Джон Бойн

Ной Морсвод убежал

Посвящается Кэти Линч

Глава первая

Первая деревня

Ной Морсвод ушел из дома спозаранку, не успело солнце взойти, собаки — проснуться, а роса — просохнуть на полях.

Он слез с кровати и натянул одежду, разложенную накануне вечером. Затаив дыхание, тихонько прокрался вниз. Три ступеньки громко скрипели — доски там слипались как-то неправильно, поэтому на каждую Ной наступал очень мягко, отчаянно стараясь шуметь как можно меньше.

В прихожей он снял с крюка куртку, а ботинки в доме надевать не стал — обулся снаружи. Прошел по дорожке, отворил калитку, вышел и закрыл ее за собой. Ступал он при этом почти на цыпочках: вдруг родители услышат хруст гравия и спустятся посмотреть, что там такое.

В тот час еще было темно и приходилось изо всех сил вглядываться в изгибы и повороты дороги впереди. Но светлело, и Ной бы наверняка почуял опасность, если б она таилась в тенях. Пройдя первые четверть мили, он обернулся в последний раз — отсюда еще виднелся дом. Ной посмотрел, как из трубы кухонного очага идет дым, и вспомнил родных: спят в своих постелях и ведать не ведают, что он от них уходит навсегда. И Ною невольно стало немножко грустно.

«А правильно ли я поступаю?» — подумал он. Вихрем налетели счастливые воспоминания — пробиваясь сквозь недавние грустные, отгоняя их.

Но выбора у него нет. Он больше не может здесь оставаться. И никто бы его не посмел упрекнуть — пусть только попробуют. Да и вообще, наверное, всем лучше, что он отправился жить самостоятельно. Ему, в конце концов, уже восемь лет, и, если говорить правду, ничего особенного со своей жизнью он пока не сделал.

Вот про мальчика из его класса, Чарли Чарлтона, в местной газете напечатали, когда ему было всего семь лет, — в их деревню приехала Королева, открывать центр ухода за всеми бабушками и дедушками, и Чарли выбрали вручать ей букет цветов и говорить: «Мы ТАК рады, что вы смогли к нам приехать, мэм». Снимок сделали в тот миг, когда Чарли ухмылялся, как Чеширский Кот, вручая ей этот букет, а Королева смотрела на него так, словно пахнет чем-то не тем, а она слишком хорошо воспитана и нипочем не станет об этом говорить. Ной и раньше видел Королеву с таким лицом и никогда не мог сдержаться — обязательно хихикал. Фотографию вырезали и повесили на школьную доску объявлений, а кто-то — не Ной — пририсовал Ее Величеству усы и в пузыре, выходящем у нее изо рта, написал кое-какие грубые слова. Только после этого снимок убрали, а директора мистера Попингема чуть не хватил удар.

В общем, разразился страшный скандал, но портрет Чарли Чарлтона, по крайней мере, напечатали в газете, и весь школьный двор смеялся над ним еще несколько дней. А Ной чего сравнимого в жизни добился? Ничего. Лишь несколько дней назад он попробовал составить список всех своих достижений, и вот что у него получилось:


1. Я прочел 14 книжек от корки до корки.

2. Я выиграл бронзовую медаль на Дне спорта в беге на 500 метров в прошлом году — и получил бы серебряную, если бы Бреф-фни О’Нил не сделал фальстарт и не оторвался.

3. Я знаю столицу Португалии. (Лиссабон.)

4. Для своего возраста я, может, и маленький, зато седьмой самый умный в классе.

5. Я пишу совсем без ошибок.


«Пять достижений за восемь лет жизни, — подумал Ной тогда, покачал головой и пососал кончик карандаша, хотя его учительница мисс Умнитч принималась орать, когда так делали, и говорила, что можно отравиться свинцом. — Это по одному достижению на каждый…» Он подумал еще и быстро прикинул на клочке бумаги. «По одному достижению на каждый год, семь месяцев и шесть дней. Вообще не впечатляет».

