Вайра хотела отшутиться, но это оказалось непросто. Она ощущала, как теплая волна разливается по всему ее телу, она слышала собственное прерывистое дыхание. Ее охватило какое-то странное, непонятное возбуждение.

—  Ну вот, мы уже и за городом, — сказал Пьер.

Окрестности казались изумительно прекрасными при лунном свете — дорога, то поднимающаяся вверх, то спускающаяся вниз, отдаленные холмы, извивающаяся серебристой лентой река по одну сторону от шоссе.

Но Вайра ни о чем не могла думать. Рядом с Пьером она словно не принадлежала себе. Его голос обволакивал ее, его напор лишал ее воли.

—  Как вы могли покинуть меня? Это было жестоко с вашей стороны, тем более что вы уже заставили меня страдать, когда я в первый раз вас потерял, — с чувством говорил Пьер.

—  Все вы выдумываете, — сказала Вайра, флиртуя в первый раз в жизни.

—  Вы и правда так считаете? Увы, я вряд ли смогу передать вам, что я пережил, не зная, где вы, как вас найти. Чем бы я ни был занят, ваш образ неотступно в моих мыслях, я вижу вас во сне каждую ночь.

—  Какой вздор! — отвечала она почему-то шепотом.

Машина неслась по шоссе с головокружительной скоростью.

И вдруг они резко свернули и въехали в ворота на широкую дорогу, по обеим сторонам которой росли высокие липы. В конце ее виднелся огромный замок, таинственный и прекрасный в окружении темных деревьев, как драгоценность на фоне бархатного футляра.

—  Моя дорогая малышка! Ma petite! — воскликнул Пьер. — Вы так молоды, так чисты! Я понял это сразу, как только вас увидел. Скажите, ведь я первый мужчина в вашей жизни?

—  Я не понимаю, что вы хотите сказать, — проговорила Вайра, окончательно смутившись.

—  Я думаю, вы понимаете. Сколько мужчин любили вас? Отвечали ли вы кому-нибудь взаимностью?

На этот вопрос Вайра могла ответить честно. Она отрицательно покачала головой.

—  Я это знал! — торжествующе воскликнул Пьер. — Вы словно английский подснежник, словно белая роза, только начинающая распускаться. О, моя милая, я так вас люблю!

Он смотрел ей в глаза, и она чувствовала себя зачарованной, завороженной. Наклонив голову, Пьер хотел поцеловать ее в губы, но Вайра поспешно отвернулась, и его губы коснулись только ее щеки.

—  Я люблю вас! — повторил он и, обвив рукой ее плечи, привлек ее к себе. — Прошу тебя, моя Вайра, полюби и ты меня хоть немного!

Он все крепче прижимал ее к себе. Но Вайра уперлась руками в грудь Пьера, отстраняя его.

—  Нет, нет! — проговорила она. — Вы слишком торопитесь, я вас совсем не знаю. Прошу вас, пожалуйста…

—  Чего ты боишься? — спросил он.

—  Боюсь? Не знаю, впрочем, да, я боюсь. Пожалуйста, прошу вас, отвезите меня обратно.

Вайра не могла не видеть происходящую в Пьере внутреннюю борьбу. Ему ничего не стоило преодолеть ее сопротивление, маленькая и хрупкая, она могла судить о его силе по крепости его объятий.

Пьер остановил машину перед парадным входом в замок.

—  Как красиво! — воскликнула Вайра.

—  Я хотел, чтобы ты его увидела. Это мой любимый дом.

—  А у вас есть и другие? — спросила Вайра удивленно.

—  Еще два, нет — три. Но когда мне случается пожить за городом, я предпочитаю этот.

—  Вы, должно быть, очень богаты? — спросила Вайра с невольным почтением.

—  А ты слышала когда-нибудь о землевладельце, который бы голодал? Впрочем, я не хочу говорить о себе, я хочу говорить о тебе. — Пьер снова обнял ее за плечи.

—  Это очень скучно, — покачала головой Вайра.

—  Не для меня, — возразил он своим чарующим голосом. — Мне все про тебя интересно.

—  В моей жизни нет ничего интересного, — возразила Вайра, не желая невольно рассказать ему слишком много.

Вайра боялась коснуться опасной темы — ей во что бы то ни стало надо было скрыть от него ту роль, которую она разыгрывала с Йеном, чтобы ввести в заблуждение семейство Дюфло.

