Эдуард Лимонов
Седого графа сын побочный: биографический роман
Роман печатается в авторской редакции
Выражаю признательность Антону Климову, Алексею Волынцу и Даниле Дубшину за участие в изнурительном труде раскопок густо заваленного временем прошлого моей семьи, совместно мы достали из-под слоя времени поразительных людей и поразительные судьбы.
Один я бы не справился с такой работой. Благодарю.
Я? Начав в августовский день 2015 года с посещения здания ЗАГСа в городе Боброве, где родился мой отец, я и сегодня пребываю в процессе работы, многое найдено, многое, возможно, уже никогда не будет найдено.
Белых пятен много.
Многое оказалось неожиданным, так, несомненная связь с известным семейством военной аристократии оказалась для меня совсем неожиданной.
Хотя некоторые черты характера и привычек моего отца позволяли мне, его сыну, подозревать, что в его венах течёт не совсем обычная кровь, всё же неожиданно оказалось — да, барская.
И я, предположительно всего лишь правнук Ивана Александровича, не раз чувствовал в моей жизни моё, как оказалось, непростое происхождение.
Чётко помню утро Пасхи в Саратовском централе, когда бывалый морщинистый зэк спросил меня, склонив лицо к «кормушке»: — Барин, булочки будете?!
— Какой я тебе барин! — возразил я.
— А кто же ты? — зэк внимательно вгляделся в меня через дыру кормушки. — Ты и есть барин. А булочки очень хороши. Сами печём, барин…
Правда, на белогвардейцев я не рассчитывал.
На героическую Наталью Ивановну, погибшую от красноармейской пули в живот в 1920-м, фрейлину Её Императорского Величества, не рассчитывал. Я ведь всю жизнь прожил «красным».
Ну, как есть, так есть.
Доказательств у меня и много, и не хватает.
У меня нет личной книжки № 4 моего деда, выданной ему Бобровским военкоматом 28 марта 1923 года, на данные которой ссылался мой дед, там, возможно, содержатся имена его подлинных отца и матери.
А может и не содержатся, и там я нашел бы всё того же Ивана Прокофьева сына Савенко и Варвару Петрову Савенко.
Опять-таки, я искал родителей моего незаконнорождённого деда и нашёл их, пусть доказательств и не густо, удивительное сходство отца моего и Ивана Александровича и еще более удивительное сходство деда моего и Владимира Александровича — его, получается, дяди — главное доказательство.
Потом, доказательством служат места действия: слобода Масловка и Бобровская слобода.
И откуда у моего деда образование, позволившее ему стать в 17 лет конторщиком имения Масловка, а в 25 — волостным писарем? После 1917 года дед скрыл всё — и происхождение, и образование, и безжалостно вырезал себя из групповых фотографий 53-го Донского казачьего полка. На фотографиях, видимо, он изображен с Николаем Ивановичем, его братом по отцу, впоследствии видным белогвардейским генералом.
Образование «низшее», писал потом дед в анкетах, а красные чиновники с отменным юмором писали в соседней графе, что это образование «не подтверждено документами».
Да… Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Вот тебе, на тебе загадочный дедушка, Эдуард…
В процессе поиска настоящих родителей моего незаконнорождённого деда мы нашли, я нашёл нашу, мою Россию, страну жесткую, грубую, романтическую и страстную…
О структуре книги.
В книге я цитирую множество документов, справок, в главе «Звегинцовы» инкорпорированы куски подлинных воспоминаний моих белогвардейских родственников. Текст об Александре Ивановиче Звегинцове (это там, где о розе и его разведывательном путешествии в Корею) полностью позаимствован мною из Интернета. Как и многие куски информации об этой замечательной семье, в которой только меня и не хватало. Спасибо Интернету и Википедии.
Я выступаю то, как комментатор, то беру повствование как микрофон и вещаю сам.
Это отлично, что я сподобился написать такую книгу.
Э. Л.
Что ещё..? Да вроде всё.
Однако проста и улыбчива моя девятилетняя дочь, которую я хотел назвать почему-то Варварой в далёком уже 2008-м году. Проста и улыбчива моя дочь, способная соблазнить хоть деревяшку своей нарочитой простотой и улыбчивостью. Вот такой улыбкой и взяла его, тайного советника, Варвара Петровна, Ивана Александровича, примериваю я свою дочь на прошлое…
I. Савенко
Основные действующие лица
Савенко из 19-го века, крестьяне, крестьянки и солдаты.
Варвара, Петрова дочь, в замужестве САВЕНКО, солдатка в 1871–1878 годах, девичья фамилия неизвестна, умерла в 1894 году, родилась в промежутке от 1845 по 1855 год.
Иван, Прокофьев сын (иногда Иван, Андреев сын, вероятно, писал отчество то по отцу, то по воспреемнику), САВЕНКО, давший Варваре и детям её свою фамилию.