Ной попробовал убедить себя, что уходит из дома именно поэтому: такая причина казалась ему гораздо авантюрнее настоящей, о которой думать не хотелось. Во всяком случае — в такую рань.

И вот он один, сам по себе, юный солдат, идет на бой. Ной повернулся, подумал: «Ну, всё! Этот дом я теперь больше никогда не увижу!» — и двинулся дальше. Шел он с видом человека, отлично знающего, что на следующих выборах непременно станет мэром. Выглядеть уверенным очень важно — Ной это понял очень рано. У взрослых есть жуткая склонность — смотреть на детей, путешествующих в одиночку, так, словно дети эти умышляют какое-то преступление. Никому даже мысль в голову не приходит, что молодой человек может сам по себе отправиться в большое приключение, повидать свет. Они же такие узколобые, эти взрослые. Среди прочего.

«Я должен всегда смотреть вперед, словно рассчитываю встретить кого-нибудь знакомого, — твердил себе Ной. — Вести себя, как личность, знающая, куда она идет. Вот тогда меня вряд ли остановят или спросят, что я тут делаю. Если увижу людей, — думал он, — немного прибавлю шаг, точно куда-то ужасно спешу и меня хорошенько отлупят, если не успею туда вовремя».

Довольно скоро он дошел до первой деревни, и, когда она появилась, Ной понял, что немного проголодался, потому что ничего не ел со вчерашнего вечера. Из открытых окон домов вдоль всех улиц пахло яичницей с беконом. Ной облизнулся и стал разглядывать подоконники. В книжках он читал, что взрослые часто оставляют на них пирожки и пирожные и от их островерхих шляпок из теста идет пар, чтобы такие голодные мальчики, как он, могли подойти и стащить их. Но в первой деревне, похоже, все были ученые. А может, просто не читали тех книжек.

Но вот вдруг — удача! Перед Ноем возникла яблоня. Мгновением раньше ее там не было — ну, во всяком случае, он ее не замечал, — а теперь вот она, высокая и гордая, ранний утренний ветерок колышет ветви, а на них — блестящие зеленые яблоки. Ной подошел ближе и улыбнулся — приятно делать подобное открытие, потому что яблоки он любит так, что даже мама однажды сказала: если он не будет осторожней, однажды сам превратится в яблоко. (И вот тогда его имя точно попадет в газеты.)

«Вот и завтрак!» — подумал он, подбегая. Но не успел: одна ветка, которая клонилась к нему ближе всего, как-то приподнялась и прижалась к стволу, будто знала, что он собирался стянуть у нее сокровище.

— Как необычайно! — сказал Ной и на миг задумался, а потом шагнул к яблоне снова.

Теперь дерево громко хрюкнуло; так же ворчал папа, если читал газету, а Ной мешал ему — звал на улицу играть в футбол. Если бы Ной не знал, что так не бывает, он бы мог поклясться: дерево попятилось куда-то влево, подальше от него, ветви его еще плотнее прижались к стволу, а яблоки задрожали от страха.

«Но такого не может быть, — подумал Ной, покачав головой. — Деревья не шевелятся. И яблоки совершенно точно не умеют дрожать».

Однако дерево шевелилось. Шевелилось оно совершенно точно. Казалось даже, что оно с ним разговаривает, вот только что говорит? Тихий голос шептал из-под коры: «Нет, нет, пожалуйста, нет, не надо, я тебя умоляю, нет, нет…»

«Ну, хватит глупостей в такую рань», — решил Ной и бросился к дереву, а оно замерло, едва мальчик обхватил его руками и сорвал с веток три яблока — раз, два, три. И тут же отскочил, одно яблоко сунул в левый карман, другое — в правый, а от третьего победоносно откусил большой кусок.

Теперь дерево совсем замерло; больше того — оно, казалось, даже как-то сгорбилось.

— Ну я же есть хочу! — громко воскликнул Ной, словно с деревом следовало объясниться. — Что мне было делать?

