— Спросить можно? — сказал Эшби, проводя пальцем по свежему рубцу. Пеи сидела так, что он не мог видеть весь шрам, уходящий к спине и расширяющийся на конце. — Проклятие, Пеи, он просто огромный!

Положив меню себе на грудь, Пеи посмотрела на Эшби.

— Ты правда хочешь знать?

— Да.

— Я ничего тебе не скажу, если от этого твоя тревога только возрастет.

— Кто сказал, что я тревожусь?

Пеи кончиком пальца погладила складки у него между бровями.

— Ты милый, но ты ужасный лжец. — Она перекатилась на бок, поворачиваясь к Эшби лицом. — На месте высадки случилось… одно происшествие.

— Происшествие.

Вторая пара век Пеи задрожала, щеки стали бледно-желтыми и покрылись красными крапинками. Эшби так и не смог освоить все тонкости языка красок, и все же он был знаком с ним в достаточной степени, чтобы различать чувства. Так, например, сейчас налицо было нечто среднее между раздражением и смущением.

— Если рассказать словами, все получится гораздо страшнее, чем было на самом деле.

Эшби нетерпеливо забарабанил пальцами по ее бедру, ожидая разъяснений.

— О, замечательно! На нас напала небольшая — очень небольшая, смею заверить, — штурмовая группа росков. Им была нужна база, а не мы, но и мы также оказались втянуты в эту заварушку. История долгая и нудная. Короче, дело кончилось тем, что я оказалась на макушке у одного из них…

— Что?

Солдаты-роски создавались для боя на генном уровне. Втрое больше размерами среднего человека. Стремительная, неудержимая масса ног, шипов и кератинового панциря. Эшби не сомневался, что, если бы ему довелось встретиться с идущей в атаку солдатом-роском, он без раздумий убежал бы от нее сломя голову — и не было бы и речи о том, чтобы забираться ей на голову.

— Я же предупреждала, что словами этого не передать. Так или иначе, предпоследним, что она сделала в своей жизни, стало то, что она швырнула меня на составленные штабелями ящики. Я упала, а она воспользовалась этим, чтобы отправить меня к себе в рот. На мне была хорошая защита, но челюсти у росков… — Пеи покачала головой. — Ты видишь у меня на бедре следствие того, как ее жевательная челюсть вспорола мою защиту. И все же в конечном счете все завершилось для меня как нельзя лучше. Оказавшись у роски во рту, я смогла спокойно сделать прицельный выстрел.

— И ты?.. — Эшби судорожно сглотнул.

— Нет, этого было недостаточно для того, чтобы ее убить. Но второй выстрел, уже моего штурмана, довел дело до конца. — Пеи склонила голову набок, и ее вторые веки разошлись в стороны. — Ну вот, ты тревожишься.

— Тут трудно не тревожиться!

— Эшби! — Она прикоснулась к ее щеке. — Ты сам спросил.

Эшби положил ладонь ей на спину, привлекая ее к себе.

— Я очень хочу, чтобы эта война поскорее закончилась!

— Знаешь, по большей части все это, — взяв его руку, Пеи провела ею по своим шрамам, — произошло в пространстве Галактического Сообщества. Вот этот от одного акарака, пытавшегося захватить мой корабль. Вот этот от контрабандиста, не хотевшего, чтобы я сообщала властям о его липовых ботах. Ну а этот от придурка, подвергшего генной модификации свою голову, у которого просто было плохое настроение. Никто не защищает меня, когда я нахожусь в этом пространстве, где, казалось бы, разрешены все конфликты. Никто, кроме меня самой. Когда же я работаю на военных, меня сопровождает конвой в открытом космосе, а когда я разгружаюсь на планете, вокруг меня вооруженные часовые. Во многих отношениях работа на военных гораздо безопаснее. Да и платят за нее лучше. К тому же меня ведь не посылают в самую гущу жестокого сражения. Доставив груз по назначению, я сразу же разворачиваюсь и возвращаюсь домой.

— А эти… происшествия, они случаются часто?

— Нет. — Пеи всмотрелась Эшби в лицо. — Что тебя больше тревожит — то, что на меня напали, или то, что я кого-то пристрелила?

Эшби ответил не сразу.

— Пожалуй, первое. Мне нет никакого дела до того, что ты пристрелила ту роску.

Вытянув свою ногу, Пеи обвила ею ногу Эшби.

— Странно слышать подобные слова от исходника.

Как и всем в ГС, Пеи было известно о том, что исходники являются пацифистами. Перед тем как покинуть Землю и отправиться в открытый космос, беженцы убедились в том, что выжить они смогут, только если объединятся. С их точки зрения кровавая, раздираемая бесконечными войнами история их вида закончилась на них.

— Не знаю, смогу ли это объяснять, — сказал Эшби. — Я хочу, чтобы войн не было, но при этом не осуждаю другие виды за участие в них. За то, что вы там делаете. Я хочу сказать, я не нахожу ничего плохого в том, что вы делаете. Роски убивают невинные существа на территориях, не принадлежащих им, и с ними нельзя разговаривать с позиции разума. Мне очень неприятно это говорить, но в данном случае, на мой взгляд, насилие является единственным возможным выходом.

Щеки Пеи приняли темно-оранжевый оттенок.

