На одной кровати, застеленной темно-голубым покрывалом, обнаружилась моя соседка, явно не ожидавшая вторжения, девица постарше меня года на два-три. Высокая, стройная, красивая. Волосы — золотистые, длинные, густые, глаза — бирюзовые, большие, наивные. На сестрицу мою чем-то похожа, да.

Кукла куклой.

Резко выдохнув, я перешагнула через порог, буркнула нечто приветственное и решительно прошествовала к свободной кровати, больше не обращая на девицу никакого внимания. То, что мы будем жить в одной комнате, еще не значит, что мы должны общаться. Это правило я накрепко уяснила в родном доме, и скажи кто-нибудь, что я не права, — ни за что бы не поверила. К тому же… Подруг у меня никогда не было. Дочки разномастных аристократов, толпившиеся возле старшей сестрицы, меня побаивались (каюсь, однажды перегнула палку, едва не оставив без кос особо наглую девицу), а служанки не горели желанием общаться с царевной, опасаясь нагоняя.

Соседка тоже не спешила знакомиться. Она сидела на кровати с ногами, уютно закутавшись в плед, и изредка бросала на меня настороженные взгляды, которые я с успехом игнорировала. Ха, да за свою не столь длинную жизнь и не таких взглядов удостаивалась! За этот сумасшедший, бесконечно долгий день я изрядно вымоталась, а потому, поспешно сбросив верхнюю одежду и забравшись под одеяло, оказавшееся неожиданно легким и теплым, немедленно провалилась в глубокий сон, и не было мне никакого дела ни до всяких девиц, ни до их непонятных взглядов. Да что там девица — пожалуй, сейчас мне не помешал бы даже василиск.

Утро выдалось прохладным. Я зябко ежилась, плотнее кутаясь в плохонький плащ, и то и дело зевала, тем не менее пытаясь изгнать из мыслей соблазнительные воспоминания о подушке и одеяле, все еще хранивших столь желанное тепло. Несмотря на более чем спокойную ночь и глубокий сон без сновидений, я не выспалась. Совершенно. Это обстоятельство не могло прибавить оптимизма, и перспективы, еще вчера казавшиеся достаточно радужными, таковыми уже не представлялись.

Слабым утешением служило то, что в столь ранний час да еще в неуютной аудитории я была не одна, а в компании шестерки таких же невыспавшихся и угрюмых парней и девушек. Мои одногруппники. То бишь — будущие некроманты. Классические. А что? Здесь и сейчас в это вполне можно было поверить. Даже я ощущала в себе нечто зловещее и необъяснимое, подозреваю — классически некромантское. Если нас планируют будить в такую рань все четыре года обучения, у меня есть шанс стать первоклассным специалистом.

Я клацнула зубами и тоскливо вздохнула, незаметно изучая товарищей по несчастью, благо что предусмотрительно заняла место в последнем ряду.

За первым столом, вплотную примыкающим к преподавательскому, сидела моя соседка. Волосы заплетены в аккуратную косу, руки дисциплинированно сложены на столешнице, осанка ровная… на диво примерная девица. Я еле слышно фыркнула и перевела взгляд на соседний ряд, где перешептывались белобрысый Алтэк и безупречно подходящая ему по масти девушка. На мгновение она обернулась, и я удивленно вскинула брови — да они, судя по всему, брат и сестра! Точно, и черты лица одинаковые, разве что у девушки они мягче, и волосы — светлые, кудрявые, непослушные, и смех — звонкий, задорный… Я завистливо вздохнула и поспешно отвернулась, зло ущипнув себя за локоть.

Рядом с близнецами сидел мрачный парень. Наш, буянский — высокий, широкий в плечах, светлоглазый, русые волосы перехвачены на лбу кожаным ремешком. Такого легко представить в жаркой кузне с молотом в руках и почти невозможно — в полнолуние на кладбище, чертящим ритуальную пентаграмму.

