Джек Макдевит

Жар-птица

Джеку Макниколу и Джо Чепмену.

Пожизненное спасибо

Благодарности

Спасибо Уолтеру Керлу за советы и техническую помощь. Я также благодарен Джинджер Бьюкенен, моему многострадальному редактору; Саре и Бобу Швагерам за их вклад; Ральфу Вичинанце, моему агенту и доброму другу на протяжении двадцати лет, которого мы потеряли в этом году; и, как всегда, моей жене Морин, корпевшей над второй, третьей и четвертой черновыми версиями.

Пролог

Лейтенант Джереми Далтон хмуро уставился на экран.

— Пока ничего, Стив?

Стив Янивич запустил расширенное сканирование, коснулся наушников, давая понять, что слушает сообщение искина, взглянул на вспомогательный дисплей и покачал головой.

— Нет, господин лейтенант. Никаких признаков корабля.

Далтон был одет в белую парадную форму, готовясь к предстоящей церемонии смены командования.

— Ладно, — сказал он. — Они наверняка где-то рядом. Скажешь, когда появятся.

— Есть.

Лейтенант связался с дежурным офицером.

— До сих пор не вышли на связь, Бролли, — сообщил он.

— А что слышно об остальной эскадрилье? Вы посылали запрос, Джерри?

— Да, лейтенант. В ближайших окрестностях корабля нет.

После запланированного времени прибытия «Эбоная» прошло почти два часа. Деллакондский межзвездный двигатель, как и существовавшая до его появления система Армстронга, не отличался особой точностью — можно было выйти из прыжка в тридцати или сорока миллионах километров от пункта назначения. Но зона радиовидимости была достаточно обширной, и кто-нибудь наверняка уже вышел на связь с крейсером.

— Что ж, — вздохнул Бролли, даже не пытаясь скрыть тревогу. — Сообщите командованию флота.

На борту прибывающего корабля находился адмирал Тэдиус О’Коннер, которому предстояло принять командование 314-й штурмовой эскадрильей. Далтон никогда не видел О’Коннера и ничего о нем не знал. Но все лучше, чем их тогдашний командир, Мэри Д’Анджело, — неулыбчивая женщина, с которой невозможно было работать. Будучи не в духе, она запросто могла отчитать подчиненных командиров в присутствии кого угодно. Она постоянно объясняла каждому в мельчайших подробностях, что и как ему следует делать. Более того, она не проявляла никакого уважения к субординации — если ей не нравилось, как справляется со своими обязанностями младший офицер, она не обращалась к его начальству, а набрасывалась на нарушителя сама. Все понимали, что она обожает превращать жизнь других в сущий ад, и никто в эскадрилье, особенно на «Селестине», не жалел о ее уходе. Как всегда в таких случаях, она пошла на повышение.

Далтон снова повернулся к связисту.

— Стив…

— Да, господин Далтон?

— Передай сообщение диспетчерам Пойнт-Эдварда. Скажи, что мы продолжаем ждать, и попроси указать новое время прибытия.

Пойнт-Эдвард находился, по сути, через дорогу — в сорока минутах полета: войти в гиперпространство и тут же выйти. Трудно было представить, что могло вызвать задержку.

Лейтенант наблюдал за тем, как Янивич отправляет сообщение. Отчего-то ему показалось, что именно сейчас, словно по сигналу, прибудет крейсер. Но этого не случилось.


Сообщения шли до Пойнт-Эдварда минут двадцать. Далтон смотрел в иллюминатор на Даму-под-Вуалью: по его мнению, она напоминала вовсе не женщину, а то, чем была в действительности, — плывущую в ночи туманность с миллионами звезд. Дженет Макриди, и вправду выглядевшая весьма женственно, считала, что ему не хватает воображения, и делала вид, будто жалеет его.

Дженет должна была сменить его через три часа. Умная и красивая, но претенциозная, она читала философские труды и притворялась, что может разглядеть лицо ребенка на непостижимых абстрактных картинах Барнабля («Неужели ты сам не видишь?»). Что ж, главное, чтобы женщина была симпатичной, остальное неважно.

