—  Сделаю все, что в моих силах! — с горячностью воскликнула Эвелин. — И ты сама это знаешь. Джеральд же поймет, что в этом мире всегда найдется кто-нибудь, кто готов протянуть ему руку помощи, — главное, чтобы он сам не оттолкнул эту руку. Думаю, со временем его озлобление на всех и вся постепенно пройдет. Ведь ему будет к чему стремиться, будет ради чего жить.

—  А поскольку он борется, — продолжила ее мысль Лидия, — то и я не могу сидеть без дела. Надеюсь, Эвелин, не нужно вам объяснять, что я умею быть благодарной, и я действительно благодарна вам за тот шанс, который вы мне подарили. Ведь только благодаря вам я познакомилась с новыми людьми, благодаря вам встретила настоящую любовь. И все-таки светская жизнь не для меня. Мне непонятно, что так привлекает к ней других. Возможно, я выросла, видя вокруг себя слишком много страданий, чтобы теперь ощущать себя беззаботной. Возможно, я хочу доказать самой себе, что достойна быть женой и даже… матерью.

На следующий день Эвелин отправилась в больницу. Она собиралась осмотреть палаты, в которых предстояло работать Лидии, комнату, в которой она будет спать, людей, из которых будет состоять ее ежедневное окружение.

А поскольку она потом подробно опишет все Джеральду, у того будет исчерпывающая картина ее новой жизни.

В Омдурмане было жарко. Солнце палило безжалостно. Зноем были укутаны базары, дома из необожженного кирпича, берега реки, в которой женщины стирали белье, напевая что-то в такт движениям.

Единственным прохладным местом в городе была больница с просторной верандой. В большие белые двери беспрестанно входили и выходили женщины, некоторые с детьми на руках, другие — поддерживая пожилых родственниц, либо к подругам, которые ждали их у входа после удачной операции.

Вся атмосфера этого здания была пронизана радостью и благополучием. Эвелин больница чем-то напомнила женский монастырь, каких она повидала в своей жизни немало.

—  Лидии здесь будет хорошо, — сказала она себе.

Тем не менее спустя две недели сказать «прощай» оказалось не так-то легко. Лидия стояла на многолюдном перроне, ожидая, когда белый спальный вагон тронется с места, увозя от нее Эвелин, Констанс, Энн, Тессу и Гарольда Тейлора.

Гарольд должен был сопровождать женщин до Порт-Саида, после чего ему предстояло вернуться в Каир.

В Хартуме оставались лишь Лидия и Тони, но через четыре месяца на родину вернется и он. И тогда они с Энн поженятся.

—  Прощайте, Эвелин! — сказала Лидия, целуя подругу.

—  Береги себя, — сказала та. — Я напишу и расскажу обо всем, что у нас происходит. Главное, не думай, что ты осталась одна. Уверяю тебя, мы будем все время думать о тебе.

Лидия улыбнулась, понимая, что Эвелин имеет в виду не только себя, но и Джеральда.

—  До встречи, любимая, — сказал Тони Энн. — Миссис Маршалл, берегите ее, ведь это мое сокровище!

—  И мое тоже, — заверила его Эвелин.

—  До свидания, Лидия! — попрощался с ней Гарольд.

От переизбытка чувств ему было трудно говорить. Лидия это понимала, поэтому лишь молча пожала ему руку на прощание.

—  До свидания, дорогая тетя Лидия, — попрощалась с ней Тесса. — Как жалко, что вы остаетесь!

Тесса быстро обняла ее и нырнула в вагон. Правда, ступив на подножку, задержалась и, повинуясь душевному порыву, протянула Лидии свою любимую куклу.

—  Отдайте ее детям в больнице, — сказала она. — Наверное, она им понравится.

—  Можешь не сомневаться, — ответила Лидия. — Спасибо тебе, дорогая моя.

Локомотив издал свисток, состав тронулся с места и медленно пополз вдоль перрона. В этот самый миг к Лидии подбежал железнодорожный служащий с телеграммой в руке.

—  Это для миссис Маршалл, — сказал он.

—  Боюсь, вы опоздали, — ответила Лидия. — Она в этом поезде. — Но, заметив огорчение и растерянность на его лице, поинтересовалась: — Извините, могу я взглянуть на телеграмму? Ее можно было бы переслать в Порт-Саид.

—  Да-да, конечно! — воскликнул клерк и протянул ей сложенный бланк. Лидия развернула листок. Там оказалась всего одна строка:

...

Сегодня утром Маргарет отошла с миром. Джеральд.

Несколько секунд она молча созерцала эту единственную строчку, с трудом понимая, что тут написано. Наконец, подобно ослепительной вспышке, смысл слов дошел до нее во всей своей полноте.

Джеральд свободен! Теперь он может ее любить, ни от кого не скрываясь, — так же, как и она его. Будущее теперь принадлежит им обоим.

Однако ей хотелось, чтобы их совместная жизнь началась по всем правилам, с благословения тех, кто знал его еще в юности, и она понимала, что ради приличий ей следует дождаться окончания траура.

А пока они могут писать друг другу. В письмах они выразят свои чувства, но до тех пор, пока он не будет готов соединить с ней судьбу, она останется в Омдурмане.

Время пролетит быстро, потому что они идут навстречу своей любви. Скоро их судьбы соединятся, и они будут вместе до конца дней своих.

«Мой дорогой Джеральд… мой дорогой, — мысленно повторяла Лидия. — Я тебя люблю. В целом мире для меня нет ничего важнее моей любви».

Ее было не узнать. Светясь счастьем, она медленно пошла по платформе.

—  Я люблю тебя, — снова прошептала она, уверенная, что ветер унесет ее слова туда, где их услышит Джеральд.