Нурамон открыл глаза, выпустил руку товарища и вздохнул.

Фародин сочувственно смотрел на него.

— Ты не взял у меня силу, — объявил он.

— До этого я даже не дошел. Этот барьер крепче врат в королевство карликов.

— Ты хочешь сдаться? — спросил Фародин. — Никто не назовет тебя слабаком.

— Нороэлль по другую сторону! Я попытаюсь еще раз.

Он сжал руку Фародина, закрыл глаза и снова сосредоточился. Нужно просто действовать быстрее! В тот миг, когда сила соберется у барьера, чтобы научить его боли, он уже должен пробить своей силой корку. Он еще раз мысленно повторил заклинание. И предпринял новую попытку. Его сила наткнулась на барьер, на этот раз вошла в него, словно меч в тело противника, и тем не менее ему не удалось пробить магическую стену прежде, чем его захлестнула боль. Казалось, в его собственное тело вонзился клинок.

Внезапно Фародин поддержал его своей силой. Песчинки дали ему много силы и помогли Нурамону выдержать боль. Он отчаянно пытался пробить барьер, но шел вперед слишком медленно. И чем больше сил он тратил на то, чтобы разбить заклинание королевы, тем страшнее становилась боль.

Нурамон услышал крик. Фародин! Похоже, боль захватила и его товарища. Нурамон чувствовал, что делится болью с ним. Так у него осталось больше сил на заклинание, и он вошел еще глубже в барьер. Но с каждым шагом вперед возрастала боль, пока не стала настолько сильной, что крик Фародина стал нескончаемым. Теперь боль была повсюду. Как и когда-то, в ледяной пещере, Нурамон постепенно переставал ощущать свое тело. Но продолжал продвигаться вперед. Охранное заклятие было почти сломлено. Вскоре он сможет направлять силу на тропы темных альвов, чтобы открыть врата. Шаг за шагом он подходил все ближе и ближе. Скоро они будут у Нороэлль!

А потом боль стала кошмарной. Он все еще чувствовал руку Фародина, но товарищ уже не мог отдавать ему силу. Она перестала течь. Словно молния пронзила душу Нурамона. Он отчаянно сражался. А потом погасла и его сила, и заклинание швырнуло его назад.

Нурамон открыл глаза. Осторожно выпустил руку Фародина. Товарищ смотрел на него стеклянным взглядом и тяжело дышал. Бутылочка с песчинками выпала из его руки. Таким уязвимым, как в этот миг, Фародина он не видел никогда.

— Прости меня! У меня закончились силы! — произнес он наконец. — Эта боль! Это то, что ты почувствовал еще вчера?

— Да, — ответил Нурамон. — С каждой попыткой приходила боль.

— А я и не знал… Где ты научился терпеть это?

— В пещере Лута.

Лицо Фародина выражало удивление.

— Наше заклинание не удалось не из-за боли, — пояснил Нурамон. — Нашей силы не хватает, чтобы тягаться с королевой. Я чувствую себя словно луговая фея, которая хочет украсть ногу у кентавра. Я пуст и выжжен. Ты чувствуешь то же самое, не так ли?

Фародин кивнул и глубоко вздохнул.

Нурамон поглядел на Мандреда. Лица ярла и фирнстайнцев были обеспокоенными, но, как и обещали, люди не тронулись с места.

— Все в порядке? — Мандред бросился им навстречу.

— Все кончено, — мрачно ответил Нурамон.

Разочарование, написанное на лице Мандреда, причинило Нурамону боль. Сын человеческий всегда верил в его магические способности и считал его великим волшебником.

Мандред и фирнстайнцы решили отправиться в лес, покрывавший остров почти полностью. Когда они удалились, Нурамон обратился к Фародину.

— Нам нужно поговорить и решить, что предпринять.

Бок о бок зашагали они назад к берегу, прошли мимо камня и вошли в лес. Долго молчали. Нурамон вспоминал слова джинна в Валемасе. Побеждать большую силу силой еще большей! Они пока не могли пробить барьер.

— Пока что нам стоит отступить и попробовать пойти другим путем, — сказал Нурамон.

— Давай попробуем еще раз, завтра, — возразил Фародин.

