Дарья Быкова

Любовь попаданки

Глава 1

Маша и ксенофобия

Когда случился первый контакт, я была на третьем курсе и, признаться честно, восприняла новость об этом весьма равнодушно. Мой младший брат прыгал от восторга и мечтал на них посмотреть, а лучше потрогать — вот уж бр-р-р, а я думала о вещах куда более важных — что мне надеть на свидание с Ромкой. Не то чтобы все мои интересы и в самом деле сводились исключительно к платьям и мальчикам, но встреча с Романом уже через пару часов и в кафе по соседству, а эти инопланетяне где-то в Средиземном море, не говоря уже о том, что живут вообще далеко в космосе и встречаться со мной, к счастью, не собираются.

Слухов и домыслов тогда было немерено. Каждый считал своим долгом поделиться страхами или надеждами. Кто-то кричал, что они нас поработят, кто-то — что, наоборот, приведут, наконец, к светлому будущему. Первых, кстати, было значительно больше, и на вторых они посматривали с этакой снисходительностью: дескать, что с вас, блаженных, взять? Почему-то ожидание от жизни и окружающих исключительно плохого часто считается искушенностью и чуть ли не мудростью, хотя на самом деле это обычный пессимизм и попытка создать иллюзию контроля, чтобы не так страшно было болтаться в лодке жизни по ее непредсказуемым волнам.

Что ожидаемо, ни сказки, ни кошмара не случилось. Они охотно обменивались с нами технологиями, причем, это как-то не афишировалось, но было заметно: исключительно мирными технологиями и со всеми странами сразу. Вероятно, их странная этика велела поступать именно так. Этим, пожалуй, и только этим они мне были немного симпатичны, но куда более они были мне безразличны. В космос я никогда не рвалась — я и в самолетах-то чувствую себя крайне плохо, во власть мне тоже ни к чему, да и не возьмут так сразу наверх-то, а значит, пересечься с гостями из космоса мне негде. И это прекрасно!

С этой установкой я и прожила следующие два с половиной года, а теперь вот стою в длинной очереди желающих попасть в совместный проект землян и инопланетян. Проект то ли по освоению чего-то там, то ли по исследованию того же чего-то там. В общем-то, мне неважно. Хотя надо кого-нибудь из конкурентов ненавязчиво расспросить, а то вдруг вопрос какой зададут на собеседовании. Не могу же я вывалить на них правду: к вам Никитос записался, а я его люблю не могу. И он меня тоже. Наверное. Просто сам этого еще не понял. Вернее, запутался. Такое бывает. Говорят.

Не просто так ведь Никитос добивался меня почти полгода, красиво, очень красиво, гад такой — да я любя, любя! — ухаживал, а когда я сдалась-таки на милость победителя, он почти сразу и охладел. А я, наоборот, — влюбилась по уши и даже больше и, узнав, что его зачислили (соцсети — наше все!), бросилась тоже подавать заявку. Успела в последний момент. А сегодня — последний день собеседований, вот и вытянулась очередь на весь коридор моего родного вуза, и что-то подсказывает мне, что номер «триста пять» — несчастливый, равно как и еще сто — сто пятьдесят номеров до него, нас просто не успеют принять. А мне надо. У меня любовь!

Удивительно, но без пяти минут семь я все-таки вошла в заветный кабинет. И едва сделала шаг от порога внутрь, как уже улегшееся было от усталости волнение охватило с новой силой. Это у остальных решается всего лишь место практики, а у меня на кону вся судьба!

— Мария Романова? — равнодушно спросил председатель комиссии, к счастью, человек. — Зачем вы хотите участвовать?

Я открыла уже рот, чтобы вдохновенно соврать какую-нибудь полагающуюся по случаю чушь, у меня это иногда очень даже неплохо выходит, жаль, что только иногда, но тут мой взгляд наткнулся на него. На инопланетянина. У них в комиссии был инопланетянин, а я до сих пор их как-то… ну, не очень. Да, это немного странно, учитывая, что я рвусь в совместный проект, но к тому, что они встретятся где-то там и когда-то потом, я была готова, я на все ради любви была готова. А вот уже сегодня сталкиваться с ними — оказывается, нет. Тем более с такой частотой. Ведь этот уже не первый… хотя, может, это он же? Если он же, то плохо дело… а ведь похож! Ох…

— Скажите, Мария, — вступил он в разговор. Голос был приятный, и если постараться, то можно попробовать представить, что это просто обычный земной мужчина. Ага, размечталась. — Вы испытываете неприязнь к нашей расе?

И — я прямо чувствую — глазами впился. Они что, правда, что ли, ложь чувствуют? И что за вопрос — стандартный ли?

— Нет, — бодро соврала я. — Никак нет. Зачем бы я иначе хотела принять участие в этом проекте?

