Берта Ландау

Посею нежность — взойдет любовь

Часть I

Ры

Высокая, стройная, длинноволосая, молодая… Дама или барышня? Сразу не поймешь, как лучше назвать. Но одно безошибочно определялось с первого взгляда даже самым не искушенным в вопросах моды и стиля случайным прохожим — неброский, но внятный шик ее облика. Таким женщинам обычно завидуют. О таких говорят, что уж у нее-то все лучше не придумаешь. Было, есть и будет. Ну пусть так себе и представляют.

Швейцарский город Люцерн в лучах заходящего летнего солнца был прекрасен. Он казался игрушечным, созданным добрым волшебником по мановению волшебной палочки: взмах — и появился крытый деревянный мост с дивными картинами на потолке и яркими цветами по бокам, ведущий к старинной башне; другой взмах — и возникли удивительные дома на берегу бескрайнего Люцернского озера, простирающегося на четыре кантона страны. Рай для любознательных туристов. То, что все сотворено людьми, их упорным многовековым трудом, понималось, впрочем, быстро: достаточно было взглянуть на окружающие город горы, на вечно заснеженные Альпы в отдалении, на мощный величественный Пилатус, у подножия которого, по преданию, был похоронен Понтий Пилат — тот самый, что не спас Иисуса Христа от распятия, хотя и мог.

По озеру плавают лебеди, десятки белых прекрасных птиц бесшумно скользят по зеленоватой воде. Глаз не оторвать от них. Мост, ведущий от вокзала в старый город, заполнен машинами и людьми. Путешественники не знают, чем любоваться в первую очередь: последними бликами уходящего солнца, глубокой водой, меняющей цвет, розоватыми вершинами гор или мощным бегом реки Ройс, именно тут и впадающей в озеро.

Никому нет дела до одинокой фигурки, застывшей в раздумье. Молодая женщина стоит на чужом мосту у чужого озера со странным предметом, переливающимся на ладони розово-фиолетово-голубыми отблесками, и пытается вспомнить то, что составляло когда-то ее счастье…

Появилась она на белый свет первой из пятерых сестер-братьев чуть больше трех десятков лет назад в городе Москве, тогдашней столице экспериментального временного государства СССР. Родители дали своему первенцу красивое имя Регина. Вполне культурные молодые родители: папа новоиспеченный хирург, мама переводчица. Поженились сразу после окончания своих престижных вузов. Думали, что по любви. Уверены были. И, естественно, возник у любви плод. Сколько же счастья было! Не описать!

Родители не могли надивиться объявившемуся в семье чуду — маленькой девочке с солнечным одуванчиковым пушком на голове. Они все не верили, что сами зародили это безукоризненно прекрасное существо, все любовались ручками-ножками, тонюсенькими пальчиками-спичками с крохотными, но совсем настоящими ноготками, по форме абсолютно папиными. Их приводили в восторг ее синие глаза, реснички, бровки… Все у девочки имелось, как и полагалось, без отклонений. И все казалось великолепным.

Потому-то и стала она Региной. Но в обиходе, с легкой руки бабушки, звалась юная королева Рыжик из-за медного отлива волосиков, быстро отросших и превратившихся уже в два года в толстую упругую косицу.

Рыжиком она так и продержалась до школы. В детсаду — Рыжик, дома — Рыжик. А в школе с меткой подачи неизменного все одиннадцать лет соседа по парте Дениски стала она зваться Рысей.

— Потому что глаза, — объяснил Денька.

Глаза, огромные, зеленые, неподвижные, если пристально во что-то всматривалась, казалось, принадлежали хищнице-рыси. Денька даже принес в школу свою любимую книгу про разных лесных зверей. Глаза большой дикой кошки и цветом, и формой точь-в-точь повторяли Регинкины.

Потом про опасную лесную зверюгу школьные сотоварищи напрочь забыли. Просто училась вместе со всеми длиннокосая девочка с крыжовенными очами по имени Рыська. Вот и все. Без всякой романтики и метафор.

До школы, однако, надо было еще дорасти. В семье постоянно происходили радостные события: один за другим рождались дети. Родителям, видно, очень понравилось рассматривать плоды любовных трудов своих и восхищаться ими. Вот они и любопытствовали — кто и какой в следующий раз появится?

К первому Рыськиному классу их, детей, было уже четверо. Сестричка Сабиночка (да-да, где Регина, там и Сабина), иначе говоря, Птича, потому что, просыпаясь раньше всех, не орала, как сирена, а кротко ворковала в своей кроватке, терпеливо ожидая, когда к ней кто-нибудь подойдет.