— Говорю тебе: это невозможно!

— Мы так близки к цели! Мы не можем теперь…

Нурамон перебил товарища:

— Это невозможно! — повторил он. — Как часто ты слышал от меня такие слова?

Фародин остановился.

— До сих пор ни разу…

— Тогда поверь мне. Мы не доросли до этой силы. Существует только одна надежда: камень альвов!

Фародин поднял бутылочку.

— Мы нашли здесь много песчинок, нам будет легче найти остальные. Тогда можем попробовать снова.

— Не верю, что ты все еще цепляешься за них, Фародин. Сила песчинок слишком мала, она не связана. Если бы у нас были хотя бы сами часы!

— Я искал их, но здесь нет ни следа. Просто-напросто ничего.

— Песчинки сыграли свою роль. Они привели нас к цели и завтра, в конце концов, еще раз сослужат службу… Представь себе, что в Расколотом мире Нороэлль, так же, как и мы, бродит меж деревьев и, быть может, думает об Обилее. Хотелось бы мне, чтобы одна эта мысль дала мне силы, которые нам нужны. Конечно, мы можем превзойти сами себя, но все имеет предел, и я чувствую, что нам еще не хватает силы.

— Но где мы возьмем камень альвов? Кроме королевы я не знаю ни одного потомка альвов, кто обладал бы таким камнем. А Эмерелль свой камень не отдаст никогда. — Он помедлил. — Но, может быть, его можно похитить?

Нурамон прислонился спиной к дереву.

— Не будем унижаться! Должны быть и другие камни.

— Даже если они есть, то мы не найдем их, потому что никто не укажет нам путь к камню альвов. Тот, кто обладает им, станет скрывать его. И даже если, предположим, мы найдем камень: ты умеешь им пользоваться?

— Нет. Но существует место, где мы можем научиться. И, быть может, найдем там и след камня альвов.

— Искендрия! — произнес Фародин.

Нурамон кивнул.

— Да, Искендрия.

Они достигли противоположного конца острова. Здесь был лагерь.

Мандред подошел к Нурамону и Фародину.

— Что теперь? — поинтересовался он.

— Мы потерпели неудачу, и так будет продолжаться и дальше, вне зависимости от количества попыток, — ответил Фародин. — Мы вернемся, когда станем сильнее.

— Мы найдем камень альвов, соберем все песчинки, которые сможем, — пояснил Нурамон. — А затем вернемся.

Мандред кивнул. Похоже было, что его разочарование ушло.

— Глупо сражаться в схватке, в которой нельзя победить. Войну выигрывает тот, кто побеждает в последней битве. А наша последняя битва еще далеко. — Он повернулся к команде: — Сворачиваем лагерь!

Люди принялись за работу, а трое товарищей вернулись на корабль. Молчание нарушил Мандред.

— Здесь ведь есть тропы альвов. Мы не можем вернуться в Фирнстайн по одной из них?

— И рискнуть совершить еще один прыжок во времени? — ответил Фародин. — Мы уже смирились с этим, но что насчет ребят? Они проклянут нас, если вернутся домой, а их дети будут уже стариками. Ты ведь не хочешь этого, не так ли?

— Нет, конечно. Я просто спросил себя, нельзя ли…

— Дуб Фавнов говорила нам, что когда-нибудь мы сможем путешествовать между звездами альвов одного мира. Но мне кажется, настолько далеко мы еще не продвинулись.

Тут в разговор вмешался Нурамон.

— Нет, продвинулись, Фародин. Во время поисков оракула я пробовал использовать это заклинание, когда путешествовал по Ангносу. В какой-то момент я наконец рискнул, и у меня получилось. В принципе, оно очень легкое. Нужно просто хорошо знать тропу. Я использовал заклинание, которому научила нас Дуб Фавнов. Вместо тропы в другой мир ты просто должен выбрать ту, которая не покидает этого.

— А почему ты не сказал? — спросил Фародин.

Нурамон не сдержал улыбки. Слова вертелись на языке, хотелось напомнить товарищу о том, сколь часто он скрывал от них свои знания.

