Элизабет Джордж

Наказание в награду

Тому, Ире и Фрэнку с благодарностью и любовью. Так или иначе, но мне повезло.

Где смысл мучения в тисках
Минувшего и грядущего?
Ведь разум, тщащийся постичь,
Что будет завтра,
Покой не обретет.

Руми [Мавлана Джалал ад-Дин Мухаммад Руми — выдающийся персидский поэт-суфий XIII в.]

Настоящее важнее будущего.
А что нового можно ожидать от прошлого?

Рабия из Басры [Рабия аль-Алавия аль-Басри — поэтесса, философ, писательница VIII в.; видная представительница басрийской школы аскетов.]

Часть первая

Декабрь, 15-е

Бейкер-клоуз

Ладлоу, Шропшир [Ладлоу — город в Шропшире, недалеко от границы Англии и Уэльса; с 1489 по 1689 г. являлся неофициальной столицей Уэльса.]

Снег в Ладлоу пошел к вечеру, когда большинство жителей заканчивали мыть посуду после обеда и готовились усесться перед телевизором. По правде говоря, в городе после наступления сумерек было не так уж много развлечений — или ты включаешь один из телевизионных каналов, или отправляешься в паб. Но так как Ладлоу за долгие годы превратился в город, населенный в основном пенсионерами, которых интересовали покой и возможность пораньше улечься в постель среди средневековых зданий и мощенных булыжником переулков, в нем мало кто жаловался на недостаток увеселений.

Как и многие другие жители города, Газ Раддок тоже заканчивал с мытьем посуды, когда впервые заметил снег. Он стоял перед раковиной, окно за которой смотрело прямо в темноту. И видел он в нем в основном свое собственное отражение и отражение старика, который орудовал чайным полотенцем рядом с ним. Но вот свет в узком садике на заднем дворе осветил падающие снежные хлопья. И через несколько минут то, что сначала казалось легким снежком, превратилось в настоящую снежную завесу, которая колебалась на свежем ветру и в какой-то момент стала похожа на кружевную оконную штору.

— А он ведь мне совсем не нравится, доложу я вам. Хотя и пользы от него немало.

Газ взглянул на своего помощника по уборке. Он не думал, что старик говорит о снеге, — и понял, что прав, когда заметил, что Роберт Симмонс смотрит не на снег за окном, а на ершик для мытья посуды, которым Газ мыл тарелку.

— Сплошная антисанитария, — продолжил Симмонс. — Говоришь, говоришь тебе об этом, а ты все не хочешь его сменить.

Газ улыбнулся, но не старому Робу — он всегда думал о своем компаньоне именно как о «старом Робе», как будто где-то в доме был еще и «молодой Роб», — а своему собственному отражению в окне. И обменялся с Газом в окне понимающим взглядом. Роб жаловался на ершик каждый вечер, и каждый вечер Газ объяснял ему, что использовать ершик гораздо гигиеничнее, чем наполнять раковину мыльной водой и полоскать в ней стекло, фаянс, столовые приборы, горшки и сковородки, притворяясь, что вода чудесным образом очищается всякий раз, когда в нее погружают новый предмет сервировки.

— Лучше этого только посудомоечная машина, — говорил в таких случаях Газ, не прекращая орудовать ершиком. — Стоит вам сказать только слово, Роб, и я ее вам достану. Легче легкого. Я даже сам установлю ее.

— Ха, — отвечал обычно Роб. — Без этой штуки я дожил до восьмидесяти шести и пока не собираюсь сдаваться, так что, думаю, в могилу сойду без нее. Все эти новомодные штучки — ха!

— Не забывайте, что у вас есть микроволновка, — напоминал ему Газ.

— Это совсем другое дело, — раздавался резкий ответ.

А если Газ спрашивал, почему наличие микроволновки чем-то отличается от обладания посудомоечной машиной, то ответ всегда был один и тот же: «Потому»; при этом Роб пожимал плечами и фыркал. На чем дискуссия заканчивалась.

Газу было все равно. Поваром он был никудышным, так что посуды для мытья обычно было совсем мало. Вот и сегодня на обед у них был печеный картофель в мундире с чили кон карне [Блюдо мексиканской и техасской кухонь. Название взято из испанского языка и означает буквально «чили с мясом».] быстрого приготовления и салат со сладкой кукурузой. Основное блюдо было разогрето в микроволновке, при этом даже консервный нож не понадобился — на банке имелось специальное кольцо. Так что вымыть надо было всего две тарелки, деревянную ложку, столовые приборы и две кружки, из которых они пили чай.

Со всем этим Газ мог справиться и сам, но старый Роб любил ему помогать. Старик знал, что его единственная дочь, Эбигейл, звонит Газу раз в неделю, дабы получить отчет о том, как поживает ее папочка. Так что Симмонс хотел, чтобы Газ сообщал ей: он находится в такой же отличной форме, как и в тот день, когда Газ переехал к нему жить. Но даже если б звонки Эбигейл не были непременной частью их совместной жизни, Газ подозревал, что старый Роб все равно настаивал бы на том, что он должен помочь. С самого начала это было тем непременным условием, на котором он согласился допустить постороннего в свой дом.