Далтон все еще думал о Дженет, когда Янивич поднял руку: что-то пришло. Для ответа из Пойнт-Эдварда было слишком рано, они еще не успели получить само сообщение. Он направился к пульту связи, но Янивич показал на вспомогательный экран:

...

ОТ: Командование Третьего флота

КОМУ: «Селестина»

ТЕМА: «Эбонай»

Отчет о перемещениях «Эбоная» на 17:20Z не поступал. Подтвердите присутствие «Эбоная» в вашей области пространства.

Отчеты о перемещениях обычно посылались при отправлении и прибытии. Бросив взгляд на сообщение, Далтон переправил его дежурному офицеру. Несколько мгновений спустя Бролли появился в центре связи. Вид у него был не слишком радостный.

— Пока ничего? — спросил он. Бролли отличался легким характером и никогда не волновался попусту. Далтона в свое время впечатлило то, как Бролли вел себя под обстрелом. Именно такого человека хотелось иметь рядом в час серьезных испытаний.

— Нет, господин лейтенант. Никаких следов.

— Ясно. Велите всем в эскадрилье посмотреть еще раз. Затребуйте отчет от каждого корабля. Пусть скажут что-нибудь: «да» или «нет».

— Есть.

— А пока суд да дело, сообщите Пойнт-Эдварду, что мы до сих пор не видели их. Запросите подтверждение того, что они вылетели по графику.

— Уже сделано. Несколько минут назад.

Бролли вздохнул и вышел. Конечно, ему придется держать в курсе адмирала Д’Анджело. У нее была еще одна неприятная черта — когда что-нибудь шло не так, адмирал считала, будто в этом виноват доложивший обо всем офицер. Далтон не сомневался, что Бролли уже ощущает ее ярость на собственной шкуре.

Что ж, по крайней мере, в центре связи она пока не появлялась. Вместо этого она отправилась в диспетчерскую, взяв на себя управление сканерами и датчиками и давая банальные указания. В информационном бюллетене флота ее называли исполнительным и практичным офицером: Далтон читал этот отзыв.

Запрос ушел, и через несколько минут истребители начали рапортовать. Сперва ответил «Макмертри» — «Эбоная» поблизости не было. То же самое сообщил и «Карасани», а за ним — «Хопуэлл».

Бессмысленность предприятия была ясна с самого начала. На трех крейсерах и шести истребителях, составлявших флагманскую эскадрилью, и так делали что могли — вглядывались в экраны, чтобы сразу же сообщить о появлении корабля. Если бы они хоть что-то увидели, то давно сказали бы об этом.

«Уилсон» ответил отрицательно.

«Каджун» — тоже.

Наконец Янивич получил ответ от Пойнт-Эдварда: «Ожидаемое время прибытия „Эбоная“ не менялось. Они вылетели согласно графику».

Прошло больше двух часов, хотя полет занимал всего двадцать минут.

«Чийоко» — ответ отрицательный.

«Саттари» — ответ отрицательный.


— Из-за двигателя корабль ведет себя непредсказуемо, господин Далтон, — сказал Янивич. — Они могут находиться по другую сторону солнца.

— Знаю, Стив. Не в первый раз. Но вся церемония полетит к чертям.

— Надеюсь, ничего не случилось.

— Я тоже. Вероятно, просто промахнулись. Надеюсь.

Янивич неловко усмехнулся.

— Слетать на Ригель безопаснее, чем сходить за продуктами, — сказал он. Обычная шутка пилотов межзвездных транспортных линий.

Но все помнили случай с «Капеллой». Девять лет назад, во время полета с Окраины на станцию Саралья, она вошла в гиперпространственный прыжок, и с тех пор никто ее не видел. Вместе с ней пропали без вести две тысячи шестьсот человек.

А полтора года назад исчез «Уорбертон». Нашли только его обломки: следователи пришли к выводу, что у корабля отказали детекторы массы и он попытался материализоваться внутри астероида. Если бы это случилось с «Эбонаем», то, разумеется, произошел бы мощный взрыв: такое событие нельзя не зарегистрировать.