Если в газетах и напечатали что-то о них, Пьер должен был вылететь из Лондона прежде, чем появился вечерний выпуск.

Конечно, всегда существовала возможность, что новости будут повторяться в утренних газетах. Но если и так, Пьер вряд ли станет читать британские газеты в Лионе.

А если все-таки он прочел, что ей ему сказать? Могла бы она ему солгать? Сказала бы, что она помолвлена с Йеном?

Но что бы там ни было, она не должна нарушить свое обещание сэру Эдварду. Это было единственное, чего она никак не могла себе позволить.

Она чувствовала, что наступит момент, когда она не сможет сопротивляться Пьеру. Она и сейчас хотела, чтобы он поцеловал ее, и в то же время боялась этого.

—  Ты действительно хочешь вернуться? Это правда? — в его взволнованном голосе звучала подлинная страсть.

Мгновение она колебалась, не желая причинить ему боль, но в то же время повинуясь инстинкту, не позволявшему ей уступить.

—  Пожалуйста, — взмолилась она.

—  А если я исполню твою просьбу, если я позволю тебе уйти, ты пообещаешь мне вернуться? Чтобы я мог привезти тебя сюда или куда угодно еще, лишь бы быть с тобой.

Она подняла на него взгляд, чувствуя, что опасный момент миновал, но что играть с огнем не следует.

—  Я… я обещаю, — сказала она.

—  Тогда я исполню твою просьбу. Я это сделаю, потому что я хочу, чтобы ты мне доверяла. Снова ты улетаешь от меня, моя птичка. Быть может, я глупец, что отпускаю тебя. Можно мне хотя бы поцеловать тебя?

Вайра мгновенно отстранилась.

—  Не сейчас, прошу вас, — проговорила она в панике.

—  Le premier fois, — сказал он. — Первый раз, ну что же, придется позволить тебе самой выбрать момент. Но, Вайра, умоляю тебя, не заставляй меня ждать слишком долго.

Он горестно вздохнул и отодвинулся от нее.

—  Ты сводишь меня с ума. Вряд ли какой другой влюбленный мужчина смог бы остановиться, зайдя так далеко. Ты говоришь, что боишься меня. Но и я боюсь — боюсь оскорбить нечто прекрасное, что-то совершенное в своей чистоте.

Вайра прижала ладони к пылавшим щекам.

—  Не говорите так, вы смущаете меня.

—  Но это правда, — возразил Пьер. — Почему мне нельзя сказать тебе правду? И повторять тебе снова и снова, что я люблю тебя.

—  Неужели любовь приходит так быстро?

—  А что ты вообще знаешь о любви?

Что она могла ответить ему, что она действительно знала о любви?!

Неужели вот так и приходит любовь, спрашивала себя Вайра. Любовь к мужчине, которого она совсем не знала, которого видела только дважды. Она была в полном смятении: Вайра и жаждала его поцелуя и в то же время была тверда в своем запрете. Причиной этого был разве что страх перед неизвестностью, новизна и стремительность происходящего.

Никто еще не целовал Вайру, и ей не хотелось, чтобы это впервые произошло вот так — воровато. Она чувствовала, что ее, казалось бы, невинный обман — эта тайная поездка с Пьером — тяготит ее, мешает следовать своему желанию.

—  Я должна вернуться, — повторяла она.

—  Ты — Снежная королева, вся изо льда, растопить твое сердце никому не под силу. И все же одно я тебе обещаю.

—  Что?

—  Однажды твое сердце растает. Я заставлю тебя почувствовать всю силу, весь жар моей страсти. Я научу тебя любить меня так, как я люблю тебя. И тогда ты поймешь, что такое жизнь на самом деле, что это не девичьи мечтания, которым ты сейчас предаешься.

В его голосе звучала такая страсть, что Вайра невольно отшатнулась, словно опаленная ею.

—  Я должна вернуться, — снова и снова повторяла она.

Пьер вздохнул и потом спросил с неожиданной робостью:

—  Ты любишь меня хоть чуть-чуть, Вайра?

—  Я… я думаю, да, — прошептала она, сама не веря тому, что смогла выговорить это.

—  Благодарю тебя, любовь моя. Пусть твои слова всего лишь крошка хлеба для голодного, но он и крошке рад.

