Брендон Мулл

Рожденный свободным

1

Бригган

Если бы у Конора была возможность выбирать, он ни за что на свете не стал бы проводить самый важный День рождения в жизни, помогая Дэвину Трансвику одеваться. Честно говоря, по доброй воле Конор вообще ни в чем и никогда не стал бы помогать Дэвину Трансвику.

Но Дэвин был старшим сыном графа Эрика, властвующего надо всем Трансвиком, а Конор — третьим сыном пастуха Фенрэя, которому подчинялись лишь овцы. Фенрэй задолжал графу, и Конор поступил в услужение Дэвину, чтобы помочь отцу отработать долги. С тех пор прошло уже больше года, и, по подсчетам, оставалось еще не меньше двух.

Конор по одному застегивал хитроумные крючки сзади на куртке Дэвина. Делать все приходилось аккуратно, иначе складки лягут некрасиво, и Конору неделями будут это припоминать. Нарядная ткань была скорее декоративной, чем практичной. Попади Дэвин в бурю, считал Конор, он не отказался бы от куртки попроще да понадежнее. Уж точно без застежек. От такой, в которой не было бы холодно.

— Эй, там, сзади, ты уже закончил возиться? — раздраженно спросил Дэвин.

— Прошу прощения за задержку, милорд, — ответил Конор. — Здесь сорок восемь крючков. Я застегиваю только сороковой.

— И сколько же дней это еще займет? Я успею состариться и умереть! И вообще, откуда ты знаешь, сколько их там — на ходу выдумал?

Конор еле сдержался, чтобы не надерзить. Он вырос, считая овец, и определенно знал арифметику куда лучше Дэвина. Но спорить со знатным господином себе дороже. А Дэвин, словно нарочно, постоянно его поддразнивает.

— Я просто предположил.

Дверь распахнулась, и Доусон, младший брат Дэвина, ворвался в комнату:

— Дэвин, ты еще одеваешься?

— Я тут ни при чем, — заявил Дэвин. — Это Конор никак не проснется.

Конор лишь мельком взглянул на Доусона. Чем быстрее он покончит с застежками, тем быстрее и сам подготовится.

— И как Конор умудрился заснуть? — хихикнул Доусон. — Ты, братец, вечно как скажешь что-нибудь забавное!

Конор хмыкнул про себя.

Доусон болтал не переставая. Частенько надоедал, но иногда мог быть довольно забавным.

— Не сплю я.

— Ты еще не закончил? — недовольно спросил Дэвин. — Сколько осталось?

Конору хотелось сказать «двадцать».

— Пять.

— Думаешь, ты вызовешь Дух зверя, Дэвин? — спросил Доусон.

— Почему бы и нет, — ответил Дэвин. — Дедушка призвал мангуста. Отец — рысь.


Сегодня в Трансвике должна была состояться Церемония Нектара. Меньше чем через час каждый из местных детей, кому в этом месяце исполнилось одиннадцать, попытается призвать дух зверя.

Конор знал, что некоторым семьям чаще других удавалось устанавливать связь с миром зверей. Однако точно сказать, появится дух животного или нет, не мог никто, и род здесь был ни при чем.

Сегодня только трем ребятам предстояло отведать Нектар, и вряд ли кому-то из них повезет. Хвастаться, прежде чем все свершится, уж точно не стоило.

— Как думаешь, какое животное ты получишь? — поинтересовался Доусон.

— Мне известно не больше твоего, — пожал плечами Дэвин. — А по-твоему, кто это будет?

— Бурундук, — уверенно ответил Доусон.


Дэвин бросился на брата, а тот, хихикая, помчался прочь. Доусон не был облачен в официальный костюм, как его старший брат, поэтому одежда не стесняла его движений. Но Дэвин все равно быстро поймал Доусона и прижал к полу, усевшись на него верхом.

— Скорее всего, это будет медведь, — сказал Дэвин, упершись локтем в грудь брата. — Или хищная кошка, как у отца. И первое, что я сделаю, — велю ей попробовать, каков ты на вкус.

