Все замерли, молча пытаясь осмыслить эти новости — как невероятные, так и пугающие.

— С боем взял? — повторил наконец Лютомер. — Он с войском идет?

— С огромадным! Тьма-тьмущая… люди говорят.

Лютомер и Богоня переглянулись, будто спрашивая один другого: что это может значить?

Вспоминалось, как в начале минувшего лета в Ратиславль приехали вятичи во главе с княжичем Доброславом. Они ездили к кривичам-смолянам просить помощи и защиты от хазар, но узнали, что князь Велебор умер, а его место заняла дочь Избрана, провозглашенная княгиней днепровских кривичей. Эти вести еще тогда весьма всех удивили, но у угрян нашлось довольно своих забот, и они почти забыли о смолянах. А напрасно. За недолгое время — неполный год — на берегах верхнего Днепра случилось немало важных событий [Об этом в книгах «Лес на Той Стороне» («Лесная невеста» и «Лесная невеста. Проклятье Дивины»).].

— Зимобор… — хмурясь, повторил Богорад. — Это ведь Велеборов старший сын. Да, помню, двое у него было: Зимобор и Буяр.

— А мы думали, он умер! — Богонин сын, Любош, в удивлении сдвинул шапку на ухо. — Раз уж сестра на стол села…

— Куда же Избрана делась? — спросила Лютава.

Ответить никто не мог.

— Выходит, Зимобор Велеборович с того света воротился, а сестра туда отправилась, — произнес Лютомер. — Идет к нам старший князь за своей данью.

— А чего же сам-то сюда? — всплеснул руками Богорад. — И к чему городки разоряет? Или решил, что мы от смолян отложиться задумали?

— Вот мы и выясним. Пошли! — Лютомер махнул рукой поводникам, чтобы трогались в путь.

Все невольно ускорили шаг. Лютомер хмурился. Река Жижала входила во владения угрянских князей, и по давнему уговору дань с нее собирали они. Смолянские князья сюда не ходили. Если все сказанное отроком правда, выходит, новый смолянский князь нарушил уговор. Другое дело, если он, заняв отцовский стол, собирается объехать все подвластные земли — посмотреть их и показать себя. Но о таких поездках предупреждают заранее. И уж точно не берут с боем городцы, не убивают собственных данников.

Помня нрав Оклады, Лютомер не удивился бы, если бы оказалось, что тот первым стал нарываться на ссору. Но чтобы выяснить, как все было, требовались более надежные свидетельства. Лютомер надеялся, что в Доброхотине, городце в устье Волосты, он найдет людей, видевших смолян своими глазами. До Жижалы оттуда оставался всего лишь переход.

Но как бы там ни было, разбирать и улаживать это дело со смолянами ему — старшему сыну и наследнику Вершины.

— Лют! — вдруг окликнула его сестра.

Лютомер обернулся. Сидя в санях, Лютава смотрела на него огромными глазами — переменившаяся в лице и явно потрясенная некой пришедшей мыслью.

— Что ты?

— А как ты думаешь… ты не думаешь… а что, если… — она никак не могла справиться с собой. — А что, если это он!

— Кто — он?

— Князь Зимобор! Мой… кого мне обещали!

Лютомер сбился с шага и протяжно просвистел. Уж не явился ли молодой князь Зимобор в землю угрян за невестой?

* * *

В такое тревожное время боярин Держигость расставил дозоры, и приближение Лютомеровой дружины обнаружили заранее. Когда она, уже в густых сумерках, приблизилась к городцу Доброхотину, у ворот вала их уже встречал сам Держигость и его люди: родичи боярина и старейшины селища. Немало народу толпилось поодаль: всем хотелось знать, кто приехал и что теперь будет. Но поскольку дружина пришла с верховий Угры, вражеской она быть не могла и народ не испугался.

Боярин Держигость был еще не старый, моложе сорока, крепкий мужчина с продолговатым лицом, основательными чертами и густой бородой. На нем был хороший кожух, крытый крашеной желтовато-бурой шерстью, а за тканый пояс он засунул топор в кожаном чехле — не столько ради надобности, сколько ради успокоения народа.

— Будь жив вовек, Вершиславич! — Узнав Лютомера, он пошел навстречу. — И ты, Богорад! Да вы никак знали, если целой дружиной снарядились?

— Что у вас слышно? — Лютомер подошел к нему. — Встретили твоего отрока: говорит, смолянский князь войной идет?

— Войной не войной, а Верховражье он с боем взял, — кивнул Держигость. — Прибежали к нам вчера в ночь люди оттуда.

— Что за люди? Показывай.

— Да ваши же! — усмехнулся Держигость. — Родичи.

— Наши родичи? — не поверил Богорад. — Они-то здесь откуда?

— Вам виднее. Княжий родич Толигнев и жена меньшая Вершинина. Жену-то я впервые вижу, а Толигнева давно знаю.

— А ну… — Богорад переменился в лице.

С одной стороны тянулись дворы селища, где и жили доброхотинцы, а с другой темнели валы городца. Держигость повел пришедших за вал, в длинную избу-обчину, где уже устроились беженцы из Верховражья. Людей там было немало: десятка два. Горело несколько лучин. Войдя, Лютомер сразу увидел среди сидевших у стола старого знакомого — Толигу. Тут же рядом кто-то охнул; Лютомер обернулся и обнаружил Замилю.