Взяв ее руку, он поднес ее к губам. Поцеловав ладонь, он начал целовать каждый палец Вайры.

Дрожь пробежала по ее телу. Она испугалась, как перед этим она испугалась даже мысли о его поцелуе.

—  Давайте вернемся, — попросила она едва слышно. — Я не должна была приходить, но будет еще хуже, если я задержусь дольше.

Пьер отпустил ее руку, явно подавляя свое раздражение. Затем, не говоря ни слова, включил мотор и медленно развернулся на подъездной аллее.

Они неслись по шоссе в полном молчании, и, только когда они въехали в город и уже подъезжали к дому мсье Дюфло, Пьер произнес:

—  Думай обо мне сегодня. И помни, что я исполнил твою просьбу, хотя и жаждал удержать тебя и никогда не отпускать.

—  Благодарю за то, что доставили меня так быстро обратно.

—  Я не об этом тебя просил. Я хочу, чтобы ты думала обо мне. Я хочу, чтобы ты поняла, как ты мучаешь меня. Я не засну этой ночью. Я буду бродить, думая о тебе, желая тебя, сгорая от любви к тебе. Ты хоть понимаешь, что это такое?!

Охваченная внезапным порывом, Вайра протянула руку и коснулась его плеча.

—  Не надо так сильно любить меня, — сказала она.

—  Почему?

—  Потому что я не понимаю, что это значит. — Она пыталась найти слова, которые выразили бы ее смятение, ее страхи. — Вы превращаете свое чувство во что-то слишком большое… огромное.

—  Но ведь это так и есть на самом деле. Огромное, потому что я люблю тебя, потому что я желаю тебя, потому что ты сводишь меня с ума, ты, с твоим лицом монахини и твоим ртом, обещающим земные наслаждения.

Пьер остановил машину. Они приехали туда, где он ждал ее, неподалеку от дома Дюфло.

Пьер наклонился и поцеловал ее ямочку между ключицами, где декольте платья открывало ее белую грудь.

Вайра почувствовала, как его губы обо-жгли ее, и, прежде чем она успела протестующе вскрикнуть, он вышел из машины и поспешно открыл дверцу с ее стороны.

Его пальцы стиснули ей руку, когда он помогал ей выйти.

—  Я позвоню тебе завтра, чтобы узнать о твоих планах, — сказал он. — Я должен видеть тебя.

—  Это может оказаться затруднительным.

—  Я поговорю еще раз с горничной. Если будет нужно, я подкуплю их всех. Я не позволю тебе ускользнуть от меня, Вайра, как бы ты ни старалась.

Она подняла на него взгляд. «Как он красив», — подумала она, глядя на него при лунном свете. Внезапно черты ее смягчились, глаза засияли мягким светом.

—  Я не думаю, что захочу ускользнуть, — прошептала она и, прежде чем он успел ответить, побежала по улице к дому, сжимая в руке ключ.

На улице было пустынно и тихо. Когда Вайра добежала до дома Дюфло и оглянулась, Пьер уже скрылся из виду. Вставляя ключ в замочную скважину, она услышала, как отъехала машина Пьера.

Вайра вошла в дом и уже занесла было ногу на первую ступеньку лестницы, когда открылась дверь и луч света пролился в холл.

Вайра вздрогнула, страх быть обнаруженной пронзил ее, как физическая боль.

И тут она увидела человека, заполнившего своей фигурой дверной проем.

Это был Йен. Он стоял в дверях одной из комнат, выходивших в холл, в шелковом халате, накинутом на сорочку и брюки.

На мгновение Вайра онемела и застыла как изваяние, не сводя с него потемневших, испуганных, широко раскрытых глаз.

—  Где вы были?

Йен задал этот вопрос почти шепотом, и все же она его услышала. Она ничего не ответила, и после небольшой паузы он проговорил:

—  Идите сюда, а то мы всех разбудим.

С усилием, на словно внезапно налившихся свинцом ногах, Вайра вошла в комнату.

Йен закрыл дверь и повернулся к ней.

—  Где вы были? — повторил он. — Я открыл окно — в комнате было жарко. Выглянув в окно, я увидел, как вы скрылись за углом. — После минутной паузы он добавил: — Вы были не одна.

Вайра собралась с духом и ответила:

—  Я вышла повидаться с одним знакомым.