Я тихонько хмыкнула, подумав, что, видимо, не те сказки в детстве читала, и продолжила разглядывать одногруппников.

Передо мной, устроив вихрастую голову на тощей сумке, посапывал веснушчатый долговязый мальчишка, рядом с ним расположился еще один, темноволосый, в отличие от своего соседа — белокожий и аккуратно причесанный. Склонив голову набок, он, единственный изо всех присутствующих, прилежно конспектировал речь мастерицы Гилэнны, той самой, что я видела вчера в преподавательской. Силен, однако… Лично я потеряла нить беседы уже на десятой минуте лекции.

Битых полтора часа мастерица вдохновенно вещала о прелестях учебы, о новых горизонтах, каковые непременно откроются нам, о дверях, которые распахнутся перед особо настойчивыми. На этом месте меня передернуло. Чего-чего, а самостоятельных дверей мне хватило.

Дальше я уже не слушала, ибо поток красноречия и желание донести до нас все прелести будущей профессии у мастерицы Гилэнны оказались поистине неиссякаемыми, а возможности моего мозга, отвечающие за осмысление и переработку новой информации, — весьма ограниченными.

Очнулась я лишь тогда, когда цепкий взгляд мастерицы почти физически впился в меня. С трудом вернувшись в реальность, я не сразу поняла, что ей нужно.

— Как вы успели заметить, ребята, у нас появилась новенькая. Виорика… э-э… — приподняла брови мастерица, выжидательно глядя на меня.

— Ар’Лейт, — подавив тяжелый вздох, сказала я. Интересно, из каких соображений царь-батюшка повелел вписать в документы фамилию моей беглой матушки?!

— Хорошо, Виорика, расскажи, из какой ты семьи, — терпеливо, словно маленькому ребенку, улыбнулась мастерица Гилэнна.

Да уж, кажется, я умудрилась выставить себя не в самом лучшем свете.

— Сирота я, — соврала я, почти не чувствуя по этому поводу никаких угрызений совести.

Да и с чего бы! Папеньке до меня, младшей дочери, не было ровным счетом никакого дела. Сытая, обутая-одетая — ну и слава богам. Обычно царского внимания моя скромная персона удостаивалась после очередной выходки. Только тогда папеньку озаряло, что у него есть я. Он даже имя мое не сразу вспоминал, а когда все-таки вспоминал, то произносил столь неуверенно, что я сразу понимала — боится, что ошибся. Но я на него, честно сказать, не в обиде. Злится-то он не на меня вовсе, а на матушку, что сбежала от законного мужа, когда я была еще совсем крохой. А меня угораздило пойти в нее и внешностью, и нравом, и магическим талантом. Потому-то и предпочитал Всеслав Градимирович как можно реже видеть меня, дабы не бередить душу. Сестрица старшая и раньше-то не особо со мной общалась, а уж после замужества и вовсе замечать перестала, близнецов окружающие люди интересовали прежде всего как объекты шуток — или же те, на кого можно свалить вину за них, а старшего брата, по моему глубочайшему убеждению, волновала исключительно его собственная особа и то впечатление, которое оная производит на разномастных девиц. Думаю, если бы кто-нибудь сказал ему, что у него есть сестры и братья, он бы очень сильно удивился и благополучно забыл об этом непримечательном факте. Сестры, а тем паче братья — не дворянские дочки, приведенные строгими отцами на веселый пир, перед ними хвост не распушишь, так какой с них прок?

Я передернула плечами, заметив сочувствующий взгляд своей соседки, и постаралась принять гордый и независимый вид. Смутившись, мастерица не рискнула больше задавать вопросы, а чуть позже наконец-то разрешила нам покинуть аудиторию.

Студенты, заметно оживившись, потянулись к выходу. Я шла позади всех, уныло думая о том, что как-то неправильно началась моя новая жизнь. Да и можно ли построить ее на лжи, будь она хоть сто раз невинной и похожей на правду?