Ожидание затягивалось. Сообщения с Пойнт-Эдварда становились все тревожнее. Для помощи в поисках начали прибывать патрульные корабли и истребители.

Дженет сменила Далтона. Вернувшись к себе, он принял душ, переоделся и пошел поужинать в офицерскую кают-компанию. Все разговоры, само собой, крутились вокруг пропавшего корабля. У Тэга Макаллена на «Эбонае» была сестра, а у Бороса Разкули — сын. Каждый знал хотя бы одного члена экипажа.

В полночь, когда Далтон возвратился на свой пост, о корабле по-прежнему ничего не было слышно.


Через шесть дней «Эбонай» формально объявили пропавшим без вести. Обширные поиски с привлечением больших сил флота ничего не дали.

На станции Пойнт-Эдвард провели поминальную церемонию, как и на Токсиконе, планете, к которой был приписан «Эбонай». На «Селестине» царило разочарование: полномочия адмирала Д’Анджело продлили. Расследование продолжалось полтора года и завершилось безрезультатно. «Эбонай», его команда и адмирал О’Коннер пропали без вести по неустановленной причине.

Часть I

Остров Виргиния

Глава 1

Сколь бы бесполезен ни был ваш товар, главное — найти подходящую упаковку, и тогда его купят. При правильном подходе у вас купят что угодно. Именно благодаря этой счастливой истине крутятся колеса коммерции.

Эскайя Блэк. Затерянные в Арубе (7811 г. н. э.) [?Даты, для которых не указана «наша эра» (н. э.), приводятся по календарю Окраины.]
1434 год по календарю Окраины, шесть лет спустя

Когда пришла Карен Говард, я сидела в загородном доме, у себя в кабинете, глядя на падающий за окном снег. Метель была сильнейшей — во всяком случае, по здешним меркам, — и я ожидала, что посетительница отложит свой визит. Однако она появилась у входной двери точно в срок.

Я почти не запомнила, как она выглядит, если не считать большой шапки и громкого голоса. Ах да, еще невысокий рост. Она позвонила и попросила о встрече, весьма уклончиво объяснив, что ей от нас нужно. «Хочу кое-что продать, — сказала она. — Я знаю, что вы можете хорошо заплатить. Вещи довольно ценные».

Подробностей она, однако, не сообщила. Обычно такое поведение — верный признак того, что клиент не говорит вам всей правды. Антикварный бизнес привлекает множество мошенников, особенно в тех случаях, когда предметы имеют историческую ценность — скажем, блокнот, который использовал Деспар Колландер при написании своего труда «Говоря с Богом», или комплект ударных инструментов, принадлежавший Пепперу Аспину. Многие весьма искусно сочиняют и изготавливают сопроводительные документы, но Алекса нелегко провести. Такое случилось лишь однажды и дорого нам стоило. Но это совсем другая история.

Войдя в мой кабинет, Карен стряхнула снег и сняла шапку, прижав ее к себе, словно коллекционный экземпляр.

— Я сестра Элизабет Робин, — сказала она таким тоном, будто это все объясняло.

Я предложила ей сесть, но она осталась стоять. Тогда я встала и обошла вокруг стола.

— Меня зовут Чейз Колпат, госпожа Говард. Чем могу помочь?

— Это с вами я разговаривала?

— Да.

— Могу я видеть господина Бенедикта?

— Я его компаньон.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— В данный момент он занят, госпожа Говард. Я его компаньон. Чем могу помочь?

Нахмурившись, она долго смотрела на меня, словно решала, что ей делать.

— Возможно, вам известно, что Элизабет умерла в прошлом году. — (Я понятия не имела, кто такая Элизабет Робин, но тем не менее сочувственно кивнула.) — Я унаследовала ее имущество, в том числе кое-какие вещи, связанные с Кристофером, и теперь хочу их продать. Вы не поможете мне получить за них приличные деньги?

На заднем плане тихо играла старая песня Рэя Каммона «Есть только любовь».

