Казалось, врачи суетятся вокруг Эми целую вечность. И с каждой секундой я нервничала все сильнее.

— Почему они не отвезут ее на своей гребаной «Скорой» в больницу?!

Похоже, я сказала это слишком громко. Джек с виноватым выражением лица кивнул медикам и мягко, но настойчиво отвел меня подальше, к своей машине.

— Давай-ка не будем им мешать.

Ага, легко ему оставаться спокойным. Он нас не знает, просто ехал мимо.

Автомобиль Джека стоял на встречке. Но я, содрогаясь от холода и переживаний, не хотела садиться. Если Эми мерзнет на улице, то и я должна. Как ни странно, Джек понял эту извращенную логику и встал рядом, прислонившись к капоту. Мы наблюдали, как врачи ставят Эми капельницу, надевают на шею какое-то приспособление и, наконец, поднимают ее на носилках и катят к раскрытым дверям «Скорой».

Не спрашивая разрешения, Джек обхватил меня руками, и я позволила себе раствориться в объятиях незнакомца.

— Я бы отдал тебе свою куртку… но им она была нужнее.

Я кивнула, глядя на Кэролайн, возле которой стояли двое полицейских и врач из другой «Скорой». Когда ей протянули алкотестер, я чуть не задохнулась от ярости, стиснула кулаки и решительно зашагала ей на выручку. Какие, к черту, тесты?! Я могу подтвердить, что Кэролайн абсолютно трезвая! Авария случилась не из-за нее. Если им так нужен виновник, пусть ищут оленя!

Джек вовремя меня перехватил, не позволив устроить скандал.

— Они действуют по инструкции. Никто ее не обвиняет. Не надо скандалить.

Он прав. В обычных условиях я ни за что в жизни так бы не завелась. Неохотно, все еще чувствуя злость, я вернулась на прежнее место.

— Ты всегда такая или я застал тебя в скверном расположении духа?

Я невесело фыркнула.

— Одну из моих подруг сейчас увезут на «Скорой», вторую посадят в воронок. Бывали времена и получше.

— «Воронок»? Ты, должно быть, любишь старые фильмы. Не думал, что молоденькие девушки знают такие слова.

— Я не молоденькая, мне двадцать семь, — рассеянно ответила я и слегка улыбнулась, не спуская взгляда с Кэролайн. Джек пытался меня отвлечь, и я была безмерно ему признательна — за все, — но пока мои подруги не окажутся в безопасности, я не смогу думать ни о чем другом.

— Ну что, голубки, теперь займемся вами?

Я так отвлеклась, что даже не заметила появления врача. Натянув чистые перчатки, она приподняла мне голову, осматривая рану. Та, к счастью, уже перестала кровоточить, хотя в ней по-прежнему оставалось стекло.

— Ладно, солнышко, с этим придется подождать до больницы. Надо будет обязательно сделать рентген. Еще где-нибудь болит?

Я покачала головой, но Джек за моей спиной неодобрительно хмыкнул:

— Ей сиденьем зажало ноги. Там жуткие синяки.

Врач села на корточки, а я наградила Джека недовольным взглядом — не стоит тратить время на мою персону, когда Эми в таком состоянии.

— Мои коллеги — лучшие в своем деле, они позаботятся о вашей подруге, — заверила врач, заметив, какой тревожный взгляд я бросила в сторону Эми. — Ваш молодой человек прав, надо обязательно осмотреть и вас.

— Он не мой молодой человек, — машинально уточнила я.

Врач, встав, посмотрела, как бережно прижимает меня к себе Джек, а потом заметила кольцо с бриллиантом на безымянном пальце.

— Ой, простите, жених, — поправилась она.

— Он не…

Я пожала плечами. Почему-то совершенно не хотелось ничего объяснять. Какая разница, что они думают? Сейчас есть куда более важные проблемы.

— А теперь вы, сэр. — Врач сменила перчатки и протянула руку Джеку.

— Я? Да со мной все в порядке. Я не был в машине.

— А это откуда?

— Всего лишь порезался, когда помогал Эмме вылезти.

«Всего лишь»?! Как будто то, что он сделал, в порядке вещей. Внезапно мне стало очень важно, чтобы все узнали о его героизме.

— Он спас мою жизнь, — торжественно объявила я.

Джек как будто смутился.

— Правда? — восхитилась врач. — Тем более надо о нем позаботиться.

— А нельзя просто перевязать? Ну, чтобы не испачкать кровью автомобиль, а то я его напрокат взял.

— Ни в коем случае. Следует хорошенько промыть рану, а может, даже наложить несколько швов. И сделать прививку от столбняка.

Джек вздохнул, понимая, что сопротивление бесполезно. Наш разговор прервал вой сирен — одна из «Скорых» наконец-то сорвалась с места, торопясь доставить пациента в больницу.

— Ты что, врачей боишься? — подколола я, пытаясь переключить внимание на другую тему, лишь бы не думать о судьбе подруги.