Конор терпеливо ждал. Ему в данном случае вмешиваться не следовало.

— А может, ты ничего не получишь, — смело сказал Доусон.

— Тогда я буду просто-напросто графом Трансвика и твоим господином.

— Если только отец не проживет дольше тебя.

— На твоем месте я бы следил за языком, второй сын.

— В таком случае хорошо, что я — не ты!

Дэвин принялся выкручивать нос Доусону, пока тот не завизжал, а потом встал, стряхивая пыль со штанов.

— У меня хоть нос не болит.

— Конор тоже будет пить Нектар! — закричал Доусон. — Вот он возьмет и призовет дух животного!

Конору хотелось превратиться в невидимку. Надеялся ли он призвать дух животного? Конечно! А кто не надеялся? Заставить себя не надеяться было невозможно. Если подумать, никому в их семье не везло уже несколько десятков лет со времен какого-то малоизвестного двоюродного прапрадедушки, все равно шансы есть.

— Точно, — хохотнул Дэвин. — Наверное, и дочка кузнеца тоже кого-нибудь призовет.

— Это никому не известно, — сказал Доусон, усаживаясь на полу и потирая нос. — Конор, ты кого хотел бы получить?

Конор уставился в пол. Ему задал вопрос дворянин, поэтому пришлось ответить:

— Я всегда хорошо ладил с собаками. Поэтому хотел бы овчарку, наверное.

— Вот это воображение! — засмеялся Дэвин. — Мальчишка, который пасет овец, мечтает призвать овчарку.

— С собакой было бы весело, — сказал Доусон.

— Скажи-ка, Конор, — сказал Дэвин. — Сколько у тебя собак?

— У моей семьи? Когда я считал в последний раз, было десять.

— А сколько времени прошло с тех пор, как ты виделся со своей семьей? — спросил Доусон.

Конор постарался говорить безразличным тоном:

— Больше полугода.

— Они сегодня придут?

— Думаю, постараются. Если им, конечно, удастся вырваться.

Он не хотел показать, что для него это важно, — на тот случай, если его родные приехать не смогут.

— То-то будет для тебя событие, — фыркнул Дэвин. — Сколько еще осталось застежек?

— Три.

Дэвин обернулся:

— Хватит канителиться. Уже опаздываем.

На площади собралась огромная толпа. Не каждый день сын великого лорда испытывает судьбу, чтобы узнать, будет ли у него свой дух животного. Все от мала до велика пришли на торжество: и простой люд, и знатные господа. Музыканты играли, солдаты вышагивали туда-сюда с важным видом, торговец продавал с лотка засахаренные орешки.

Для графа и его семьи соорудили трибуну.

Конор подумал, что все выглядело так, будто объявлен праздник. Праздник для кого угодно, только не для него. День был прохладным и ясным. Зеленые холмы, по которым с такой радостью побродил бы сейчас Конор, неясно вырисовывались вдали над голубыми крышами и трубами Трансвика.

Конор уже бывал на нескольких церемониях Нектара. Ему ни разу не доводилось увидеть, как является дух животного, хотя Конор знал, что за одиннадцать лет его жизни такое на этой площади все же несколько раз случалось. Церемонии, на которых он побывал, проводились без пышности. Ни на одну столько зрителей не собиралось, и ни на одну не приводили столько живности.

Считалось, чем больше соберут вокруг разных зверей, тем больше шансов призвать дух. Если так, то Дэвину наверняка повезет. Здесь были не только домашние животные. Конор увидел клетки, заполненные птицами в экзотическом оперении, загон с оленем и лосем, несколько хищников из семейства кошачьих за прутьями, трех бобров в живоловке и черного медведя в железном ошейнике, цепью привязанного к столбу. Там был даже зверь, о котором Конор слышал только по рассказам, — огромный верблюд с двумя мохнатыми горбами.

Конор пошел к центру площади, чувствуя себя не в своей тарелке перед толпой зевак. Он не знал, куда девать руки — нужно ли их сложить на груди или вытянуть по швам? Конор вглядывался в толпу, приводящую его в смущение, и пытался не забывать о том, что большинство глаз все же приковано к Дэвину.

