А Черный оскалился:

— Ловко сработано. Аплодирую. Кто это из вас такой ушлый? Я-то наверху был, с полки не падал.

— Врешь, фармазонщик! — кинул ему матрос. — Ты тоже спрыгнул. Спрашивается, зачем?

— Ой, матушки, ой, беда! Ой, пропала я! — верещала внизу тетка, всё елозя по полу. — Хоть домой не вертайся!

Дверь с грохотом откинулась.

— Кто тут глотку дерет?! Сказано было: не базланить!

Все застыли.

В проеме, подсвеченный красноватым светом керосина, в обрамлении черноты, стоял страшный человек. Был он в солдатской шинели и городской шапке меховым пирожком, видно, только что с кого-то снятой. Лицо бородатое, буграми, глаза дикие, в руке обрезанная с дула и приклада трехлинейка. Через плечо у разбойника был мешок.

Обрез трехлинейки

— Эй ты, на полу! Села и заткнулась!

Баба плюхнулась на место. Она продолжала рыдать, но беззвучно. Слезы лились потоком.

— Купейные, — с удовлетворением произнес разбойник. — Значится, есть что взять. Сами отдадите или грохнуть кого для острастки? У тебя что? — начал он с гимназиста.

— Вот, — показал тот альбомчик. — Марки. Надеюсь поменять на еду. Папу на войне убили. Мы с мамой вдвоем остались. Голодаем. Но вы берите, товарищ. Хорошие марки. Даже Мадагаскар есть.

Грабитель только выматерился. Вырвал альбом, стукнул им паренька по голове, швырнул на пол.

— У тебя? — нагнулся он к девке.

— Дяденька, я с Калиновки, — подняла она чумазое лицо. — Десять верст от Безенчука. Савела-кузнеца дочерь. Может, знаете?

— Слышал. А чё грязная такая?

Сразу успокоившись, девка сверкнула зубами.

— Подумала, вдруг чужие кто, вот рожу и перемазала. Не снасильничали бы. Своих чего бояться.

Лихому человеку не понравилось, что его можно не бояться. Он вскинул обрез, выпалил в потолок. Сверху посыпалась труха. Девка завизжала. Заголосили и в вагоне.

— Клади в мешок всё ценное! Ну! После кажного обыщу. Если что найду — убью!

И передернул затвор.

После этого грабеж пошел как по маслу. Первым свесился матрос, отдал часы. Поп, недолго поколебавшись, вытащил серебряный крест. Даже Яша, косясь на дуло, выругался и сдернул с пальца два перстня.

— А ты, курица? — замахнулся бородатый на плачущую тетку.

Та задрала юбку, шмякнула на стол воблу.

— На, забирай последнее, подавись. Нет у меня ничего больше, без тебя ограбили…

Ткнулась головой в стол, затрясла плечами.

Оставался только японец. Сначала он рассматривал бандита с интересом, но скоро заскучал и даже зевнул.

— У тебя что есть, узкий глаз? Знаю я вашего брата. Пошарить, и золотишко сыщется.

— Есть, — кивнул Маса и снова зевнул. Его клонило в сон. — Золотые десятки.

Грабитель удивился. Наставил обрез.

— Давай! Куда запрятал?

— Вот сюда. — Маса похлопал себя по груди. Там, в шелковой сумочке, лежали последние восемь червонцев. — Бери сам, круглый глаз.

Он еще не решил, сломать ли невежливому нарадзумоно запястье, когда протянет руку, или только вывихнуть.

Но нарадзумоно его удивил — сразу, безо всяких проволочек, выстрелил, метя в лоб. Видно, у железнодорожных разбойников человеческая жизнь и правда шла в копейку.

От пули, Маса, конечно, уклонился. Еще не распрямившись, выбросил руку, вырвал оружие, сделал ногой подсечку, и плохой человек бухнулся на колени.

Поскольку пуля ударила совсем близко от господина, Маса обернулся — и обмер.

Эраст Петрович сидел всё так же неподвижно, но на виске остался длинный ожог от пролетевшей вплотную пули.

В глазах у Масы помутилось от ярости.

— Буккоросу дзоооо!!! [Убью! (яп.)] — взревел он, отшвырнув обрез.

Схватил негодяя, потревожившего мирный сон господина, за горло. Другую руку, сжатую в кулак, занес, намереваясь проломить подлому акуто его поганую переносицу.

Тихий, скрипучий голос недовольно произнес:

— Соннани сакэбу на [Не ори так (яп.).].

Не веря ушам, Маса оглянулся.

Глаза господина были приоткрыты.

— Дамарэ. Атама га итаи [Заткнись. Голова болит (яп.).], — сказал Эраст Петрович, щурясь.

* * *

Первый и самый важный долг в жизни человека — благодарность. Она прежде всего.

Поэтому сначала Маса поставил на ноги грабителя, сунул ему кошелек с червонцами и поклонился.

— Спасибо тебе, посланец доброй кармы… Куда ты? А твое ружье?

Последние слова были сказаны уже в спину улепетывающему разбойнику.

Ну и Буцу́ с ним.

Исполнив долг, Маса рванулся к господину. Тот еще что-то говорил, но слов было не разобрать, потому что, едва исчез бандит, снова заревела спекулянтка.