Родился на белый свет братик, крепкий, громадный, оручий, требовательный, с огромными кулачищами и круглым пузом. Родители назвали его Егор, а сестры позже сократили гордое имя до более сущностного — Ор. Никто и не возражал — уж очень ему подходило такое имя.

Далее возник Дай. Даниил, если официально. Но «дай» было первым его словом, первым и главным — он всегда произносил его четко, внятно и выразительно.

Затем наступило затишье. Видимо, природа предоставила возможность собраться с силами их матери и отчасти Рыське: ведь на ее плечах, сколько она себя помнила, лежали обязанности по воспитанию братьев и сестер. Старшая — значит, должна. Почему должна — она тогда спрашивать не умела. Верила на слово. Ответственность чувствовала ровно столько, сколько помнила себя. Очень хорошо понимала, что заботиться о «накормить-одеть» обязаны мама-папа, а вот «занять-научить» почему-то должна была она. Хотя чему она могла научить? Откуда брались знания, как надо и как не надо? Вообще — откуда все это берется, понимание это: хорошо — плохо, нельзя — можно? Наверное, у девчонок это в крови, в фундаменте их женской сути. Приглядеть, обезопасить, уберечь. Правда, не у всех девчонок.

У Рыси это имелось. Родителям крупно повезло. Досталась бы крикливая требовательная растрепа — вряд ли возникло бы желание продолжать в том же духе. Но им «на новеньких» попалась идеальная, понятливая и сильная духом дочка-первенец. Вот они и пользовались. Рожали себе сколько хотели. А еще интеллигентные люди. Эх, да что говорить…

Жили тогда все в нерушимом и могучем государстве, как в зоопарке: знали, что еду им подкинут в определенный час. Знали, что «клетка» обеспечена — пусть небольшая, но своя. Уверены были, что кто-то за ними и приберет, и порядок соблюдет.

Ведь зверям в зоопарке все должны — разве сами они могут что-то?

Но об этом потом. До клетки и жизни вне ее Рыська додумалась много позже. Сначала же нужно рассказать о кладовке, вернее, Кладовке. С большой буквы. Она для детей была Домом, и Защитой, и Другом, и Убежищем. И даже Храмом. Ведь в храмах люди спасают свои души. Вот они, Регина с сестренками и братишками, в кладовке и спасались. Именно там.

А спасаться было от чего, хотя жили они не в страшной сказке, а в обыденной реальности, в своей стране, в своем городе, на своей улице и все такое… Не должно, по идее, никаких волшебств случаться, если ты живешь себе спокойно, прекрасно отделяя реальное от придуманного.

Но они случались. И еще какие!

У них в семье, например, существовала страшная тайна. О ней нельзя было никому проговориться ни в коем случае. Иначе стыда не оберешься. Так говорила мама, умоляя Региночку, как самую умненькую и старшенькую, молчать и объяснять это младшим деткам.

Тайна состояла в том, что папа их умел превращаться. Он умел заботиться о них и маме, умел играть, шутить, гулять с ними, сказки рассказывать (редко, правда, но незабываемо). Он умел быть любимым, дорогим, единственным. Пока не решит вдруг превратиться.

Когда Рыська была совсем глупой и маленькой, она думала, что у папы есть такая особая заколдованная страшная мертвая вода, о которой в сказках пишут.

Она девчонкой хранила незыблемую уверенность, что папа, как Иван-царевич, однажды тоже отправился в долгий и опасный путь в поисках невесты, по ходу дела добыл где-то мертвой воды, нашел суженую (случайно повезло), после чего с этой девушкой-красавицей (их будущей мамой) и огромным запасом мертвой воды вернулся на родину, чтобы жить в реальном мире. До живой воды он не дошел, о чем тосковал, попивая мертвую воду время от времени.

Чего только ребенок не придумает, не разобравшись толком в реальном, истинном положении дел!

Правда жизни называлась очень прозаично: отец их пил.

Рыся не могла припомнить времени, когда дела обстояли иначе. Дочери впоследствии расспрашивали маму, как так получилось, что она, красивая, веселая, успешная, уверенная в себе, популярная среди друзей, умная, одаренная, связала свою жизнь с таким… человеком. Слово «Человек» произносилось с запинкой. Потому что «Человеком» отец был, выглядел и вел себя далеко не всегда. И чем дальше, тем реже.

— Я полюбила, — оправдывалась мама. — Он такой явился мне красивый. С ним всегда казалось интересно, легко, надежно. И я подумала: вот от него у меня будут дети. Красивые, умные, замечательные дети.

— И что? Ты не видела до свадьбы, какой он бывает? — не верила Рыська.

— Даже представить себе не могла. Не думала о таком. Хотя сейчас понимаю: проявлялись знаки, сигналы. Но я этих знаков не понимала, не опасалась. Хотя надо, надо было.