Яблоня ему не ответила, Ной пожал плечами и отошел. Ему было как-то неловко отходить, но он быстро качнул головой, словно муки совести можно вытряхнуть из ушей и оставить за спиной — пусть себе подскакивают на булыжной мостовой первой деревни.

Но тут его окликнули сзади:

— Эй, ты! — и Ной обернулся. К нему быстро направлялся какой-то дяденька. — Я тебя видел! — крикнул он, тыча воздух узловатым пальцем снова и снова. — Ты что это тут творишь, а?

Ной замер, а потом развернулся и бросился наутек. Нельзя, чтобы его так быстро поймали. Нельзя, чтобы его отправили назад. Поэтому ни минуты не раздумывая он побежал от дяденьки во весь дух, а за ним висел след пыли — и собирался темной тучкой, и все утро осыпался на первую деревню, на ее сады и свежие весенние саженцы, а селяне от него кашляли и отфыркивались часами… То был след разрушений, а Ной даже не подозревал, что это он виноват.

Сбавил ход он вообще-то, лишь когда убедился, что за ним нет погони. И только теперь понял, что на бегу яблоко из его левого кармана выпало.

«Это ничего, — подумал Ной. — У меня еще в правом кармане осталось».

Но нет — и в правом ничего не было, а Ной даже не услышал, как оно стукнулось о дорогу.

«Вот досада! — подумал он. — Но у меня, по крайней мере, есть еще одно в руке…»

Но снова нет — где-то по пути и это яблоко исчезло, а он даже не заметил.

«Как необычайно!» — подумал Ной, идя дальше. Теперь мальчик как-то приуныл — он старался не думать, до чего ему по-прежнему хочется есть. Всего кусок яблока, подумаешь, — едва ли солидный завтрак для восьмилетнего мальчика, особенно если он собирается в большое приключение. Повидать мир.


Глава вторая

Вторая деревня

До второй деревни оказалось дальше, чем до первой.

Ной шел, казалось, очень долго, а потом вдали увидел большой дом с яркой оранжевой крышей. Он сразу вспомнил, как несколько недель назад мама устроила ему сюрприз — взяла с собой в поездку, и они остановились выпить чаю и съесть по ломтю торта с заварным кремом в небольшом кафе. Черепица на крыше там была такого же поразительного цвета. К огромной радости Ноя, в углу кафе стоял бильярдный автомат, и на нем он набрал четыре с половиной миллиона очков с первой же попытки — сразу побил все рекорды, а машина пришла в исступление, вся рассвистелась и раззвонилась.

«Вот еще одно достижение», — подумал Ной, вспомнив, как он тогда был счастлив от своей победы и как им гордилась мама. Сама она тоже попробовала, но больше трехсот тысяч очков набрать так и не смогла.

— Нет, вы видели? — спросила она у дядьки за стойкой. Тот протирал грязной тряпкой стаканы. — Мой сын только что набрал четыре с половиной миллиона очков на бильярде.

— И? — ответил дядька так, словно это кому угодно по плечу.

— То есть — «и»? — Мама даже хмыкнула и удивленно посмотрела вокруг. — Может, он когда-нибудь станет чемпионом мира, и вы тогда будете хвастаться, что начинал он в вашем кафе.

— По-моему, чемпионатов мира по бильярдным автоматам не бывает, — ответил дядька. Выглядел он при этом так, будто уже очень давно не улыбался, да и нечему тут улыбаться. — Это не настоящий спорт.

— Пешая ходьба на двадцать километров — тоже, — сказала мама Ноя. — А за нее медали дают на Олимпийских играх.

Ной тогда хихикнул — ему нравилось, если мама воодушевлялась от того, что он сделал, но удивительно, что вот это конкретно для нее настолько важно. (Вообще-то в тот день ей было важно почти все. «Нельзя терять ни минуты, — сказала она Ною, когда они вышли из кафе, и оглянулась, чему бы еще порадоваться. — Что бы нам еще такого придумать?»)

