Герцог изумлённо взирал на меня, охваченного бешеным весёлым азартом, раздающего короткие и чёткие приказы всем подряд, даже родовитым офицерам. Пришлось, выделяя урывками время, коротко объяснить ему сложившуюся ситуацию. Он мало, что смог понять. Но понял главное. Что скоро хлынет кровь. Из-за него. Большая кровь. Ни в чём не повинных людей.

Он ужаснулся этому. Его глаза наполнились слезами. В них застыл немой вопрос, который я понял сразу, ещё до того, как он решился его высказать.

«Нет, — смяв в себе захлестнувшую было жалость к господину, жёстко сказал я, — крови уже не избежать. Никак». И потом объяснил, почему это действительно так.

Даже если он сдастся, пожертвует собой, это всё равно никого не спасёт, ничего не изменит. Вернее, крови будет даже ещё больше. И, кроме того, люди, понявшие благодаря ему, что они — люди, люди, созданные по Образу и Подобию самого Бога, окажутся перед смертью обманутыми и преданными.

Нельзя сдаваться. Надо возглавить ставшую уже неизбежной войну со Злом. Да, многие погибнут. Но они прекрасно понимают это и готовы погибнуть. И считают, что лучше погибнуть за Правду, чем жить так, как мы жили до появления Максима, до Чуда, которое он совершил сегодня…

Чёрные Колдуны

ГерцогМаксим


— Всё готово, мой господин! Прикажете начинать?

Лео смотрел на меня горящими от восторга и нетерпения глазами. Он, в отличие от меня, полностью был уверен, что всё получится. Представитель каких-то высших, чуть ли не Божественных сил, кем он явно считал меня, не мог, по его глубокому убеждению, ошибиться в своих расчетах.

Тем более что расчёты делал не только я, вернее даже не столько я, сколько лучшие математики и механики Фатамии. А помогать Леардо должен был лучший стрелок Фатамии.

Моей здесь была в основном только идея, которую воплощали в жизнь другие. А в подобных идеях до сих пор я действительно вроде бы не ошибался.

Эх, мне бы его уверенность. Я понимал, что даже гениальный стрелок может промахнуться, тем более что «стрелять» из лучемёта Машерон научился совсем недавно. Я знал, что даже гениальный учёный вполне может ошибиться, тем более с расчётами в совершенно незнакомой для себя области. А сам я не очень был силён в точных науках, по физике и химии вообще тянул с трудом, хотя по другим предметам был в школе почти отличником. Поэтому когда мне удалось вспомнить и удачно выполнить «реакцию серебряного зеркала», я был удивлён почти так же, как и обступившие меня мастера-оружейники и учёные алхимики, собранные со всего моего герцогства. Собранные по приказу Лео.

Лео в один прекрасный момент почему-то решил, что может что угодно приказывать от моего имени, при этом даже не советуясь со мной. И стал приказывать, и его приказы безоговорочно выполнялись. А мне сначала было просто неудобно его остановить, я боялся обидеть его и разрушить этим нашу только начавшуюся было дружбу. А потом понял, что приказы Лео, который неплохо ориентировался во всех запутанных хитросплетениях этого абсурдного мира, в которых я сам уже даже и не пытался хоть как-то разобраться, эти его приказы не раз и не два уже спасли меня. И не только меня.

В критические минуты его мозг работал как компьютер, быстро и точно Находя единственно верное решение. Приказы, которые он тут же отдавал, были такими же точными, короткими и понятными любому.

У Лео был талант великого полководца, талант не только штабного стратега, но и хладнокровного полевого командира. Даже когда в сражении казалось, что наступает полный хаос и люди уже близки к панике, Лео умел буквально несколькими безошибочно найденными словами навести порядок. Люди верили в него и с радостью выполняли его команды, в их действиях появлялся смысл и согласованность, и хаос каким-то чудом превращался в бесперебойную и точную работу хорошо отлаженного механизма.

Когда я, увидев, что монахи делают с распятыми на дыбах людьми, изрубил палачей и сделал этим неизбежной большую войну, одним из первых приказов Лео был приказ немедленно собрать в замке всех оружейников, механиков, математиков, алхимиков и других учёных и мастеровых герцогства. И это было очень быстро сделано.