После смерти жены Роб в течение шести лет жил один, пока его дочь не решила, что он стал все забывать. Ему необходимо было два раза в день принимать лекарство; кроме того, существовала опасность, что он может неожиданно упасть, а рядом никого не окажется. Эбигейл объявила, что ей нужен кто-то, кто будет ухаживать за папочкой, и когда Роб оказался перед выбором — или разделить свой дом с одним из тщательно подобранных незнакомцев, или переехать из Ладлоу к Эбигейл, ее четырем детям и мужу, которого он невзлюбил с того самого первого раза, когда тот показался на пороге дома, чтобы пригласить его единственную дочь в клуб в Шрусбери, он ухватился за идею компаньона, как за спасательный жилет.

Газ Раддок — при рождении ему дали имя Гэри — оказался этим самым компаньоном. У него была еще одна работа в качестве полицейского общественной поддержки [Или ПОП — вспомогательный персонал, выполняющий ограниченные полицейские функции.] в Ладлоу, но этим он занимался в основном в течение дня, а так как при обходе своего участка пользовался велосипедом, на манер бобби [Так в Англии называют патрульных полицейских.] из 20-х годов, то легко мог в случае нужды навещать старого Роба и днем. Для Газа возможность такого совмещения была просто идеальной — муниципальная зарплата была нищенской, а совместное проживание с Робом в качестве его компаньона давало ему не только крышу над головой, но и небольшой доход.

Когда Газ уже протирал сушилку, а Роб раскладывал полотенце на вешалке над плитой, где оно должно было высохнуть, зазвонил мобильный Газа. Тот посмотрел на экран, чтобы выяснить, кто звонит, но, заметив взгляд, который Роб бросил на него, решил проигнорировать звонок. Они жили вместе достаточно долго, так что Симмонс знал, что должно последовать за звонком. Вечерний звонок обычно означал нарушение всех их планов.

— Сейчас уже начнутся «Танцы со звездами», — напомнил Роб, называя свою любимую телепередачу. — А по Скай [Один из каналов британского телевидения.] будет фильм с Клинтом Иствудом. Тот, с чокнутой женщиной.

— А разве они не все чокнутые? — Газ решил не брать телефон, а подождать сообщения. Сейчас главным для него было усадить Роба перед телевизором с пультом управления в руках.

— Ну, не так, как эта, — ответил старик. — Это про ту девицу, которая хочет, чтобы для нее по радио передали песню. Да ты знаешь этот фильм. А потом она решает, что Клинт Иствуд ей подходит — то ли у них что-то уже было или что-то в этом роде, я уже не помню, но только мужчины становятся дураками, когда дело доходит до женщин, как думаешь? — и она проникает к нему в дом и режет в клочья его одежду.

— «Сыграй мне перед смертью» [Фильм 1971 г., режиссерский дебют Клинта Иствуда.], — подсказал Газ.

— Так ты его помнишь?

— Еще бы. После этого фильма я вообще не могу смотреть на женщин.

Старый Роб рассмеялся, но его смех быстро перешел в кашель, который не понравился Газу. Симмонс курил до семидесяти четырех лет, пока ему не сделали коронарное шунтирование четырех сосудов, после чего он наконец решил отказаться от зелья. Но это не значило, что после шестидесяти лет курения у него не могли развиться рак или эмфизема.

— С вами всё в порядке, Роб? — уточнил у него Газ.

— Естественно. А почему нет? — Старый Роб одарил его сердитым взглядом.

— Это я так просто, — ответил Газ. — Давайте-ка я усажу вас перед телевизором. Может быть, сначала зайдете в туалет?

— Ты это о чем? Я и сам знаю, когда мне надо по-маленькому, парень.

— А я и не говорю, что не знаете.

— И когда мне понадобится, чтобы кто-то расстегнул мои…

— Я все понял, — с этими словами Газ прошел за пожилым джентльменом в гостиную, располагавшуюся в передней части дома. Ему не очень понравилось то, как Роб клонился набок при ходьбе, и то, как он оперся рукой о стену для поддержки. Ему обязательно надо ходить с палкой, но этот старик был невозможным упрямцем. И если палка ему не нравилась, то любое упоминание о ней заставляло его кричать не своим голосом.

Добравшись до гостиной, старый Роб опустился в кресло. Газ зажег электрический камин, задернул оконные шторы и, разыскав телевизионный пульт, включил канал, по которому должны были идти «Танцы со звездами». Пять минут до начала — достаточно времени, чтобы приготовить «Олватин» [Питательный шоколадно-молочный напиток, приготовляемый из одноименного порошка.].

Ночная кружка Роба стояла на своем месте на буфете — она была украшена переводной картинкой с изображением его внуков, собравшихся вокруг Санта-Клауса. От постоянного мытья краски выцвели, а на завитке из плюща и остролиста, служившем ручкой, виднелись сколы. Однако старый Роб и слышать не хотел о том, чтобы пить свой «Олватин» из какой-либо другой кружки. Он всегда много жаловался на своих внуков, но Газ очень скоро понял, что старик их просто обожает.