—  Знакомым? В Лионе? — спросил Йен с сарказмом.

—  Да, знакомым в Лионе, — повторила она, постепенно успокаиваясь. — Это он звонил мне вечером, когда я сказала вам, что звонит, вероятно, ваш отец.

—  Вы в него влюблены?

Вайра вздернула подбородок.

—  Я полагаю, вы не имеете права расспрашивать меня о моей личной жизни.

—  У вас нет личной жизни в настоящий момент, — резко бросил Йен. — Вы здесь на работе, и ваш сегодняшний поступок мог навредить нам.

Вайра стиснула пальцы.

—  Я знаю, — сказала она. — Было очень дурно с моей стороны уходить из дома. Я прошу извинить меня, больше этого не повторится.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что выражение лица Йена оставалось суровым.

—  Как я могу вам доверять?

—  Я дала вам слово, — твердо ответила она. — Я сказала, что не выйду одна из дома так поздно — по крайней мере, без вашего ведома.

Выражение лица Йена внезапно смягчилось.

—  Видит бог, — сказал он, — я не хотел участвовать в этом глупом розыгрыше. Но, раз уж мы оказались в этом замешаны, мы должны вести себя достойно. Мы не должны допустить, чтобы Дюфло заподозрили, что их обманывают или что у моей будущей жены своеобразные понятия о морали.

Тон его был намеренно оскорбительным. Кровь бросилась Вайре в лицо.

—  Я сказала, что прошу извинения, — проговорила она твердо. — Может быть, мы закончим на этом?

—  Как я могу поверить, что вы не поступите так снова? Что у вас уже нет договоренности о встрече на завтра?

—  Он просил меня о встрече, но я сказала, что это невозможно.

—  Абсолютно невозможно! Вам это ясно?

С этими словами Йен подошел к ней ближе, он угрожающе навис над ней. Вайра вдруг почувствовала себя абсолютно беззащитной и несчастной.

Вайра чувствовала, что он ее презирает. Он явно подозревает ее в чем-то худшем, чем то, что произошло на самом деле. Ну что́ она могла сказать ему?! Она только смотрела на него полными слез глазами.

—  Извините. Можно мне… можно мне уже лечь спать?

Слезы хлынули у нее из глаз. Как капли росы на розовых лепестках, они мерцали у нее на щеках при свете лампы.

—  Черт, я не хотел вас обидеть, — начал было Йен.

Она повернулась и направилась к двери.

—  Вайра! — остановил ее голос Йена. На этот раз он звучал просительно.

Она не стала ждать. Открыв дверь, она подбежала к лестнице. Поспешно поднявшись и уже не обращая внимания на то, слышны ли ее торопливые шаги, она пробежала по коридору и, открыв дверь своей комнаты, захлопнула ее за собой.

Только теперь она позволила себе дать волю сотрясавшей ее буре эмоций.

Вайра бросилась на кровать, горько плача.

В эту минуту она была так одинока и так несчастна!

Вайре казалось, что ее мир стал мрачным, и она ощутила такое пронзительное одиночество, какого ей еще никогда не случалось испытывать раньше.

Глава 4

Вайра незаметно подавила зевок. Концерт длился бесконечно долго, в большом зале, заполненном до отказа, было душно.

Люди не только сидели на жестких позолоченных стульях, но и стояли вдоль стен. На многих лицах было выражение вежливой скуки. Вайра подозревала, что и на ее собственном лице было такое же.

Ей казалось, что целая вечность прошла с тех пор, как они выехали из дома. Вайра и предположить не могла, что на завтрак, о котором Жанна говорила ей накануне, соберется столько приглашенных.

Гостей было много — более трехсот, и речи длились нескончаемо долго. Тосты и приветствия шли чередой. Мсье Дюфло, сидевший во главе стола, тоже выступил с пространной речью.

Йен поднялся из-за стола после пяти выступавших. Он говорил по-английски, и Вайру удивило, насколько свободно он держался. Она ожидала от него скорее сдержанности и была приятно поражена живостью и содержательностью его речи.

Когда завтрак закончился, Вайра рассчитывала сбежать, но оказалось, что все присутствовавшие отправлялись в ратушу на концерт, устроенный в пользу одной из благотворительных организаций, спонсируемых фабрикантами шелка.