— Скорее тебя, — подыграл Джек. — Я был прав, любишь оставлять последнее слово за собой.

Он проводил меня до «Скорой», слегка сжал на прощание руку, и врач помогла мне забраться в салон. На узкой койке сидела Кэролайн, которая вроде бы пришла в себя. Но когда она подняла голову и рассеянно улыбнулась, я поняла, что ей дали какое-то мощное успокоительное. Я обняла ее, и она послушно уронила голову на мое плечо.

В «Скорой» места для всех не хватило. Джеку хотели вызвать третью машину, но он наотрез отказался, заявив, что вполне способен сам сесть за руль. Поэтому ему наложили временную повязку, взяв железное обещание, что он явится в больницу. Я не спускала с него подозрительного взгляда:

— Ты ведь и правда поедешь за нами? Покажешься врачу? Не выкинешь какую-нибудь глупость и не слиняешь на полпути?

Думаю, Джек не собирался этого делать, и видя мое беспокойство, он кивнул и повторил свои недавние слова:

— Обо мне не беспокойся. Я буду рядом.

Никогда не думала, что в больнице бывает так шумно. В приемном покое царила суета, словно был самый разгар буднего дня, но никак не два часа ночи.

Нас тут же окружили медики, которые, следуя отрепетированному сценарию, в один миг оценили сложность травм и отсортировали пострадавших. Кэролайн куда-то забрали, а мне после анализов велели ждать дежурного врача.

Я оказалась предоставлена самой себе. Прошла целая вечность. С каждой минутой мое волнение, только-только улегшееся, опять принялось нарастать, крепким узлом стягивая желудок. Понятно, что врачи и медсестры заняты — из-за шторки, огораживающей мою койку, доносились шаги и голоса. Но ведь можно найти пару секунд и сказать, как там Эми? Я спрашивала об этом каждого, кто оказывался в пределах досягаемости, даже уборщика, который совсем не говорил по-английски, но ответа не получила.

Кроме того, надо позвонить родителям и Ричарду, сообщить, что я жива и относительно здорова. Было поздно, отец наверняка переживал, словно мне тринадцать лет. И пусть такое отношение изрядно меня бесило, ему и так хватало проблем, и я вернулась в Хэллингфорд, чтобы помочь, а не добавить новых.

Наверное, Ричард тоже беспокоился… Мы договорились созвониться после наших вечеринок, а мой мобильник, разбившийся вдребезги, лежит на дне оврага.

За шторой нарисовался чей-то силуэт, и я, не сдержавшись, раздраженно рыкнула:

— Не могли бы вы оказать милость и заглянуть сюда?

Металлические кольца со скрипом проехали по штанге, и в палату зашел Джек, мигом заполняя собой и без того тесное пространство.

— Вот ты где, — заявил он, точно искал меня. Неужели? — Так я и думал, что узнаю этот диктаторский тон.

Сомнительный комплимент… хотя если быть до конца честной, вполне справедливый. Я покраснела.

— Прости, я думала, это медсестра или еще кто.

В его глазах мигом вспыхнула тревога.

— Что такое? Тебе плохо?

Я покачала головой, и он немного расслабился.

— Тебе что-нибудь нужно? Могу организовать… только судно не проси. Ты уж извини, на такие геройские поступки я не способен.

У него был удивительный дар — заставлять меня улыбаться в самых трагичных ситуациях.

— Мне не помешал бы телефон. А лучше — новости про Эми. Даже не знаю, что там с ней…

Понимающе кивнув, он вытащил из кармана мобильник.

— Ой, я вовсе не имела в виду…

Я осеклась — на его повязке проступило большое красное пятно.

— Что, тебя так никто и не осмотрел?

— Я же сказал: просто царапина. Здесь и так черт-те что творится, новые «Скорые» приезжают каждые пять минут. Что-то говорили про пожар в доме престарелых.

Тогда понятно, почему про нас забыли.

— А вот тобой должны были заняться, — добавил Джек. — Вдруг у тебя сотрясение. Кто знает, какие могут быть последствия?…

— Да ладно. Я всегда такая безбашенная.

Джек улыбнулся.

— Тогда смелый он парень — твой жених.

Боже, Ричард! Я должна звонить ему, а не обмениваться любезностями с новым приятелем. Джек тут же понял мои мысли.

— Говори номер, я наберу.

Охотно переложив на Джека эту обязанность, я продиктовала домашний телефон. После сегодняшних испытаний ни за что не разобралась бы в чужом мобильнике. Более того, я нужные цифры вспомнила только с третьей попытки — верный признак сильного волнения. Как можно не знать собственный номер?… Джек заверил, что это сказывается нервное перевозбуждение. Я вяло кивнула в ответ — он-то понятия не имел, какой ужас вызывают у меня подобные провалы в памяти.

Трубку сняли после второго гудка. Прежде чем заговорить, я глубоко вдохнула и пошире улыбнулась, пытаясь скрыть дрожь в голосе.