Хрипло взвизгнув, машина встала у обочины. Шатаясь, я кое-как прошла через вращающуюся дверь, и, когда протянула охраннику удостоверение, он спросил, все ли со мной в порядке, но я отмахнулась от него, заявив, что все хорошо.

— Господи, Натали, что ты тут делаешь? — изумилась Блэр, когда я вышла из лифта. — Ты бледная, как привидение.

Очевидно, зря я не воспользовалась румянами.

— Со мной все хорошо. Где Кайл? Где Дуприс? Она вернулась из Нэшвилла? — Я склонила голову набок, ища их взглядом. Лучше ему не воровать мою славу.

Блэр кивнула, глядя в сторону кабинета сенатора.

— Да, она вернулась, и он у нее, — опустив глаза, продолжала, — но не думаю, что тебе туда нужно.

Не обращая на нее внимания, я повернулась на каблуках черных туфель и открыла дверь как раз посреди резкой обличительной речи сенатора.

— Нам нанесли сокрушительный удар, черт побери! Его жене все сочувствуют, и все поняли — это наши выходки! — увидев меня, она остановилась. — Натали, вы что тут делаете? Сейчас не время. Слишком много всего произошло. Я так полагаю, вы видели газеты?

Во рту у меня пересохло, и я посмотрела на Кайла, но тот сосредоточенно рассматривал свои ладони. Скосившись на меня, пробормотал: «Отличная работа», после чего уставился в пол.

— Я видела газеты, да, поэтому и пришла. Никто не отвечает на мои звонки. — Внезапно меня затошнило сильнее, чем до этого, и, чтобы не упасть, я вцепилась в свободный стул за спиной Кайла.

— Мне кажется, вам пора домой, — сказала Дуприс твердо, скрестив руки на груди. В ней было никак не больше ста шестидесяти сантиметров роста, но держалась она с таким величием, будто была трехметровой. Даже вне рабочего места Дуприс излучала силу. И власть. Можно было только мечтать быть на нее похожей, потому что ее аура давала понять — похожей на нее вы никогда не станете. Она была, пожалуй, самой красивой из женщин-сенаторов, исправно подкрашивала светлые локоны в салоне, и за шесть лет я ни разу не видела ее без макияжа. К тому же природа наградила ее острыми скулами, поэтому ей не было необходимости их подчеркивать.

— В чем проблема? — спросила я сконфуженно. — Это ведь хорошая новость. Удача повернулась к нам лицом.

— Это вы разгласили информацию о Тейлоре? Телефоны звонят, не переставая, и, честно, я вне себя от бешенства. Вы должны были со мной посоветоваться. — Она расхаживала туда-сюда за столом в замысловатых резных узорах, из-за которого попала в беду.

— Вы сказали, что ни о чем не хотите знать. Сказали, я могу поступать, как считаю нужным. — Я помолчала, чтобы до нее дошло. — И потом, я так и не вижу проблемы! Мы должны были представить Тейлора плохим парнем. Мы это сделали. Конец. Мы победили.

— Нет, Натали, мы не победили, — отрезала Дуприс и указала мне на стул, на который я немедленно рухнула. — Это. Настоящий. Облом. Это. Никуда. Не годится. Уж здесь вы могли бы посоветоваться. Лично мне глубоко насрать, с кем спит Тейлор, но мне совсем не насрать, что его жена возглавляет борьбу против рака и люди хотят ее поддержать. Знаете, сколько звонков я получила в это утро от людей, которые говорили мне одно и то же: если Тейлор потеряет первенство, Сюзанна потеряет волю к жизни? Потому что ей незачем больше жить. Именно так, слово в слово, мне сказали трое из позвонивших.

Вот она, моя слава, подумала я. Вот куда она отправляется. Прямо в сортир.

— Об этом я не подумала, — сказала я совсем не так уверенно, как мне хотелось бы. Желудок поднялся к самому горлу. Я не завтракала, поэтому была уверена, что тошнить меня не будет, поскольку нечем. Холодный пот выступил на шее, пальцы заболели так, словно готовы были оторваться от ладоней.

— Совершенно верно! — Сенатор взметнула руки в воздух и, перестав расхаживать, указала на нас. — Кайл, разберитесь со всем этим. Натали, отправляйтесь домой. Кайл позвонит вам, если ему будет нужно, но я считаю, вам лучше держаться от этого в стороне. Вы и так достаточно нам навредили.

Кайл затряс головой и яростно сжал кулаки.

— Нет, — сказала я твердо, поднявшись со стула. — Это моя идея, моя вина, мне и выходить из положения. Я начала, я и закончу.

— Ничего подобного, — прошипела Дуприс. — Идите. Домой. Немедленно. Держитесь. От этого. В стороне.

