что жена у меня голая. Невольно покосился на ее грудь, но сухая ткань обтягивала ее не так плотно. Вздохнул.

У открытых ворот замаячили красные ящеры особого отдела, оседланные мужчинами в черных мундирах. Похоже, министр решил напомнить о необходимости избавить его от жены.

Дождался посланцев на крыльце, размышляя о том, что женские волосы, судя по щекотавшей руку пряди, могут быть удивительно мягкими. А у Сабельды локоны такие, что ими впору ингредиенты в ступке толочь. И у мамы тоже.

Первый из подъехавших офицеров взбежал по крыльцу и протянул конверт. Я закатил глаза:

— Вы что, не видите: у меня руки заняты. Вскрывайте уже.

Офицер побледнел:

— Секретная депеша.

Бывшие военные, что с них взять. Терпеливо объяснил:

— Вскройте и разверните письмо ко мне, я же не прошу его читать.

На бледном лице отразилась работа мысли, офицер сломал печать и развернул мне послание министра:

«Хватит развлекаться садоводством. Быстрее избавь меня от сам знаешь кого».

— М-министр просил написать ответ, — добавил офицер.

Вот вроде министр внутренних дел у нас умнее военного и научного министров вместе взятых раза в два, а тоже не понимает: катастрофу устроить легко, а ликвидировать последствия — долго и нудно.

Терпеливо пояснил:

— Перепиской мне заниматься некогда. Передайте на словах: сейчас, только от своей избавлюсь. — И повернулся к дверям.

Они распахнулись в мраморно-золотой холл.

Офицер сунул свернутое письмо через мое плечо, лист упал на мерно вздымавшуюся грудь жены.

Стоило шагнуть в холл, как воздух изменился, магическое напряжение вокруг новой хозяйки заставило вибрировать старенькие чары.

«И что за спешка? — мысленно возмущался я. — Можно подумать, жена ему мешает. Наверняка запер ее в самом глубоком подвале, а мне пишет так, словно ему жить не дают».

Нелестно думая об очередном торопливом государственном муже, я чуть не свернул в двери своей комнаты. Промчался к следующим. Они отворились.

Алый будуар блистал золотом и шелком еще со времени, когда мама была полновластной хозяйкой рода. В углу на последнем издыхании журчал фонтан. Я положил жену на громадную кровать с балдахином. Она хорошо смотрелась на расшитом золотом бархате, только помыть надо.

И одеть. Я ее точно из спальни призвал: не может девушка в таком виде где-то ходить.

Забрав письмо, укутал жену краем одеяла.

— Спокойного сна.

А мне пора разобраться с порталом в другой мир. Интересно, почему жены вернулись?

Тело ныло так, словно я пару часов в спарринге мочилась. С трудом повернулась, кровать отозвалась привычным скрипом. Я поморщилась. Веки темные, значит, еще глубокая ночь.

И тут воспоминания ударили адреналином, сердце взвыло в груди, глаза распахнулись: я была дома. Спальню тускло освещал ночник, окно за занавеской, и жалюзи казалось черным.

Руку плотно обхватывал браслет с эльфийскими узорами.

Спала я в грязной одежде. Но, главное, дома, а не в другом мире.