Я сунула руку в карман плаща, на который мама только сегодня поставила новую заплатку, и протянула мальчишке два медяка.

— Спасибо, мелкий, — сказала я, любовно похлопывая припрятанную под одеждой сумку, которую совсем недавно прихватила возле пекарни, пока следила за принцесской и её свитой. Неудивительно, что Пит только сейчас обнаружил её пропажу.

Потом я нырнула с площади в узенький проулок, ведущий к путанице извилистых бедных улочек нашей части города, где вместо красивых кирпичных зданий друг к другу жались домики в виде огромных чашек или сапог и соломенные хижины. Здесь уже было почти темно — у нас нет уличных фонарей, — но я легко прошла бы этот путь даже с завязанными глазами. Я проскочила мимо попрошайки, сунув ему в ладонь печенье, и двинулась на запах ваксы, который вёл меня прямо к дому. Наш домик-«сапог» — один из четырёх в этом маленьком квартале. Быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста, я повернула ключ в двери и вошла.

— Джилли! — Мои четырёхлетние братишки, близнецы Хан и Хэмиш, чуть не впечатали меня в дверь, едва я успела прикрыть её за собой. Правда, они были такие лёгкие, что им и вдвоём было меня не повалить. И я мигом заметила, что они снова добрались до ваксы: их щёки, лбы и одинаковые клетчатые комбинезончики были все вымазаны чёрным.

— Что ты добыла сегодня? — услышав шум нашей возни, в комнату вбежала розовощёкая и рыжеволосая шестилетняя Трикси. — Варенье? Или сыр? Или ту вкуснющую колбаску, которую ты приносила на той неделе?

— Тссс… — зашипел на неё пятилетний Феликс, сползая по лесенке с чердака, где мы все спали на двухъярусных кроватях. Феликс был умён не по годам и больше всех нас походил на отца. Казалось, его тёмно-карие глаза пронизывают меня насквозь. — Тебя ведь не засекли?

— Нет, — заверила я его, скидывая плащ и вынимая припрятанную под ним сумку, набитую свежими булочками. Малышня тут же потянулась за ними. — Да погодите же! — осадила их я, оглядывая комнату. Мы все едва помещались в этой тесноте, хотя в комнате только и было что очаг да шаткий продавленный диван.

На кожаных стенах там и сям красовались заплатки, чтобы через дыры и трещины внутрь не просачивался холод. Если не приглядываться, эти заплатки были похожи на картины, которых у нас, само собой, не было. Только над очагом висел один рисунок, изображающий поляну с цветущими лилиями. Его нарисовала моя сестра Анна однажды ночью, когда нам никак не удавалось уснуть от холода. Часы с кукушкой на стене пробили шесть, а это означало, что из мастерской вот-вот вернётся отец.

— А где мама?

— Мама на кухне с Анной, заканчивает возиться с именинным пирогом для неё, — сообщила Трикси. — Хочешь, я снова обойду наш «сапог», постучусь у чёрного хода и оставлю булочки на ступеньках?

— Давай, только сначала каждый возьмите себе по одной. — Я открыла сумку и позволила каждому из малышей взять себе по булочке. Слопали они их за секунду.

Дела у сапожных дел мастеров последнее время шли не блестяще и приносили сущие гроши. Нет, конечно, на еду нам хватало, если называть едой полмиски жидкой куриной похлёбки на каждого. Но если бы не моя добыча, принесённая с улиц, мои братишки и сестрёнки совсем бы отощали. А в последнее время близнецы как будто даже набрали немного в весе, у Трикси же почти пропали чёрные круги под глазами.

Я старалась делать всё возможное, чтобы хоть как-то поддержать семью. В первую очередь это означало, что малыши хоть иногда наедались досыта и получали подарки на дни рождения. Если продать заколку из драконьего зуба, которую я стибрила сегодня, можно было бы накупить целую кучу полезных вещей. Но стоило мне её увидеть, как я сразу решила: подарю её Анне. Она прекрасно подошла бы к её зелёным глазам; я с лёгкостью могла представить, как хорошо она будет смотреться на её длинных волосах. И уж Анна-то точно не бросит эту заколку без присмотра — не то что та избалованная аристократка. В этом можно не сомневаться.

Именно поэтому я полдня таскалась за блондинкой. Я вообще ворую только у людей, которые могут себе позволить время от времени терять дорогие вещицы. А уж эти принцесски точно не обеднеют, если лишатся пары безделушек. То же самое относится и к владельцам процветающих кондитерских и пекарен, которые каждый день посылают выпечку ко двору, а когда к ним заходит моя мама, чтобы купить вечером по дешёвке зачерствевший хлеб, обращаются с ней как с мусором. Аристократы — одна из причин, почему нам приходится жить в этом переполненном тесном «сапоге», поэтому, когда удаётся стырить у них какую-нибудь мелочь, совесть меня особо не мучает.

— Джилли, это ты? — позвала мама, и я быстро сунула сумку с булочками Трикси, чтобы она отнесла её к чёрному ходу.