Как будто мне было десять и она отправляла меня в мою комнату за плохое поведение.

Я хотела возразить, хотела напомнить, как в прошлом вытаскивала ее из худших передряг, и о том, что у нас все равно на семнадцать процентов больше и, когда все уляжется, этот потаскун уже не сможет сделать политическую карьеру, но прежде чем успела что-то возразить, изо всех сил метнулась к ее столу за бамбуковой корзиной для мусора. Но не успела. Меня вырвало прямо на дорогущие туфли «Джоан энд Дэвид».

— Я и сам бы не смог сказать лучше, — заметил Кайл, направляясь на кухню за бумажным полотенцем.

Сидя на кремовом ковре, впитывавшем следы рвоты, я подняла глаза на сенатора.

— Идите домой, Натали, — повторила она твердо. — Займитесь собой. Хватит с вас работы.

— Я так полагаю, проект по контролю рождаемости мы сейчас не будем обсуждать? — Я закрыла глаза.

— Обсуждение закончено. Впрочем, никакого обсуждения и не было, — сказала она, выходя из кабинета.

К тому времени как меня перестало мутить (в прямом смысле) и я включила телевизор, Тейлор уже сожрал наши пять процентов.

Глава шестая

...

Дорогой дневник!

Это полное дерьмо, дорогой дневник. Моя жизнь — полное дерьмо. Я знаю, мне должно быть стыдно из-за Тейлора, но знаешь что? Мне не стыдно. В моей работе все средства хороши. Кайл это знает. Дуприс, конечно, тоже это знает. Как они меня отблагодарили? Наплевали на меня, выбросили на помойку. Вот что я тебе скажу, дневник, — пошли они в задницу.

Похоже, остались только мы двое, дневник. Готов к такому повороту? Ну, может быть, не только мы двое. Салли вчера выслушала меня, мерзавку, но было очевидно — она с моей тактикой не согласна. В том году вроде бы она брала интервью у Сюзанны Тейлор и считает ее нормальной теткой. Так и сказала: «Сюзанна нормальная тетка, ей не все равно. Думаю, она помогает многим женщинам в такой же ситуации, как у нее… — Тут Салли замолчала и посмотрела на меня. — Как у тебя». По правде сказать, дневник, меня это задело, потому что мне не особенно приятно, когда меня сравнивают с другими жертвами рака, но все равно Салли меня слушала, и даже, кажется, не сильно осуждала. Поэтому мне кажется, дневник, остались только мы трое. Может быть, это не так плохо.

К тому же тот факт, что с работы мне больше не звонят, вообще-то на пользу той культурной программе, какую я себе наметила. Знаю, ты удивишься, но моя первая охота на мужчину прошла без сучка без задоринки. Ха! Я же тебе говорила — не волнуйся!

На следующий день после всех этих событий я позвонила Колину, чтобы получить ответы на свои вопросы. В моих планах позвонить им всем — нечего смеяться, мой список не такой уж и длинный, чтобы я не успела всех обзвонить к тому времени, как останусь без грудей и перейду на другую сторону.

Колин, вполне понятно, удивился моему звонку. Мы расстались как раз перед школьным выпускным. За пять месяцев до этого он лишил меня девственности, хотя, если совсем честно — я ведь должна быть абсолютно честной, поскольку я одна это и читаю, — я очень легко с ней рассталась. Он по-прежнему жил в Брин-Мар, к телефону подошла его жена. Господи, надеюсь, она не стала особенно задумываться, что за странная женщина звонит в обеденное время. Колин вряд ли стал бы ей изменять; думаю, из всех шести он самый верный. Высоко ставит планку, и все такое.

Когда он спросил, почему я звоню, я объяснила — хочу кое-что для себя выяснить и надеюсь, что он может хотя бы частично ответить на мой вопрос. Я не сказала ему о раке, но, думаю, он и так знал — услышал в числе прочих городских сплетен. Поэтому когда Колин, помолчав, спросил, как я себя чувствую, подчеркивая «как», я поняла — он все знает. Я постоянно слышу, как люди выделяют голосом первое слово, и вижу, как они опускают глаза и качают головой, справляясь о моем здоровье безо всякого желания получить подробный ответ. Знаю, знаю, и Дженис, и Салли сказали мне — людям непросто говорить о раке, как и о смерти. Но разве они умрут (прошу прощения за эту метафору), если заговорят о том, что сейчас для меня — самое важное? Впервые в жизни, поскольку сенатор не отвечает на мои звонки, а от Кайла не было новостей уже два дня, самое важное для меня — болезнь, и никто не хочет знать о ней, но все подчеркивают свое «как».