— Наряду с тем, что произошло, это казалось мне маловажным. Но Мандред снова задал правильный вопрос. — Нурамон увидел, как лицо ярла озарилось гордостью. — Путешествие, которое мы проделали, было путешествием долгих дорог. А то, что нам предстоит, совсем иное. — Он указал на тропу альвов. — Мы очень рано наткнулись на эту тропу. Если я не ошибаюсь, она пересекает южную Фьордландию. Для обратного пути это нам не поможет, потому что мы не знаем, к какой звезде она ведет. Но может статься, что с ее помощью мы сможем вернуться сюда. Потому что барьер блокирует только тропу Нороэлль, а остальные свободны.

— Ты имеешь в виду, что теперь мы будем прыгать от звезды к звезде?

— Таким образом мы сможем быстро попасть в Искендрию и сможем избегать людей и путешествий по неприятным областям этого мира. — Ему невольно вспомнилась пустыня.

Фародин улыбнулся.

— Значит, ты хочешь путешествовать так же, как альвы.

— Это именно то, на что намекала Дуб Фавнов, — ответил Нурамон.

— А что ты на это скажешь, Мандред? — поинтересовался Фародин.

Ярл широко усмехнулся.

— Ты спрашиваешь меня, не хочу ли я проводить в дороге мгновения вместо лун? А что я могу на это ответить, кроме как: да, черт побери!

Фародин кивнул.

— Тогда давайте возвращаться в Фирнстайн, а оттуда двинемся по следам альвов…

Хроника Фирнстайна

...

На пятый день четвертого месяца в третий год правления короля Нельтора «Звезда альвов» вернулась в Фирнстайн. Мандред, Нурамон, Фародин и мандриды — все они были живы и здоровы. То был день радости, который отметили большим праздником. Таргильда принесла Мандреду своего сына. И ярл признал ребенка своим. Король Нельтор даже предложил передать Мандреду корону, если она нужна ему. Но ярл отказался и сказал, что королевству нужен постоянный правитель, который будет заботиться о жителях. А его судьба — скитаться без отдыха и только изредка бывать в Фирнстайне. Но когда он держал на руках ребенка, в глазах его была видна печаль, словно знал он, что никогда больше не увидит мальчика. И с тех пор стал избегать малыша.

Мандред и его товарищи провели в Фирнстайне десять дней, готовясь к большому путешествию. А мандриды, которые сопровождали троих товарищей, рассказывали о земле далеко на востоке, о заклинании эльфов и о мудрости Мандреда. То было путешествие не сражений, а магии.

Когда же Мандред, Нурамон и Фародин отправились в путь, мы предположили, что ярл вернется не на нашем веку. И на протяжении следующих дней в Фирнстайне поселилась печаль. Однако король заверил, что Мандред всегда будет рядом, когда опасность будет угрожать им. И с того дня мы ждем возвращения великого ярла Фирнстайна. А некоторые опасаются его, ибо когда он вернется, это будет значить, что для Фьордландии наступило время бед.

Записано Луретором Хъемисоном,том 17 храмовой библиотеки Фирнстайна, с. 89

Новые пути

Фародин успокаивающе погладил своего жеребца по шее. Животное беспокоилось, так же, как и он. Эльф недоверчиво глядел в темноту. Нурамон точно описал им с Мандредом, что их будет ожидать. Но Фародин не подозревал, что это будет так сильно действовать ему на нервы.

Было жутко тихо. Его постоянно терзало чувство, что там что-то притаилось. Но что может выжить в Ничто?

Он тщательно старался не покидать узкой тропы из пульсирующего света, пронизывавшей бесконечную тьму. Нельзя было сказать, что ожидает их на другом конце. Может быть, их путь подобен узкому мосту над пропастью?

Через несколько шагов они достигли точки, где пересекались четыре тропы из света. Звезды альвов. Нурамон, шедший впереди, на миг замер. Затем перешел на красноватую полосу света и махнул им рукой, приглашая следовать за собой.

Фародин и Мандред озадаченно переглянулись. Возможности сориентироваться здесь не было. Нужно знать переплетение светящихся троп, в противном случае можно было безнадежно заблудиться.