— Тише, дура! — прошипел японец, коротко обернувшись.

Баба послушно заплакала тише.

— Черт, какой яркий свет, — пожаловался господин, хотя свет был совсем тусклый. — Ничего не вижу, слепит. Но я слышу, что плачет женщина.

Говорил он хрипло, будто у него заржавело горло. Маса осторожно потрогал пальцем след от пули. Пустяк, даже волдыря не будет. Может быть, после всех сеансов Чанга-сэнсэя не хватало только одного последнего прижигания?

— Я хочу знать, почему плачет женщина, — тихо, но твердо сказал господин.

— Это единственное, что вы хотите знать? — осторожно спросил японец, вспомнив предупреждение профессора Кири про нарушение интеллектуальных функций.

Фандорин поморгал, слегка тряхнул головой.

— Нет. У меня много вопросов. Всё какое-то… странное. Но сначала нужно помочь даме. У нее, должно быть, случилось несчастье.

— Жизня моя пропала, — громко и глухо сказала баба, вдруг подняв голову. — Я удавлюсь. Право слово, удавлюсь.

— Эраст Петрович Фандорин, — представился ей господин. — Прошу прощения, что сижу. Почему-то не могу подняться. И вижу вас неотчетливо… Что с вами случилось, сударыня?

— «Сударыня», — хмыкнул наверху матрос. — Сударыни с сударями нынче все удрапали. Кто поспел…

Маса молча показал кулак, и невежа заткнулся. Слава богу, господин, кажется, не расслышал этих слов, иначе у него возникли бы вопросы, отвечать на которые было пока рано.

— Обокрали меня, — пожаловалась тетка новому человеку. — Кто-то из этих вот иуд. — Показала рукой вокруг.

В ночи что-то запыхтело, вагон качнулся, поехал.

— Мы в поезде. В купе, — сказал господин и опять встряхнулся. — Но в купе не бывает столько людей.

Он стал считать, разговаривая сам с собой:

— Мы двое. Дама, которую обокрали. Смуглая барышня. Двое мужчин почему-то на багажных полках. Священник. И… — Вгляделся в противоположный угол, где филателист надевал вновь перевернутую шинель. — …И исключенный гимназист.

— Откуда вы взяли, что исключенный? — удивился тот.

— У вас петлицы без пуговиц и фуражка без герба.

— Мозгами поехал. Кто сейчас с орлами ходит? — прошептал подросток. Маса и ему показал кулак.

— Господин, вы перестали заикаться, — сказал он, покашливая. От волнения сжималось горло и ныло сердце.

— Это потому что я сплю. Во сне я никогда не заикаюсь, — объяснил Фандорин. — Впрочем, неважно. Дамам надо помогать и во сне. Что у вас похищено, сударыня?

— Иголки! Почти целый фунт! В мешочке! Ууу!

С полки свесился матрос:

— Нечего было зявиться. Реви теперь.

— Иголки. Вместо багажа матрос, — без удивления произнес Эраст Петрович. — Какая чушь. — И терпеливо обратился к тетке, должно быть, считая и ее сонным видением. — Мне часто ночью снятся какие-то нелепые преступления, которые я непременно должен раскрыть. И я их всегда раскрываю. Вы ведь перестанете так громко плакать, если иголки найдутся? Они какие, железные?

— А какие еще, — прогнусавила баба, всхлипывая. — Золотые, что ли?

— Не знаю. Во сне всё бывает. Кто-нибудь из купе выходил?

— Неа… — Спекулянтка встрепенулась. — Ваша правда, товарищ! Их всех обыскать надо! Пускай ваш азият всех общупает!

— Товарищ? — Господин посмотрел на Масу, будто ожидая и от него какой-нибудь фантазийной выходки. Маса тоже глядел на господина во все глаза. И вдруг с силой ущипнул себя за толстую щеку: испугался, что, может, это он уснул и пробуждение Фандорина ему примерещилось?

Эраст Петрович сам себе кивнул, словно соглашаясь подчиняться правилам причудливого сновидения.

— Обыскивать мы никого не будем. У нас нет на это полномочий от судебной инстанции. К тому же среди присутствующих барышня. Но против дистанционного досмотра никто, надеюсь, возражать не будет?

— Против чего? — подозрительно спросил матрос.

Яша сказал:

— Шмонать себя не дам ни по-какому. Без мандата — хрен.

Маса встал, внимательно посмотрел на того и на другого. Возражений больше не было.

— Все согласны, господин.

— Прекрасно. Надеюсь, мой ферроаттрактор при тебе?

— Конечно. Он всегда со мной, — ответил Маса без колебаний, но сильно забеспокоился. Он понятия не имел, что такое ферро…трактор, но подрывать надежду умственно зыбкого человека было никак нельзя.

— Что это — ферроаттрактор? — спросил гимназист.

— Очень сильный магнит. Он бывает нужен в расследованиях, когда на месте преступления требуется найти какие-то мелкие металлические предметы — например, пистолетную гильзу. Сейчас мой ассистент проведет ферроаттрактором по одежде всех присутствующих, не касаясь тела. Если кто-то спрятал на себе 400 грамм железных иголок, они зазвенят. Маса, покажи, как это работает. Начни с меня, чтобы никому не было обидно.