— Вот вы где! — закричал Богорад, устремляясь вперед. — Толига! Сукин ты хрен! А мы гадаем, куда тебя и бабу встрешники унесли! Что, и Хвалис здесь где-нибудь?

Он огляделся, но смуглого лица второго Вершининого сына не приметил.

Толига в изумлении встал, переводя взгляд с одного знакомца на другого. Замиля тоже вскочила и прижалась к стене. Рукой она прикрыла нижнюю часть лица, словно пытаясь сдержать крик, в больших черных глазах плескался ужас.

Обе стороны были потрясены этой встречей: увлеченные последними событиями и мыслями о смолянах, друг о друге они забыли.

— Как ты сюда попала? — воскликнула Лютава и снова огляделась. — А Мируша где?

— Где Хвалис? — Лютомер подошел к Замиле ближе, и она сделала такое движение, будто надеялась всползти по стене под кровлю. — Вы ведь поехали к нему? — Он перевел взгляд на Толигу.

— Откуда они здесь взялись? — Богорад посмотрел на Держигостя.

— Говорю же: из Верховражья приехали. Эти — дня три назад, а Трескун со своими — вчера к ночи. Он и сказал, что там битва была. А вы и не знали?

— Хвалис в Верховражье? — спросил Лютомер у Толиги.

— Нет, — наконец подал голос тот. — Нет его там.

— А где?

Тут Замиля опомнилась.

— Я не знаю, я ничего не знаю! — громко запричитала она, будто хотела быть услышанной всем Доброхотином. — Горькая моя судьба! Мой несчастный сын! Я не знаю, не знаю, где он сейчас! Я искала его! Я пустилась искать его, потому что мой муж не мог… стал опасен… мог погубить меня, а где искать защиты бедной женщине, как не у своего сына, единственного мужчины, который жалеет ее! Мой сын! Где же ты? Приди и защити твою мать, которой везде грозит гибель!

Она закрыла лицо руками и разразилась громкими пронзительными рыданиями.

— Прекрати! — резко осадил ее Лютомер, и хвалиска замолчала. — Толига! Вы из Верховражья? Что там происходит? Это вы рассказали, что смолянский князь Зимобор разоряет нашу землю?

Лютомер и Богоня прошли к столу и сели. И Толига наконец рассказал, что случилось. Он и правда привез Замилю с дочерью в Верховражье, где надеялся найти Хвалиса. Но позже Хвалис уехал, а вскоре после того пошли слухи о приближении по Жижале полюдья нового смолянского князя, который сам пришел за данью туда, где всегда собирали ее только угрянские князья. С низовий Жижалы приехали беженцы, искавшие защиты у Оклады и тем самым его предупредившие. Кое-кто из этих людей явился сюда вместе с Толигой, и Лютомер сам выслушал их. По их словам, смолянский князь брал именно столько — двадцатую часть от их годовых прибытков, сколько ему и причиталось. Только собирал свою долю сам, не дожидаясь, пока ему ее привезут в Смолянск, и попутно угрянам приходилось давать корм его дружине. Тем, кто подчинялся добровольно, смоляне зла не делали. Тем не менее Оклада отверг требования и решил затвориться в городце. Видя такой оборот дела, Замиля потребовала, чтоб ее снова отвезли к сыну. И Толига быстро согласился, понимая, что у Оклады не много надежд устоять против целого смолянского войска, и вовсе не желая оказаться запертым в городце. Поэтому Замиля вновь пустилась в путь, прихватив самое ценное из своего добра. Амиры с ней не было — девушку оставили в семье Оклады в знак того, что «молодой князь Хвалислав» не отказывается от уговоров.

— То есть что же — она там со смолянами осталась? — спросила Лютава.

Амира все-таки приходилась ей сводной сестрой, и ее саму было не в чем упрекнуть.

— Какие же у вас уговоры? — Лютомер посмотрел на Толигу, дивясь оборотистости младшего брата. Не ожидал!

— Да вот… — Толига посмотрел на Замилю, — Мирушку, сестру вашу, за Окладиного сына сговорили.

О том, что сам Хвалис обручился с Окладиной дочерью, именовал себя уже почти что угрянским князем и в таком качестве раздавал лестные обещания, Толига предпочел умолчать.

Из всех, кто сейчас находился в Доброхотине, смолян своими глазами видели только Трескун и его родичи — жители верховражского селища. Когда смолянская дружина заняла селище, его обитатели большей частью укрылись в городце вместе с Окладой, иные разбежались по округе. Трескун тоже поначалу нашел прибежище на ближней заимке, выжидая, что будет. И ночью после прихода смолян сам Оклада со своей дружиной сделал вылазку и напал на пришельцев. Состоялась битва среди метели, когда никто почти не знал, где враг, а где свои, но к утру в городце были уже смоляне. Где Оклада, на тот час никто не знал, но само его исчезновение означало скорее всего гибель. Тогда Трескун пустился дальше и добрался аж до Доброхотина, надеясь, что на саму Угру с Жижалы князь Зимобор не пойдет.