Вдруг Конор заметил, как ему машет рукой мама. За ней стояли его старшие братья и отец. Даже Солдата, любимую овчарку мальчика, они привели с собой.

Ура! Все пришли! При виде семьи страх частично улетучился и ужасно захотелось погулять по родным лугам, наплаваться в речушках, снова исследовать рощи. Конор всегда занимался настоящей работой на открытом воздухе: колол дрова, стриг овец, кормил собак. Их дом был маленьким, но уютным, совсем не похожим на продуваемую всеми ветрами громадину графского замка.

Конор махнул маме в ответ.

Будущий граф Трансвика важно прошествовал к скамье в самой середине площади. Эбби, дочь кузнеца, уже ждала их. Она сидела не шевелясь и казалась подавленной. Конечно же, Эбби была одета в свои лучшие одежды, но те были до смешного хуже самого затрапезного платья матери или сестры Дэвина. Конор не сомневался, что и сам, наверняка, выглядит чересчур просто рядом с Дэвином.

Двое представителей Зеленых Мантий стояли по обе стороны скамьи. Женщину Конор узнал — это была Айзилла. Ее седеющие волосы, обрамляющие бледное лицо, были собраны под блестящую сетку. Щегол Фрида устроилась на ее плече, как на жердочке. Обычно Айзилла руководила церемонией Нектара. Именно она давала Нектар и двум братьям Конора.

Второй представитель Зеленых Мантий был чужестранцем — высокий, худой, широкоплечий, с лицом, настолько же обветренным, насколько поношенной была его мантия. Его кожа была темнее, чем у местных жителей, — скорее всего, он был родом из северо-восточного Нило или юго-западного Цонга и выглядел очень необычно для центральной Эвры. Его зверя не было видно, но Конор заметил едва различимую татуировку, большая часть которой была прикрыта рукавом, и не на шутку разволновался. Она означала, что дух животного чужестранца сейчас спал на его руке.

Эбби встала и сделала реверанс, когда Дэвин подошел к скамье. Он уселся и жестом велел Конору последовать его примеру. Конор и Эбби также сели.

Айзилла подняла руки, призывая толпу к тишине. Чужестранец отступил назад, и она осталась в центре внимания.

Конору было интересно, почему приехал этот человек. Наверное, тоже для того, чтобы оказать уважение высокому статусу Дэвина, ради которого устроили и всю эту показуху.

— Слушайте все, слушайте все, добрые люди Трансвика! — громким голосом провозгласила Айзилла. — Мы собрались сегодня здесь, чтобы на глазах у человека и зверя принять участие в самом священном из всех ритуалов Эрдаса. Когда человек и животное объединяются, их сила увеличивается. Мы пришли сюда, чтобы узнать, раскроет ли Нектар подобную силу хотя бы у одного из трех присутствующих здесь кандидатов: лорда Дэвина Трансвика, Эбби, дочери Гралла, и Конора, сына Фенрэя.

Аплодисменты, послышавшиеся при упоминании Дэвина, тут же стихли, когда были названы два других имени. Конор старался не обращать на это внимания. Если он будет сидеть тихо и не станет переживать, скоро все закончится. Дэвин, как и полагается титулованной особе, выпьет Нектар первым. Считалось, что тот, кто первым отведает Нектара на церемонии, скорее всего, и призовет дух зверя.

Айзилла наклонилась, чтобы поднять закрытую пробкой флягу в кожаном чехле замысловатой формы. Подняв сосуд над головой, чтобы продемонстрировать всему собранию, она раскупорила его.

— Дэвин Трансвик, подойди.

Толпа свистела и хлопала, пока Дэвин шел к Айзилле, а затем, когда та поднесла палец к губам, притихла. Дэвид преклонил перед Айзиллой колени — такое Конору приходилось видеть не часто. Эвранская знать становилась на колени лишь перед более могущественными эвранскими господами. И только Зеленые Мантии не становились на колени ни перед кем.

— Отведай Нектар Нинани.