— Это действительно так. Я имею ко всему этому лишь косвенное отношение, но даже того, что я повидала… поверь, Эшби, эта война должна вестись. — Она шумно вздохнула, погруженная в раздумья. — Ты плохо обо мне думаешь из-за того… не знаю, из-за того, что я принимаю деловые предложения от военных?

— Нет. Ты не наемница. Ты только доставляешь припасы. В этом нет ничего плохого.

— Ну а как насчет того, что я выстрелила в роску? В ту самую, которая отправила меня себе в рот? Знаешь, мне уже не в первый раз приходилось… защищать себя.

— Знаю. Но ты хорошее существо. И то, чем ты занимаешься, это не изменит. А ваш вид — вы знаете, как положить конец войне. Действительно завершить ее. Война не проникает вам в кровь. Вы делаете только то, что нужно, и на этом останавливаетесь.

— Не всегда, — возразила Пеи. — В нашей истории черных пятен не меньше, чем у других народов.

— Быть может, и все-таки с нами вам не сравниться. Люди не способны справиться с войной. Все, что мне известно о нашей истории, доказывает только одно: война достает из нас все самое худшее. Мы просто… не знаю, еще не дозрели до нее. Начав, мы не можем остановиться. И, понимаешь, я сам ловил себя на этом — на склонности действовать, повинуясь чувству гнева. Ничего похожего на то, что ты видела. Я вовсе не притворяюсь, будто знаю, что такое война. Но в нас, людях, есть что-то опасное. И поэтому мы чуть не уничтожили самих себя.

Пеи провела своими длинными пальцами по его кудрям.

— Но ведь этого не произошло. И вы усвоили урок. Вы стремитесь совершенствоваться. На мой взгляд, остальная галактика недооценивает то, о чем говорит это стремление. — Она помолчала. — Ну, по крайней мере об исходниках, — уточнила Пеи, и ее щеки стали игриво-зелеными. — Мотивы обитателей Солнечной системы более туманные.

Эшби рассмеялся.

— У тебя предвзятое мнение!

— Если и так, в этом твоя вина. — Пеи откинулась на подушку. — Не уходи от разговора. Ты так и не закончил свою первоначальную мысль.

— Которую?

— Что больше всего тебя тревожит.

— А, верно. — Эшби вздохнул.

Кто он такой, чтобы говорить с Пеи о войне? Что он знает обо всем этом помимо сводок новостей и файлов ссылок? Для него война не более чем занимательный рассказ о том, что произошло с людьми, которых он не знает, в местах, где он никогда не бывал. Эшби рассудил, что будет просто оскорбительно говорить Пеи о своем отношении к войне.

— Продолжай, — сказала она.

— Та роска, которая тебя укусила. Она убита.

— Да. — Пеи произнесла это будничным тоном. Ни раскаяния, ни гордости.

— Вот что меня тревожит, — кивнул Эшби.

— То, что… роска убита?

— Нет. — Эшби постучал себя в грудь. — Вот это. Чувство вот здесь, оно меня тревожит. Я слышу, как ты кого-то пристрелила, и радуюсь этому. Я радуюсь, что ты остановила эту роску, прежде чем она успела сделать тебе что-нибудь плохое. Я радуюсь, что она убита, так как это означает, что ты жива. Что это говорит обо мне? Что это говорит обо мне, если я радуюсь тому, что ты можешь сделать то, за что я осуждаю свой вид?

Пеи долго смотрела на него, затем придвинулась к нему.

— Это означает, — сказала она, прижимаясь лбом к его лбу и обвивая своими гибкими конечностями его тело, — что ты понимаешь в насилии гораздо больше, чем думаешь. — Пеи ткнула пальцем его в щеку, и у нее на лице мелькнуло беспокойство. — И это очень хорошо, если учесть, куда вы направляетесь.

— Мы не войдем в зону боевых действий. Совет заверил нас в том, что ситуация там совершенно стабильная.

— Ага, — насмешливо произнесла Пеи. — Лично мне никогда не приходилось смотреть в глаза тореми, но мне почему-то кажется, что стабильности от них ждать нечего. Этот народ возвращал нам наших исследователей разрезанными на куски еще тогда, когда вы, ребята, даже не подозревали о нашем существовании. Я не верю в этот союз, и мне не по душе то, что вы туда отправляетесь.

— И это мне говоришь ты! — рассмеялся Эшби.

— Это совершенно другое дело.

— Неужели!

Пеи недовольно отвела взгляд.

— Да, совершенно верно. Я знаю, каким концом направлять оружие на врага. А ты оружие даже в руки не возьмешь. — Она шумно выдохнула, и ее щеки стали бледно-оранжевыми. — Извини, я была несправедлива по отношению к тебе. Я только хочу сказать, что я знаю тебя. Я не сомневаюсь, что ты размышлял об этом деле долго и тяжело. Но я совсем не знаю тореми. Мне известно только то, что я о них слышала, поэтому… Эшби, пожалуйста, просто будь предельно осторожен.

Он поцеловал ее в лоб.

— И вот теперь ты понимаешь, что я чувствую всякий раз, расставаясь с тобой!

— Чувство ужасное, — усмехнулась Пеи. — И мне бы очень хотелось, чтобы и ты его не испытывал. Но, пожалуй, в каком-то смысле это хорошо. Твои чувства говорят о том, что я значу для тебя не меньше, чем ты для меня. — Она подбоченилась. — Мне это нравится.

Они отложили заказ обеда в номер еще на час.

Конец ознакомительного фрагмента