Они снова сделали всего несколько шагов. В мире людей они могли пройти сотни миль. На следующей звезде альвов пересекалось шесть путей. Седьмая проходила вертикально через перекресток. Нурамон внезапно забеспокоился.

Фародин огляделся. Здесь во тьме висели тонкие полосы тумана. Запах? Скрежет когтей? Глупости!

Внезапно перед ними возникла арка из света. Нурамон провел в нее своего коня. Фародин кивнул Мандреду, приглашая идти первым. Когда ярл исчез, эльфийский воин тоже покинул жуткие тропы между мирами.

Они оказались в просторном помещении. Пол был выложен мозаикой, на которой еще не застыла краска. На ней было изображено восходящее солнце и семь журавлей, летящих в различных направлениях от солнца. На стенах вокруг были картины, где были изображены кентавры, фавны, эльфы, карлики и другие дети альвов. Но лица фигур были оцарапаны или испачканы сажей. На каждой стене было изображено черное дерево. Мозаику на полу испачкали волшебными символами, нанесенными темной краской. Догоревшие свечи оставили плоские восковые лужицы.

Рука Фародина нащупала меч. Он знал это помещение. Оно находилось под виллой Сем-ла, той эльфийки, которая, притворяясь вдовой купца, хранила единственную крупную звезду альвов, которая вела в библиотеку детей альвов.

— Что случилось? — спросил Фародин. — Почему ты не привел нас сразу в библиотеку? Мы могли бы оставить лошадей в квартале кентавров.

Нурамон казался печальным.

— Врата. Они изменились. Там появился… — он помедлил, — …барьер.

Фародин выдохнул.

— Барьер? Скажи, что это неправда! Что это всего лишь твоя шутка!

— Нет. Но здесь охранное заклинание не такое, как на острове Нороэлль. Оно… — он беспомощно пожал плечами. — Другое.

Мандред хмыкнул.

— Тут кое-что изменилось, — он указал на символы на полу. — Похоже на ведьмовское заклятие. Что здесь могло произойти?

— Нас это не касается, — резко ответил Фародин. — Ты можешь открыть врата, Нурамон?

— Думаю… — Послышался звон.

И прежде чем Фародин успел его задержать, Мандред выхватил секиру и широкими шагами бросился к платформе, которая вела к выходу из зала.

— Горячая голова, будь он неладен! — выругался Фародин и повернулся к Нурамону. — Давай, открывай врата! А я его верну.

Фародин взбежал наверх по платформе. Путь его вел через несколько более мелких подвальных помещений, и наконец эльф услышал пронзительный крик.

Возле кладовых он нашел Мандреда. Тот загнал в угол истощенного человека с темной, повисшей клочьями бородой. На полу стояла мерцающая масляная лампа. Повсюду лежали осколки амфор с толстыми стенками. Рядом с масляной лампой стояла маленькая миска с чечевицей. Человек хныкал и пытался вырваться из хватки Мандреда, но против силы северянина он ничего не мог поделать.

— Мародер, — презрительно объявил Мандред. — Он собирался обокрасть Сем-ла. Я поймал его, когда он собирался разбить одну из амфор.

— Пожалуйста, не убивай меня, — взмолился пленник Мандреда по-валетски, на языке, распространенном вдоль побережья от Искендрии до Теракиса. — Мои дети умирают от голода. Я ведь не для себя.

— Что, он молит о пощаде? — спросил Мандред, очевидно, не понявший ни слова.

— Ты только посмотри на него! — сердито ответил Фародин. — Щеки ввалились. Ноги как спицы. Он рассказывает об умирающих от голода детях.

Мандред негромко откашлялся и потупился. Затем выпустил пленника.

— Что происходит в городе? — спросил Фародин.

Мужчина удивленно посмотрел на него, но не осмелился спросить, почему они ничего не знают.

— Белые священнослужители хотят убить Бальбара. Вот уже три года они осаждают город. Они пришли с моря, чтобы убить нашего бога. С тех пор как три месяца назад пали западные врата, они продвигаются вперед, квартал за кварталом. Но стража храма прогоняет юношей Тьюреда священным огнем.

— Тьюред? — удивленно переспросил Фародин.