Во второй деревне было суматошнее, чем в первой: солнце уже встало, и все взрослые шли на работу, а лица у них были такие, словно хозяева лучше еще часок полежали бы в постелях и на улицу не выходили вообще. Почти все спешили мимо, зажав под мышками портфели, с зонтиками в руках — они всегда боялись худшего, — но один-другой человек подозрительно глянул на Ноя, прекрасно понимая, что мальчику здесь не место. К счастью, час еще был ранний и никто им особо не заинтересовался.

Ной оглядел всю улицу: может, и здесь есть кафе? Тогда он взялся бы еще раз сыграть у них на бильярде, а если наберет много очков и у всех выиграет, может, хозяин приготовит ему завтрак и поздравит с таким великолепным достижением. Самому ему, конечно, завтрак был не по карману: он решил перед уходом не красть никаких денег у папы из бумажника и не занимать никакой мелочи у мамы из кошелька. Ной знал: с деньгами ему, возможно, будет легче искать приключения, только не хотелось, чтобы родители запомнили его как воришку.

Ной озирался, но ничего похожего на места с бесплатными завтраками не видел нигде. И вдруг он как-то весь устал — все-таки проснулся очень рано, а прошел уже много. Даже не подумав, что со стороны это может выглядеть неприлично, он привольно раскинул руки, роскошно потянулся и широко зевнул. Глаза его закрылись, ладони сами сжались в кулаки, и Ной — совершенно нечаянно — ткнул в глаз очень низенького господина, случайно проходившего мимо.

— Ай! — воскликнул очень низенький господин. Остановился и стал тереть рукой лицо, а сам весьма сердито смотрел на своего обидчика.

— Мамочки! — быстро произнес Ной. — Извините меня, пожалуйста, сэр. Я вас не заметил.

— Ты не только на меня с кулаками бросился, ты еще меня и оскорбляешь? — Лицо господина покраснело от негодования. — Может, я и невелик ростом, но я отнюдь не, знаешь ли, невидимка!

На вид человечек был до крайности необычайным — ростом даже ниже Ноя, который и сам невысок для своих лет, как все говорили, хоть и утешали, что когда-нибудь это пройдет. На голове господин, похоже, носил черный парик, но тот упал на землю от сотрясения, и человечек, нагнувшись, поднял его, а надел задом наперед. И теперь выглядел так, точно уходит от Ноя, а не стоит к нему лицом. Перед собой господин толкал тачку, в которой размещался крупный серый кот. Тот на миг приоткрыл глаза, посмотрел на Ноя так, словно подобных мальчишек кругом завались, поэтому не стоит и внимания обращать, и после этого снова быстро заснул.

— Я нечаянно! — сказал Ной, опешив от такой злости. — Я не хотел — ни тыкать вас, ни оскорблять.

— А добился меж тем и того и другого. Мало того, теперь ты меня еще и задерживаешь. Который час, кстати? — Ной посмотрел на часы у себя на руке, но ответить не успел — человечек оглушительно взвыл: — О, только не столько! — Прозвучало очень яростно. — О, мои звезды, нам было назначено у ветеринара, а он никогда не принимает опоздавших. Выставляет их прямо на улицу. А если это случится с нами, мой кот умрет непременно. И все из-за тебя, чудовищный маленький мальчик. — Голос его собрался тучей и громыхнул тремя последними словами, а лицо стало цвета перезревшей репы.

— Я же извинился, — сказал Ной. Он немного удивился: если этот человек опаздывает к ветеринару, он-то здесь при чем? Он же задержал его всего на миг. А если кот умрет… ну что ж, коты умирают, что тут поделать. У него самого кошка несколько месяцев назад умерла, ее похоронили, очень погрустили, а потом стали жить дальше. Мама даже сочинила песню и сыграла ее на гитаре, пока зарывали могилу. У нее такое хорошо получается, подумал Ной и сам себе улыбнулся. Не надо, чтобы грустное портило день.

— Ты вообще кто? — спросил человечек, подавшись вперед, и тщательно обнюхал Ноя так, словно мальчик был плошкой со взбитыми сливками, забытой на буфете, — не испортились ли? — Я же тебя не знаю, правда? Ты что тут делаешь? Нам в деревне чужие, знаешь ли, не нравятся. Уходи, откуда пришел, а? И оставь нас тут в покое!