— Кто такой Кристофер? — спросила я.

Карен едва не закатила глаза.

— Конечно же Крис Робин, — ответила она, а затем, поняв, что я нуждаюсь в дополнительном пояснении, добавила: — Элизабет была его женой.

— Крис Робин? — переспросила я. — Физик?

— Да. А кто, по-вашему? — Карен наконец села.

— Он ведь давно умер, — заметила я.

— Сорок один год назад, — печально улыбнулась она.

— Ясно.

— Может, мне все же поговорить с господином Бенедиктом?

— Поймите, госпожа Говард: артефакты, имеющие отношение к физикам… в общем, они не пользуются особым спросом.

— Кристофер был не просто физиком.

— Он совершил нечто особенное?

Вздохнув, Карен полезла в сумочку и достала книгу — старомодное коллекционное издание. На обложке стояло имя Робина и название: «Мультиверсум».

— Это часть сделанного им, — сказала она.

— Что ж… — Я замялась, не зная, что сказать. — Очень интересно.

— Он многого добился, госпожа Колпат. Удивительно, что вы почти ничего о нем не знаете. Советую вам почитать. — Положив книгу на мой стол, она снова полезла в сумочку и достала небольшую шкатулку. Там лежало обручальное кольцо с гравировкой — «Лиз», «Крис» и «Навсегда вместе», — а также коммуникатор, украшенный алмазами. — Он всегда надевал его по особым случаям: когда получал награду или выступал на мероприятии.

— Понятно, — сказала я.

Карен достала чип.

— Хочу показать вам и другие предметы. Вы не против?

— Нет, конечно.

Я вставила чип в проектор. Перед нами появились две лампы.

— Сделаны по его заказу, — пояснила Карен. В лампах не было ничего выдающегося — обычные гибкие лампы для чтения: одна черная, другая серебристая. Подтверждающими документами служили две фотографии Робина. На одной он сидел за столом и что-то писал при свете черной лампы, а на другой полулежал на диване с книгой; серебристая лампа находилась у него за спиной.

— У меня много его книг, — продолжала она. — Кристофер их коллекционировал. — Она показала мне несколько томов: в основном труды по физике, несколько работ по философии, пара мемуаров деятелей культуры, «История Вильянуэвы» Дэнфорта. — Проблема в том, что он постоянно оставлял в них заметки. Элизабет говорила, что без них он жить не мог. — Она пожала плечами. — Если не считать этого, книги в превосходном состоянии.

Записи, сделанные знаменитостью, разумеется, повышали ценность книги. Правда, я сильно сомневалась, что о Робине можно было так сказать.

— Есть и другие вещи. Лабораторное оборудование, несколько бокалов…

Все это она тоже показала, но предметы были нестоящими. Я увидела еще несколько снимков: счастливые супруги на фоне звездного неба, рядом с деревом, на дорожке, ведущей в здание, похожее на маленькую виллу.

— Это их дом, — сказала Карен. — На острове Виргиния.

На нескольких фотографиях был один Робин — задумчиво сидящий у окна, откусывающий от фрукта, подбрасывающий полено в огонь. А на одном снимке я увидела две строки какого-то текста.

— Это заключительные фразы «Мультиверсума», — пояснила она.

«Нам остается лишь сделать вывод, что у каждого из нас есть бесчисленное множество копий. Соответственно, мы не умираем по-настоящему, а просто покидаем один из уровней существования».

— Так и не поняла до конца, что это значит, — сказала Карен. — Ах да, совсем забыла.

Появилось фото сверхсветового корабля. На корпусе виднелась часть названия или, может быть, бортового номера, но символы не относились к стандартному языку:



Поскольку на всех кораблях используется один и тот же набор символов, фотография выглядела подделкой.

— У меня еще есть три подписанных экземпляра «Мультиверсума», а также… — Появилась потертая широкополая шляпа. Элизабет выжидающе посмотрела на меня, затем вздохнула. — Та самая карпатская шляпа, ставшая знаменитой благодаря ему.