Мама вышла обнять меня, и я сразу заметила, какой у нес усталый вид. От неё пахло мукой и сыромятной кожей — значит, до того, как она принялась за стряпню, ей пришлось помогать отцу в мастерской. Я приникла к ней словно к мягкой подушке.

— С тобой всё в порядке? — заботливо спросила она, глядя на меня усталыми голубыми глазами. — Что-то у тебя щёки горят.

— Всё отлично, мам, — сказала я. — Просто я очень спешила с учёбы домой, чтобы не опоздать к пирогу.

— Как ты справилась с контрольным заданием? — спросила она.

Ну что может быть сложного в вопросах про разные сорта ваксы? Я быстренько ответила на все вопросы и смылась из школы на весь остаток дня, чтобы раздобыть подарок для Анны.

— Хорошо, — сообщила я, изобразив энтузиазм. — А может быть, даже и отлично!

— Ты уже дома! — В комнату, развязывая фартук, вошла Анна. Щёки и даже каштановые кудри у неё были в муке. От неё пахло теми духами от Рапунцель, которые я стащила для неё пару недель назад (и соврала, что это был бесплатный рекламный образец. Анна терпеть не может, когда я занимаюсь воровством). — Ты как раз вовремя, пирог скоро будет готов!

— Пирог? А разве не положено сначала вручать подарки? — поддразнила её я.

Мама тут же опустила глаза:

— Джиллиан, ты же знаешь, дела у нас идут не бойко…

— Но это не означает, что в нашем старом «сапоге» нет места волшебству! — Я всегда стараюсь как-то подбодрить братьев и сестёр. — Смотрите, что я нашла возле Пегасовых конюшен по дороге из школы. — Я достала из кармана заколку, и все дружно ахнули. — Она прямо-таки молила, чтобы кто-нибудь спас её из грязи. — Анна протянула руку и осторожно коснулась блестящей вещицы, словно не веря, что она настоящая. — По-моему, она просто создана для тебя.

— Кто-то её потерял, — задумчиво произнесла моя честная и благородная сестрёнка. — Мы должны вернуть её владельцу.

— Вот ещё глупости! — Я вложила заколку ей в ладонь. — Что упало, то пропало. Разве не так говорит наш Хэмиш? — Вид у Анны был неуверенный. — Я спросила у мальчишки при конюшнях, не знает ли он, чья она, — на ходу сочинила я. — Он сказал, что понятия не имеет и что раз я её нашла, значит, она моя.

Личико Анны просияло:

— Правда?

Мама с улыбкой смотрела, как Анна заколола свои густые кудри с одной стороны и бросилась к маленькому зеркальцу, висящему у самой двери.

— Ой, какая красота! — воскликнула сестрёнка. — Спасибо, Джилли!

Я уже собиралась ответить «пожалуйста», как услышала, что в замке поворачивается ключ. Значит, отец вернулся. Топоча по скрипучему дощатому полу, мои братья и сёстры торопливо выстроились возле входной двери. Мама скинула фартук, Анна заняла место рядом с ней. Можно подумать, мы встречали гостей на балу.

— Здравствуй, отец, — хором пропели мы как положено, и мама вместе с нами.

— Приветствую вас, семья, — поздоровался отец, подавая маме шляпу и плащ, которые она быстро пристроила на вешалку. Комната наполнилась запахом кожи и ваксы. — Как там ужин, готов?

— Готов, — кивнула мама. — Иди поешь первым, а потом я покормлю детей.

Я прикусила губу. Отец всегда ест в одиночестве, и всегда ему достаются самые большие порции. Мама говорит, это потому, что он много и тяжело работает — ему нужно подкреплять силы. Я услышала, как забурчало в животе у Хэмиша.

— Ладно, — сказал отец, потрепав моих братьев по голове и поцеловав Трикси и Анну. При виде меня он остановился. — Джиллиан.

— Отец. — Я склонила голову. В последнее время отношения у нас с ним не самые гладкие. Ему надоело, что Пит вечно приходит с жалобами на меня, а мне надоело, что моя семья вечно недоедает. И ни один из нас не готов был смириться с положением вещей.

Отец ещё не успел протиснуться мимо нас в кухню, как в дверь громко постучали. Мы с Анной переглянулись, и внутри у меня всё сжалось. Братья и Трикси уставились на меня. Я сделала вид, что очень занята, взбивая подушки на диване. В воздух полетели клубы пыли.

— Феликс, открой дверь, пожалуйста, — сказал отец, протискиваясь обратно, чтобы встретить нежданных гостей.

Я изо всех сил старалась держаться спокойно. Хвоста за мной не было, это точно. Но когда дверь со скрипом распахнулась, мои худшие опасения подтвердились: на пороге стояли Пит и Олаф. Пит вошёл, не дожидаясь приглашения. Олаф полез за ним, хотя он был такой здоровенный, что ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть лысой макушкой потолочные балки. Я вообще сомневалась, что он поместится в комнате. Нам пришлось отступить и прижаться к стене. Я изобразила полное спокойствие и равнодушие.