Благодаря бурной деятельности Леардо, развёрнутой им официальной и неофициальной, тайной дипломатии, насыщенной изощрённейшими интригами, адской смесью подкупов, обещаний и угроз, в мой замок прибыли почти все самые талантливые техники и учёные. Не только из моего огромного герцогства, но и со всего королевства Фатамия и даже из других королевств. Почти все прибыли вполне добровольно, они считали меня чуть ли не святым чудотворцем, посланным Богом для установления в этом мире справедливости, и были счастливы послужить мне. Обо мне уже к тому времени ходили самые невероятные легенды, на меня смотрели с религиозным восторгом и обожанием. Лео, разумеется, умело поддерживал и усиливал мою ставшую неимоверной популярность.

Я тоже не мешал взлёту этой популярности, терпел, когда на меня буквально молились, хотя при этом чувствовал себя страшно неудобно. Мне казалось, что если меня будут связывать с какими-то Божественными силами, всё-таки может появиться шанс избежать грандиозной войны. Ведь если почти все будут считать меня святым, мало кто захочет тогда воевать со мной.

Сначала вроде бы на самом деле всё так и шло. Герцогство, мгновенно мобилизованное для войны твёрдой рукой Лео, оказалось совершенно не по зубам многочисленным соседям, которых Его Великой Святомудрости удалось заставить напасть. В сражениях мои люди одерживали моментальные, чаще всего бескровные победы. Все знали о моей «святости», и обычно войско неприятеля радостно сдавалось и переходило на мою сторону в полном составе. Поначалу все атаки соседей не только не ослабляли, но, наоборот, усиливали меня.

Его Великая Святомудрость хоть и развязал тайно войну против меня и моих сторонников, но сам со своими монахами в неё почему-то не вмешивался. У меня даже сложилось впечатление, что все слухи о их невероятном воинском мастерстве — сплошные домыслы, а на самом деле вояки они никчёмные. Да и как бы они смогли научиться сражаться, если до меня никто и никогда на них не смел не то что напасть, но и сказать против них хоть слово.

Официально объявлять меня Посланником Дьявола и поднимать всех верующих в непогрешимость Святой Церкви на «Священную войну» против меня Его Великая Святомудрость, вопреки опасениям Леардо, тоже почему-то не спешил. Может быть, он просто боялся меня. Боялся открыто признать себя моим непримиримым врагом. Слишком уж много оказалось вдруг у меня сторонников, и число их с каждым днём стремительно увеличивалось. Поэтому он ограничивался пока закулисными тайными интригами. Ему удалось натравить на меня многих аристократов Фатамии и даже соседних государств, но моя бешеная популярность среди простых людей (которые и составляли основу войска любого аристократа) все его интриги сводила к нулю и даже обращала мне на пользу.

Вспыхнувшая было война тут же стала затухать. И я уже начал было успокаиваться, думать, что Его Великая Святомудрость просчитался и скоро запросит мира, а то и примется уверять меня, что всегда был моим сторонником.

Я недооценил его. Недооценил его непревзойдённое мастерство плетения интриг и тайной дипломатии. Недооценил, хотя Лео неоднократно предупреждал меня. Недооценил сильного и умного противника. То есть сделал едва ли не самую большую ошибку, которую только и можно было сделать.

Перелом наступил совершенно внезапно.

В тот день ожидалось заурядное сражение, которое должно было, как обычно, прекратиться, не успев начаться. Воины противника должны были мгновенно сдаться и перейти на мою сторону, подняв на копья собственных командиров, вздумавших вести их против «Святого Максима».

Разгрома, причём такого разгрома не ожидал никто, даже не по годам осторожный и предусмотрительный Леардо. Это был не просто разгром, не просто полностью проигранное сражение, это было кровавое избиение моего войска, поголовное безнаказанное уничтожение вдруг ставших совершенно беспомощными людей. Спастись в тот день удалось единицам. Из многих сотен, вышедших тогда на бой под моим флагом.

Это было куда страшнее самого чудовищного моего ночного кошмара. У меня до сих пор стоит перед глазами это поле боя, вернее, побоища. Я силюсь забыть, но не могу. И знаю, что никогда не смогу.

Земля, залитая и пропитавшаяся кровью до такой степени, что лужи этой не успевшей впитаться крови хлюпали под ногами, когда мы с Лео всё-таки начали спасаться бегством. Земля, почти сплошь заваленная трупами людей, моих людей, которые, поверив мне, пошли за меня в бой. Когда мы с Лео прорубались сквозь кольцо окруживших нас врагов, пытаясь уйти с этого страшного места, приходилось наступать на эти трупы, потому что больше ступить было просто некуда.


Конец ознакомительного фрагмента