Концерт был довольно скучный, рассчитанный на искушенную публику. Программа была составлена из произведений малоизвестных композиторов прошлых веков, не отличавшихся методизмом.

Было почти шесть часов, когда последний исполнитель раскланялся под жидкие аплодисменты и оркестр заиграл «Марсельезу». Публика покидала зал со вздохом облегчения, и Вайра с удовольствием вдыхала свежий воздух, стоя на ступенях лестницы.

—  Нас ждут машины, — сказал мсье Дюфло.

—  Вайра поедет со мной, — сказал Йен.

Он потянул ее за руку, она благодарно улыбнулась ему в ответ, и они побежали, как дети, удравшие с урока, туда, где Йен оставил арендованный им спортивный автомобиль.

—  Слава богу, все закончилось, — сказал Йен, садясь за руль.

—  Надеюсь, таких долгих мероприятий больше не будет, — сказала Вайра.

—  Еще десятки, — возразил он. — Сегодня мы ужинаем у мэра, а потом состоится бал, туалеты для которого приготовили французские модельеры.

—  Это любопытно.

—  Я рад, что вы так думаете. Лично я не пожалел бы никаких денег, только бы не видеть больше шелковых платьев. Если я когда-нибудь женюсь, я запрещу жене носить что-нибудь, кроме хлопка.

В его голосе прозвучала какая-то грустная нотка. Вайра не могла этого не заметить.

Йен остановил машину у здания отеля, на стоянке по соседству было множество машин. Он вышел и подал Вайре руку.

—  Зайдем и немного отдохнем, — сказал он. — Я не могу снова общаться с Дюфло, пока не выпью хорошую порцию виски с содовой.

Огромное окно зала на первом этаже выходило в сад. Вайра устроилась на удобном диване и сняла шляпу. Ей хотелось немного расслабиться и ощутить свободу и легкость. Достав из сумочки расческу, она взбила волосы, так что короткие завитки заиграли вокруг ее головы, как золотые язычки пламени.

Йен приготовился сделать заказ.

—  Вам чай? — спросил он. — Или что-нибудь покрепче?

—  Чай, пожалуйста, — ответила она.

—  С молоком или с лимоном, мадам? — спросил официант.

—  С молоком, пожалуйста.

Себе Йен заказал виски с содовой.

—  Во Франции лучше пить вино, — сказала Вайра.

—  За границей я чувствую себя британцем больше, чем дома. Я предпочту ростбиф и яблочный пирог и виски вместо любого вина, каким бы оно ни было превосходным.

Вайра рассмеялась, и он серьезно добавил:

—  Боюсь, я всегда восстаю против того, чего от меня ждут. У вас не бывает такого настроения?

—  Бывает, — призналась она. — Только я не ожидала от вас это услышать.

—  Почему?

—  Я считала вас человеком, — ответила она откровенно, — зависящим от условностей.

—  Если и так, то я делаю это только по необходимости.

И снова в его голосе прозвучала горечь.

—  Кстати, — продолжал Йен, прежде чем Вайра успела ответить, — нам, может быть, и не придется оставаться здесь так долго, как я думал. У меня был разговор с мсье Дюфло сегодня утром. Мы оговорили все условия контракта, предложенного моим отцом. Мсье Дюфло готов его подписать. Как только контракт будет подписан, у нас не будет причин здесь задерживаться.

Теперь, когда представилась возможность вернуться домой раньше, чем она рассчитывала, Вайра почувствовала нечто вроде сожаления. Она вспомнила о чудесных платьях, висевших в гардеробе, которые у нее уже не будет случая надеть.

Официант принес чай и виски для Йена.

Пока официант расставлял все это на столике, Вайра обратила внимание на людей, входивших в отель. По их жакетам, курткам и дорожным сумкам Вайра догадалась, что это были пассажиры прибывшего в Лион поезда или самолета.

Из толпы выделялась своей походкой и изысканной грацией женщина, приближавшаяся к конторке портье. Первое, на что Вайра обратила внимание, был ее золотистого оттенка костюм, накинутое на плечи норковое манто, туфли и перчатки в цвет и шляпа — воздушное создание из лент и тюля, державшееся на облаке падавших на мраморной белизны лоб рыжих волос.

Вайра тихонько ахнула, и это, а может быть, и направление ее взгляда привлекло внимание Йена.

Он взглянул в ту же сторону. Вайра увидела, как он изменился в лице.