Но я отвлеклась. Колин все знал, но мы не стали это обсуждать. Вместо этого я спросила, почему мы не остались вместе на всю жизнь, как хотели в выпускном классе, когда занимались любовью, не раздеваясь, в темно-зеленом «Вольво» и верили, что от результатов экзаменов зависит вся наша жизнь; и он ответил:

— Натали, мы и не собирались этого делать. Я имею в виду — ведь мы оба понимали, что после школы ты отправишься в Дартмутский колледж, в крутой Дартмутский колледж, а я останусь далеко позади и при большом старании окончу с приличными оценками универ Пенсильвании, а потом продолжу дело отца.

— Но разве мы не любили друг друга? — настаивала я. — Я любила тебя, я помню. Мне казалось, я все для тебя сделаю.

— Любили, — ответил он. — Но ты была на ступень выше меня, выше, чем мне бы хотелось. А я был куда ниже, чем хотелось бы тебе. И потом, школьные романы долго не длятся. Это все идеализм, которому ничего не мешает: ни тебе вопящих детей, ни неоплаченных счетов, ни работы. Мы просто наслаждались друг другом и думали — пусть все будет как будет. — Он помолчал. — Натали, здесь нет большого секрета. Иногда отношения и не должны ни к чему привести.

Это правда, подумала я. А потом вспомнила некоторые детали: в наше последнее лето вместе он старался вытянуть из меня какие-то обязательства, свидетельства нашей любви, словно хотел убедиться, что я не забуду его, как только уеду в Хановер. По правде говоря, чем сильнее он давил, тем больше я сопротивлялась. Мы тянули друг друга, как магниты. В августе, когда мы поздно ночью тайком пробрались к бассейну моих родителей, чтобы спастись от жестокой влажной жары и заняться любовью в радужных переливах огней патио, я уже начинала думать — я ничего к нему не чувствую. Я разлюбила его даже раньше, чем отправилась в Хановер. Я была, как сказал Колин, выше его. Может быть, я и сама так думала.

Поэтому, когда заплакал его двухлетний ребенок и жена позвала Колина, я поблагодарила его за честность, он велел мне заботиться о себе, и вот так закончилась история с Колином.

...

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Что происходит?

Кайл, я так и не получила от тебя ответа. За два дня отправила тебе четыре сообщения. Смотрю сводки — Тейлор всего на восемь очков позади. Почему ты не принял никаких мер по устранению последствий? Все еще можно исправить, но ты пускаешь ситуацию на самотек.

Нат.

...

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Пожалуйста, позвони мне

Кайл, от тебя по-прежнему ни слова. Пожалуйста, не вынуждай меня снова приезжать — не думаю, что кто-нибудь будет мне рад. Уже десять дней прошло — неужели нельзя поактивнее, ребята? Я скажу вам, что нужно сделать. Вы должны продвигать информацию о пожертвованиях Дуприс в фонды борьбы против рака. Ведь она же делала их, правда? Если нет, врите. За такой короткий срок журналисты все равно ничего не раскопают. По сравнению с Сюзанной Тейлор она для избирателей — сущий дьявол.

Нат.

...

От: Миллер, Натали

Кому: Ричардсону, Кайлу

Тема: Я еду к вам

Кайл!

Не хочу показаться высокомерной, но я все же твоя начальница. Какого черта ты меня игнорируешь? Осталась всего неделя, и нужно что-то делать. Хорошо. Если не хочешь врать о пожертвованиях в пользу больных раком, давай добьем репутацию Тейлора. Позвони Ларри Дэвису и выясни что-нибудь другое, не связанное с проститутками, демонстрирующее, какой он паршивый политик. Когда люди поймут, что проститутки — лишь одна из его слабостей, счет изменится в нашу пользу. Если я до середины дня не получу от тебя ответа, я приеду на работу. Не вынуждай меня опускаться до такого.

Нат.

...

От: Ричардсона, Кайла

Кому: Миллер, Натали

Тема: Впервые тебя услышал

Натали, остынь. Твои непрестанные сообщения и письма ни к чему. Я сейчас под давлением, сама понимаешь. Сенатор велела не мстить Тейлору, как бы ни увеличивались его рейтинги. Она думает, мы так сильно напортачили с этими шлюхами, — большое спасибо, теперь мне предстоит провести еще несколько чудесных недель, разгребая все это, — так что больше ни за что и браться не хочет.

Кстати, не знаю, говорил тебе или нет, но мне в самом деле очень жаль слышать о твоем диагнозе. Может быть, ты сейчас немного отвлечешься от работы и займешься чем-то поважнее?

К.Р.

Я застыла за столом, пораженная, и вспомнила, как Дженис во время прошлого сеанса сказала мне то же самое, что и Кайл, только не так завуалированно.