Как Конор ни старался, волнение захлестнуло его, когда фляга коснулась губ Дэвина. Возможно, он впервые увидит, как дух зверя возникнет из ниоткуда! Разве может Нектар не сработать, когда здесь столько животных? Конору было любопытно, что это будет за зверь.

Дэвин глотнул. Айзилла отступила назад, и площадь замерла в полной тишине. Зажмурившись, Дэвин запрокинул голову и подставил лицо небу. Тишину нарушил чей-то кашель. Ничего необычного не происходило. Озадаченный, Дэвин оглянулся.

Конор слышал, что если дух животного не появился сразу же после того, как человек попробует Нектар, он не появится никогда. Дэвин встал с колен и прошел по кругу, его взгляд блуждал. Ничегошеньки рядом с ним не появилось. В толпе начали перешептываться.

Айзилла заколебалась, повернувшись к трибуне. Конор проследил за направлением ее взгляда. Граф мрачно сидел на троне со своей рысью. Несмотря на то что он смог призвать дух зверя, граф решил не носить зеленую мантию.

Айзилла отвернулась и теперь смотрела, на чужестранца в Зеленой Мантии. Тот чуть заметно кивнул.

— Спасибо, Дэвин, — нараспев сказала она. — Эбби, дочь Гралла, подойди.

Похоже, Дэвину стало дурно. У него был пустой взгляд, и, судя по опустившимся плечам, юный граф чувствовал себя униженным. Он украдкой глянул на отца, а потом уставился себе под ноги. Когда Дэвин снова поднял глаза, в них появилась жесткость: стыд уступил место ярости. Конор постарался на него не смотреть. Хоть бы Дэвин на какое-то время забыл о его существовании!

Эбби выпила Нектар, но, как и ожидал Конор, ничего не случилось. Она вернулась к скамье.

— Конор, сын Фенрэя, подойди.

Услышав свое имя, Конор нервно вздрогнул. Если уж Дэвину не удалось никого призвать, вряд ли Конору повезет. Впрочем, могло случиться все что угодно. Никогда еще столько глаз не было приковано к нему. Конор поднялся, пытаясь смотреть только на Айзиллу и не обращать внимания на толпу. Выходило не очень хорошо.

Ладно, раз ничего другого не остается, будет просто интересно попробовать, какой у Нектара вкус. Старший брат Конора говорил, что он похож на прокисшее козье молоко, но Уоллес любил дразниться. Второй брат, Гаррин, сравнил Нектар с яблочным сидром.

Конор облизал губы. Конечно, дело тут было совсем не во вкусе, а в том, что для всех, кто попробовал Нектар, детство официально заканчивалось.

Конор встал на колени перед Айзиллой. Та посмотрела на него сверху вниз со странной улыбкой. В глазах Айзиллы мелькнуло любопытство. Интересно, а на других она тоже так смотрела?

— Отведай Нектар Нинани.

Конор пригубил из протянутой ему фляги. Нектар был густым, как сироп, и очень сладким, как фрукты в меду. Попав в рот, Нектар стал жиже. Конор глотнул. Как же вкусно! Лучше всего, что он пробовал!

Айзилла забрала флягу, и Конор не успел потихоньку отхлебнуть еще. Ему полагался только один глоток. Конор поднялся и хотел было вернуться на скамью, как вдруг в груди стало жечь и покалывать.

Животные зашумели. Птицы принялись пронзительно кричать. Завыли дикие кошки. Медведь зарычал. Заревел лось. Верблюд захрапел и затопал. Под ногами затряслась земля. Облако мгновенно закрыло солнце, и небо потемнело. Яркая, как молния, вспышка пронзила сумрак. Она мелькнула гораздо ближе, чем любая из виденных Конором молний. Даже ближе, чем в тот раз, когда он поднимался на холм и на самой вершине загорелось дерево.

Зрители охнули и раскрыли от удивления рты. Ослепленный вспышкой, Конор часто заморгал, чтобы вернулось зрение. Дрожь, словно исходящая из сердца, пробежала по телу к рукам и ногам. Несмотря на то что все было таким странным, Конор почувствовал необъяснимую радость. А потом он увидел волка.