— Меня зовут Ной Морсвод, — сказал Ной, — и я просто шел мимо, потому что…

— Неинтересно! — рявкнул человечек, покрепче взялся за рукояти тачки и поспешил дальше, не переставая громко возмущаться.

«Люди тут какие-то не очень дружелюбные, — подумал Ной, провожая его взглядом. — А я-то думал, что здесь можно будет начать новую жизнь».

Но от этой встречи остался кислый привкус во рту. Идя по деревне дальше, Ной окончательно убедился: все местные не спускают с него глаз и готовы смести его с лица земли и упечь в тюрьму. И вдруг он увидел другого человека — на сей раз обычного роста. Человек сидел на скамье, читал газету и сокрушенно качал головой, словно нескончаемое положение дел в мире очень его разочаровывает.

— Небеса обетованные! — вдруг вскричал он, смял край газетного листа в кулаке и недоверчиво воззрился на ту статью, которую читал. — Ох ты ж божьи вожжи!

Ной уставился на него и чуть сбавил шаг, а потом подошел и уселся рядом на скамейку Что же могло его так изумить?

— Это возмутительно, — произнес человек, качая головой. — Совершенно возмутительно.

— Что именно? — спросил Ной.

— Здесь говорится, что в… — и человек назвал первую деревню, через которую утром проходил Ной, — с дерева украли яблоки. «Яблоня, — процитировал человек, — выдвигалась на свою обычную утреннюю позицию, когда взявшийся бог весть откуда юный негодяй бросился на нее, украл три яблока и вынудил четвертое броситься с ветки наземь и ушибиться. Как яблоня, так и яблоки доставлены в больницу. Причиненные повреждения оценивается. По прогнозам медиков, следующие сутки могут оказаться решающими».

Ной нахмурился. Хотя новость причудливо напоминала его утреннее приключение, случилось оно всего пару часов назад. Маловероятно, чтобы об этом успели написать в газете. И потом — это вообще новость разве? Папа говорил, что в нынешних подметных листках вообще ничего не пишут — сплошь бессмысленные сплетни про кучку людей, на которых всем наплевать.

— Это сегодняшняя газета? — подозрительно спросил Ной.

— Ну конечно, — ответил человек. — Вечерний выпуск, правда, но мне номер достался пораньше.

— Но сейчас же еще утро, — заметил Ной.

— Я ж говорю — пораньше, — раздраженно ответил человек и посмотрел на мальчика. А потом надел очки и опять быстро снял их. — Небеса обетованные! — ахнул он и осекся от страха.

Ной воззрился на него, не очень понимая, чего тот так испугался, но тут его взгляд упал на рисунок под новостью о яблочном воришке. Мальчик восьми лет, не по возрасту низкорослый, но вполне патлатый. Кусает яблоко. «Как это может быть?» — подумал Ной. Вокруг же никого не было, никто его не видел. Под рисунком жирным шрифтом было напечатано:

...

Продолжение статьи читайте на стр. 4, 5, 6, 7, 14, 23 и 40. Имейте в виду: этот мальчик — угроза обществу. Приближаться к нему нужно очень осторожно — или не приближаться вообще.

«Меня еще и не так обзывали», — подумал Ной. А его сосед по скамейке и слышать ни о чем больше не хотел — он вдруг закричал что было сил:

— Это он! — Вот что он закричал. — Задержите его кто-нибудь! Это вор!

Ной вмиг спрыгнул со скамейки и заозирался — его вот-вот задержат. Но этим, к счастью, никто не обеспокоился.

— Держите его! — кричал человек, удирая со всех ног. — Держите! А то сбежит!

«Ну вот тебе и вторая деревня», — подумал Ной. Он и сам помчался прочь — и бежал так, пока деревня не превратилась просто в кучку домов, а та не растаяла вдали у него за спиной. Потом она совсем пропала, и Ной уже не помнил, из-за чего там был весь шум.