Иван Иванович САВЕНКО, мой дед, рожденный, по его словам, 25 июня 1888 года, а там Бог его знает.
Так же, как и другие лица, обитатели слобод Масловка и Бобровская слобода и других населенных пунктов Воронежской губернии.
* * *
В 2004 году в марте умер отец мой — Вениамин Иванович Савенко, в городе Харькове, прожив свою жизнь скромнее, чем мог бы. Скромнее, поскольку, я полагаю, он мог бы рассчитывать на успех в жизни, между тем сподобился умереть бессильным и обезножевшим, с черепом, ссохшимся, как грецкий орех. Успехом такой конец не назовешь, это неудача.
Последние пару лет он не вставал с постели, мать, надрываясь, водила его в туалет, по дороге он падал, пока сосед по лестничной клетке, украинский дядька Лёня, не прорезал в раздобытом по случаю старом венском стуле дыру в сидении. Мать, плача при этом, взваливала кое-как некогда красивого мужа-офицера на этот жалкий трон, и он гадил в дыру, в подставленное под стул ведро.
По воспоминаниям матери, Вениамин Иванович ничем, собственно, не заболел, но в один прекрасный день лишился желания жить и не встал с постели.
Оф, конечно же, тут чистейший эгоизм, он взвалил на свою верную спутницу — мою мать — всю тяжесть заботы о своём организме. Чтобы оправдать его, хочу заметить, что, прожив с моей матерью шесть десятков лет, Вениамин Иванович давно стал считать себя и её единым организмом.
…Умер он через пять дней после своего 86-летия, легко, во сне, вздохнув лишь глубже, чем обычно, и засопев, представился или преставился, вот уж не знаю, как правильно.
Тут я вздохнул, ибо что хорошего. И я хотел бы, чтобы было по-иному.
Отец родился в 1918 году, увлекался музыкой и радиотехникой. В семье была фотография, где отец висит, укрепившись ножными железными кошками на деревянном столбе, устанавливает электрические провода и белые фарфоровые изоляторы и улыбается.
Ещё одна фотография, недавно мною полученная, запечатлела отца, сидящим с мандолиной в руках, среди целого состава музыкантов оркестра струнных инструментов, в оркестре только две девочки, остальные мальчики-подростки, а в центре сидит по-видимому руководитель оркестра — седой дядька с тёмными усами.
Внимательно поизучав лица четырнадцати юных музыкантов, включая двух девочек, я пришёл к выводу, что двенадцать из них явно рабоче-крестьянские парубки, а вот лицо моего отца и ещё одного мальчика, он стоит в профиль, изобличают другую породу, лица более обработаны, детализированы, что ли, они тоньше. Из оставшихся двенадцати прямо над отцом стоит со скрипкой и смычком явный мальчик-цыган, но цыган, что с него взять.
Как мой отец выглядел. Среднего роста, скорее хрупкого соразмерного сложения… Есть фотография: отец в ковбойке, волнистые, но уже видно, что слабые, волосы. Надпись на обороте «Веня перед уездом в Красную Армию. Лето 1938 г.»
Есть ещё фотография, тот же отец, в той же ковбойке, с прильнувшей к нему двоюродной сестрой, Лидой. Надпись: «Веня и Лида, лето 1938 года». У отца хорошие тонкие длинные брови.
А вот фото, подписанное карандашом «Лиде от Вениамина», дальше идёт стёршаяся короткая надпись, начинающаяся со слова «научись…»
Ещё одна фотография, недавно мною полученная, запечатлела отца, сидящим с мандолиной в руках…
…с прильнувшей к нему двоюродной сестрой, Лидой. Надпись: «Веня и Лида, лето 1938 года».
…фото, подписанное карандашом «Лиде от Вениамина», дальше идёт стёршаяся короткая надпись, начинающаяся со слова «научись…» И подпись — Вениамин, Воронеж, 1939 г.
И подпись — Вениамин, Воронеж, 1939 г. На фото коротко остриженный солдат с эмблемами (молнии) связиста на петлицах. Возмужавший за год. Слегка отъетый.
То есть уже в армии.
Фуф, наваждение от этих фотографий на меня нашло. Я не собирался писать жизнеописание моего отца, перебирая его годы жизни.
Видимо, осенью 1938 года он вошёл в армию, а вышел из неё только уже в 1968 или 1969 году, вот я даже и не знаю точно, хотя в те годы ещё жил в России. 30 лет он отдал армии, в армии он занимался и электротехникой, и его музыкальные способности ему пригодились, когда он некоторое время был начальником клуба. Есть фотографии, где он сидит среди девок-солдаток с мандолинами, гитарами и баянами, как на той подростковой фотографии, но уже в центре, с офицерскими погонами.