— Жалкий ублюдок! Его жрецы говорят, что существует только один бог. Они утверждают также, что мы торговали с детьми демонов. Они совершенно сошли с ума! Настолько, что даже не могут понять того, что видят.

— Ты ведь только что говорил, что они завоевали некоторые части города, — напомнил Фародин.

— Части, — худощавый человек махнул рукой. — Никто не может полностью завоевать Искендрию. Огонь Бальбара уже дважды уничтожил их флот. Они умирают тысячами, — внезапно он начал всхлипывать. — С тех пор, как они захватили гавань, мы перестали получать продовольствие. Не осталось даже крыс, которых можно было бы съесть. Когда наконец эти проклятые последователи Тьюреда поймут, что Искендрию нельзя завоевать! Бальбар слишком силен. Теперь мы приносим ему жертвы десять раз в день. Он утопит врагов в их собственной крови!

Фародин подумал о девочке, которую сожгли тогда на ладонях изображения божка. Десять детей каждый день! Что же это за город! Он не будет жалеть, если Искендрия падет.

— Вы друзья госпожи Аль-беле? — Человек посмотрел на амфоры с припасами. — Я сделал это ради своих детей. В больших амфорах всегда остается немного чечевицы или бобов. Их никогда полностью не опустошают, — он опустил взгляд. — Только если разбить.

Фародин слышал о том, что Сем-ла уже меняла роли и выдавала себя за собственную племянницу, чтобы продолжать пользоваться домом. Будучи эльфийкой, которая никогда не стареет, она была вынуждена прибегать к подобному маскараду каждые двадцать лет. Фародин ни капли не сомневался в том, что эта Аль-беле та же самая эльфийка, с которой он познакомился как с Сем-ла.

— Что случилось в подвале? — спросил Фародин.

— Когда квартал был захвачен, сюда пришли монахи. Думаю, они были и в подвале. Говорят, они искали демонов, — человек понизил голос до шепота. — Они повсюду ищут демонов. Они сумасшедшие!

— Идем, Мандред, — сказал Фародин по-фьордландски. — Мы должны выяснить, существует ли опасность того, что нам помешают, или же Нурамон сможет спокойно сплести заклинание.

— По поводу детей мне очень жаль, — подавленно ответил воин. Он снял с руки широкий серебряный браслет и подарил мужчине. — Я слишком поспешил.

Фародин сочувствия к мародеру не испытывал. Сегодня он самозабвенно заботится о детях. Но, может быть, он будет чувствовать себя польщенным, когда завтра священнослужители потребуют его дочерей, чтобы сжечь их при всем честном народе.

Эльф бросился вверх по лестнице и вышел в просторный двор виллы. Над ним раскинулось кроваво-красное ночное небо. Воздух был наполнен удушающим дымом. Они пересекли главный зал и поспешили на террасу, находившуюся на другой стороне дома. Вилла располагалась на низком холме, оттуда хорошо просматривался город.

— Клянусь всеми богами! — воскликнул Мандред. — Какой пожар!

Гавань горела. Казалось, полыхает даже вода. Все склады вокруг были обрушены, исчезли высокие деревянные краны. Немного дальше на запад на фоне неба на предместья сыпались горящие шары. Фародин наблюдал за тем, как одетые в белое воины, плотными колоннами шедшие по улицам, отчаянно пытались увернуться от снарядов.

— Сгнившую плоть нужно сжечь, — раздался за их спиной голос мародера. На террасу вышел тощий человек. Глаза его лихорадочно блестели. — Стража храма сжигает потерянные кварталы, — он рассмеялся. — Искендрию нельзя завоевать! Все белые жрецы погибнут! — Он указал на гавань: — Уже два дня горит их флот. Стража храма переправила огонь Бальбара по каналам в воды гавани, а затем подожгла. Все эти жрецы сгорят, как проклятые… — он не договорил и указал на улицу, которая вела вверх по холму. — Они возвращаются. — Группа воинов в белых военных мундирах сопровождала нескольких монахов в синих одеждах. Они торжественно направлялись прямо к вилле.

— Вы были добры ко мне, — вдруг затравленно произнес человек. — Поэтому я вам советую исчезнуть. Выглядите вы несколько странно… А те, что внизу, убивают всех, кто выглядит странно.