Ну, точно он. Вон как недоверчиво прищурился и сейчас головой покачает, и все. Никитос улетит, а я останусь с разбитым сердцем и ворохом сожалений.

Этого синеглазого я встретила в коридоре еще утром. Ну, как встретила… Я от него шарахнулась, ударилась о стенку и чуть не упала, а он же меня и поддержал. Я не визжала, но поспешно высвободилась, смущенно бормоча какие-то извинения пополам с благодарностью, совершенно не искренние, увы.

— Мне показалось, что мое прикосновение было вам неприятно, — спокойно сказал он, абсолютно не смущаясь присутствия лишних ушей. Скучно ему, что ли?

— С прикосновениями незнакомых людей — то же самое, — поспешно заверила я его, понимая — не верит.

Но он неожиданно кивнул, и председатель комиссии удивленно, как мне показалось, сообщил:

— Вы зачислены. Через три дня — оргсобрание, информацию можете найти на сайте. Всего доброго.

Я очень быстро убралась из кабинета, на радостях бросившись обнимать следующего за мной кандидата, и вдруг с ужасом поняла, что этим как раз окончательно прокололась — тот синеглазый инопланетянин прямо с порога задал моей жертве вопрос:

— Давно вы знакомы с Марией Романовой?

Вообще, если подумать объективно и отстраненно, то ничего такого в этих вот инопланетянах не было: ни скользких щупалец, ни третьего-четвертого и так далее глаза, ни мерзких каких-нибудь наростов… Так что объяснить свою неприязнь как-то логически я не могла, возможно, дело как раз в том, что слишком они похожи на нас, но внутри-то наверняка совершенно другие. Это как с поганками: больше всего ненавижу именно те, которые маскируются под благородные грибы. Но ничего. Ради любимого я потерплю. Кстати, о любимом…

Сказать ему сразу? — подумала, открывая Никитину страницу в соцсети. Или встретить на оргсобрании и сделать вид, что и не знала, что он тоже вписался в этот проект? И хорошо бы при этом как-нибудь еще внушить ему мысль, что сама судьба сводит нас вместе, вот только гипнозом я, увы, не владею. Вообще, мне хотелось как-то исхитриться и пройти по тонкой грани: с одной стороны, ни в коем случае не показаться навязчивой, а с другой — не дать о себе забыть. Подожду, — все же решила я, два дня как-нибудь да протерплю… и тут мой взгляд упал на сообщение на его «стене» от некой «Натусик». Эта… эта… отправила ему песню, на редкость дурацкую песню, ну и что с того, что я сама ее напеваю периодически? И сердечко нарисовала, в котором указала «Н & Н». Никитос и Натусик, надо думать. А он… он это убожество лайкнул. Не могло же оно в самом деле ему понравиться, право слово? И эта сюсюкающая Натуся тоже, наверняка, не могла. Он у меня просто вежливый мальчик, добрый… Расстраивать не хотел. Ну вот, у нее на стене от него, к счастью, ничего и нет. Разве что, — испортила я сама себе чуть наладившееся уже настроение, — мне он тоже ничего никогда не писал вот так вот, напоказ.

Помедитировав еще минут десять на страницу любимого и обожаемого, я все же заставила себя ее закрыть и полезла на сайт этого, теперь я могу говорить «нашего», проекта. Там меня поджидала очередная засада: оказывается, каждый участник еще должен пройти собеседование с психологом. С их психологом! А я и с человеческими-то не очень нахожу контакт. Хотя опыт у меня небольшой: ежегодная медкомиссия в вузе, куда с недавнего времени включили то ли психолога, то ли психотерапевта, и еще одно добровольное обращение к психологу в надежде, что она — а мне ее троюродная сестра очень даже рекламировала и именно в таком качестве — научит, как быстро и с гарантией вернуть Никитоса. Ни то, ни другое мне симпатии к людям с профессией, начинающейся на «псих» не добавило.

Осмотры я не любила, потому что на них приходилось врать. Я — абсолютно нормальный человек, вот клянусь, но иногда разговариваю сама с собой. Не так, конечно, что «дорогая Маша, давно не виделись, как у тебя дела, ой, что сейчас расскажу!», но, бывает, хвалю себя: «Ты, Машка, молодец!», или, наоборот, не хвалю: «Давай, Машка, поднимайся с дивана и дуй на пробежку!». Но попробуй только ответить «да» на этот провокационный вопрос у психиатра! А про сны? На всякий случай я всегда отвечала, что мне вообще ничего не снится. А то мало ли… Уверена, если начать приглядываться, то любого человека можно признать «слегка того», а то и не слегка…

Психолог же… Я возлагала на нее большие надежды. Олька мне тогда все уши прожужжала, какая эта Елена Александровна классная и как она ей помогла, вот я и подумала — схожу на пару сеансов, выучу несколько психологических приемчиков, и все, готово, Никитос снова у моих ног. Но, как водится, реальность с ожиданиями разошлись только так…