Как и большинство пастухов, Конор с волками встречался не раз. Волчьи стаи утащили немало овец, за которых он отвечал. За эти годы волки загрызли трех его самых любимых собак. По большей части отец Конора задолжал графу из-за овец, украденных волками. И конечно, невозможно было забыть ту ночь на высокогорном пастбище два года назад, когда Конор с братьями отбивались от дерзкой стаи, напавшей на отару.

Но теперь огромный волк, крупнее всех волков, что встречались Конору, стоял перед ним с высоко поднятой головой. Это было особенное существо — с длинными лапами, в меру упитанное, покрытое роскошным, невероятным бело-серым мехом. Конор заметил и мощные широкие лапы, и острые когти, и хищные зубы, и поразительные кобальтовые глаза с голубыми отблесками. Голубые глаза?

За всю историю Эрдаса только у одного волка были глаза такого насыщенного голубого цвета.

Конор взглянул на эвранский флаг, свисающий с трибуны графа. Верховный Зверь Эвры, Волк Бригган, с умными, проницательными глазами был изображен на темно-голубом фоне.

Волк спокойно прошел вперед, неслышно ступая мягкими лапами, и остановился прямо перед Конором. Он сел, как ручная собака, готовая выполнить приказ хозяина. Его голова доставала до груди Конора. У мальчика напряглись все мускулы, и он еле сдержался, чтобы не отпрыгнуть в сторону. При других обстоятельствах Конор уже бежал бы сломя голову от этого зверя или кричал на него. Он кидался бы камнями или схватил что-нибудь покрепче, чтобы защищаться. Но в дикой природе нельзя было встретить подобного зверя. Коннора по-прежнему била дрожь. Сотни людей смотрели на него. Этот волк возник словно ниоткуда!

Зверь уверенно рассматривал Конора. Крупный и страшный хищник, казалось, полностью владеет собой. Конор почувствовал благоговейный страх от того, что подобное существо выказывало ему уважение. В голубых глазах ясно читалось, что волк понимает куда больше, чем любое животное. Он чего-то ждал.

Конор протянул дрожащую руку, и волк теплым розовым языком лизнул его ладонь. От этого электрического прикосновения покалывание в груди Конора мгновенно прекратилось.

Смелость, ясность и бодрость, каких раньше испытывать не приходилось, переполняли Конора. Его ощущения усилились, и он вдруг по-другому учуял запах волка и каким-то образом узнал, что это был самец и что он считал Конора себе равным. Затем чувства стали слабее.

Несмотря на массу доказательств, именно взгляд Дэвина Трансвика дал Конору понять, что же с ним только что произошло. Ему никто еще так не завидовал и так неприкрыто не желал зла.

Он призвал дух зверя!

И не просто какого-нибудь. Волка. Никто не призывал волков! Волк Бригган был одним из Великих Зверей, которые никогда не являлись человеку. Все это знали. Такого просто не могло быть.

И тем не менее чудо произошло. Это было настолько же необъяснимо, насколько неопровержимо. Взрослый волк водил носом по ладони Конора. Волк с серьезными голубыми глазами.

Ошарашенная толпа молчала. Граф всем телом подался вперед. Дэвин кипел от ярости, а у Доусона на лице блуждала изумленная улыбка.

К Конору приблизился чужестранец в зеленой мантии и взял его за руку.

— Я Тарик, — тихо сказал незнакомец. — Я проделал долгий путь, чтобы найти тебя. Оставайся рядом со мной, и я позабочусь, чтобы никто не причинил тебе вреда. Я не стану заставлять тебя дать обет, пока не будешь готов, но ты должен меня выслушать. От тебя зависит многое.

Еще оцепеневший, Конор кивнул. Все произошедшее было слишком для него.

Чужестранец в зеленой мантии высоко поднял руку Конора и объявил во всеуслышание:

— Добрые люди Трансвика! Сегодняшняя новость облетит весь Эрдас! В трудную для нас минуту Бригган вернулся!