Она показала еще несколько снимков — Робин и Элизабет в ярких лучах солнца на веранде собственного дома, Робин на трибуне с театрально поднятой рукой, Элизабет с другой женщиной, помоложе («Это я», — пояснила Говард). Робин принимает награду, Робин пожимает руки студентам, Робин беседует с разными людьми. Больше всего мне понравилась фотография, на которой Робин, сидя в ресторане, поливал салат томатным соусом на глазах у снисходительно улыбающейся Элизабет.

— Он обожал томатный соус, — сказала Говард. — Приправлял им все подряд — картошку, сэндвичи, бобы, мясо. Буквально поливал им блюда.

— Ладно, — кивнула я. — Я вас поняла.

Пора было наконец объяснить, что мы работаем только с артефактами, имеющими отношение к знаменитым местам, событиям или историческим личностям, — а о Крисе Робине в Андикваре почти не слышали. Но я замешкалась, и Карен не преминула этим воспользоваться.

— Взгляните, — сказала она, показывая очередное изображение — живописный портрет Робина и его жены. Темноволосая Элизабет выглядела привлекательно: на таких женщин мужчины неизменно обращают внимание. Несмотря на приятную улыбку, в ее позе и взгляде, направленном на мужа, сквозило нечто формальное. — Она умерла в прошлом году.

— Да, я слышала. Мне очень жаль.

Взгляд ее затуманился.

— Мне тоже. Незаменимая женщина.

Робин идеально подходил на роль безумного ученого из фильма ужасов. Взгляд его, казалось, пронзал меня насквозь. Лысая макушка и одновременно — густые волосы, падающие на затылок. В отличие от Элизабет он даже не пытался принять добродушный вид. Глядя на его лицо, я вспомнила доктора Инато из «Смертям нет числа», который собирался обрушить смертоносный тайфун на курорт, полный отдыхающих.

Еще одна картина маслом изображала несколько музыкальных нот и дату.

— Это первые ноты песни «Свет звезд и ты», — сказала Карен.

Песню я, конечно же, слышала — популярность ее в течение многих лет то росла, то падала.

— И какая тут связь?

Карен удивленно посмотрела на меня.

— Это он ее написал.

— Правда?

— По-вашему, я шучу? — В ее голосе промелькнуло раздражение.

— Вовсе нет, — ответила я. — Музыку или слова?

— И то и другое. У Криса было много талантов.

Что ж, подумала я, может, в этом что-то есть. Может, и впрямь не стоит так быстро отказываться от потенциального клиента. На очередной картине Крис и Элизабет стояли на краю обрыва, над освещенным луной океаном.

— Они жили на острове Виргиния, — сказала Карен. — Я уже говорила?

— Да.

— Великолепное место. Бывали там?

Остров Виргиния находился на другой стороне планеты.

— Нет, госпожа Говард. Боюсь, не было возможности.

Она снисходительно улыбнулась.

— Вам следует почаще выбираться из своего кабинета. Хоть мир посмотрите.

На голове у Робина была карпатская шляпа, сдвинутая набок. Они с женой стояли спиной к камере, склонившись друг к другу и глядя в сторону моря. Хотя они и не держались за руки, картина выглядела удивительно романтично.

Еще один снимок: Робин идет по терминалу с небольшим чемоданчиком в руке, на плече — сумка с электронным блокнотом.

— Это особенно интересная фотография, — сказала Карен.

— Почему?

— Он отправляется в свой последний полет.

— В том полете что-то случилось?

Новый презрительный взгляд в мою сторону.

— В самом конце, — сказала она.

Похоже, ей не хотелось продолжать разговор на эту тему. Я не стала настаивать.


Всегда оставался шанс, что предложением кто-нибудь заинтересуется.

«Пусть решает Алекс», — подумала я.

— Очень хорошо, госпожа Говард, — сказала я ей. — В ближайшее время мы свяжемся с вами. Если мы согласимся заключить сделку, у господина Бенедикта могут появиться дополнительные вопросы, и он наверняка захочет увидеть оригиналы.

Она дала мне понять, что серьезно сомневается в моей компетентности.