Подлец, внезапно подумала она, и по телу прошла резкая судорога ненависти. Она взглянула прямо на Автора, глаза в глаза:

— Заманчивое предложение, но боюсь, за свою жизнь я успела позаботиться о достаточном количестве маленьких мальчиков.

Вечер окончился, Автор был посажен в такси. Кэролайн заперла главный вход в магазин, объехала вокруг — до задней двери — и затолкала в багажник своей большой семейной машины кучу пустых картонных коробок.

Добравшись до дому, она кое-как затащила коробки внутрь и застыла посреди гостиной, глядя на книжные полки. Она вспоминала день, когда Джек ушел. Он упаковал горные лыжи и клюшки для гольфа, и еще кастрюльку с толстым дном, которую купил, чтобы готовить ей ризотто. Он тогда вышел из дома, даже не взглянув на книжные полки. Она пошла вслед за ним, у крыльца стоял взятый напрокат фургон — когда это он научился брать напрокат фургоны, это занятие всегда сваливалось на нее? И тут она спросила, когда он заберет книги.

— Моя новая квартирка слишком мала. — Он, словно извиняясь, пожал плечами — раньше этот жест казался ей очаровательным. Потом сел в фургон и уехал.

Теперь Кэролайн стояла в гостиной и смотрела на книжные полки, а вокруг валялись пустые коробки. Она выдернула со средней полки четыре тома в одинаковых обложках — историю Гражданской войны. Отличная получилась дыра.

Через час Кэролайн закрыла четвертую коробку и выпрямилась. Спину ломило, плечи болели. Почти одиннадцать. Она прошла через кухню и вышла на заднее крыльцо. Середина октября, воздух уже прохладный, пахнет печным дымом и дождем, который скоро начнется. Кэролайн замерзла, надо бы вернуться в дом — там тепло. Или, по крайней мере, взять свитер, он прямо тут, на спинке кухонного стула. Но с соседского двора послышались тихие голоса, приглушенный смех.

Она помедлила, прислушиваясь. Все вокруг хорошо знают друг дружку, но недавно кто-то повадился залезать в чужие дома, так что теперь нужно повнимательнее приглядывать за соседскими участками. Она вслушивалась в голоса, пытаясь по ритму — слов не разобрать — догадаться, кто это. Ага, соседский сын-подросток с подружкой. Кэролайн было окликнула их, чтобы не напугать неожиданным появлением, но тут поняла, что и смех уже совсем другой, и голоса стали низкие, хрипловатые. Подростковые забавы сменялись взрослыми делами. Томный шепот становился все настойчивей, с тихим урчанием разъехалась «молния». Кэролайн замерла, прислонившись к дверному косяку.

Она дружит с его матерью. Парень всего на пару лет моложе Брэда. Кэролайн видела этого мальца сразу после роддома. Шум поднять, что ли, пусть прекратят. Или матери позвонить. Но она не двинулась с места. Что-то внутри ее удержало. О да, ей хотелось вслушиваться в долетающие до нее звуки этого соблазнительного ритма — один уговаривает, другая отвечает. Она их знает, эти звуки, ей их ужасно не хватает — вот так же, глубоко-глубоко внутри ей не хватает мужа и привычной жизни. Она услышала тихий стон, легчайший вздох.

В первый раз это случилось у них с Джеком в молодежном хостеле в Греции, двадцать пять лет назад. Она еще ни с кем до того не была, но ей не хотелось ему говорить: вдруг такой красавчик променяет ее на другую? По Европе шастает миллион девчонок с рюкзаками. Ее потянуло к нему с первой секунды — как только она его заметила. Все было совершенно ясно, не ошибешься. Она только что вошла в незаметный придел в церкви и вот так же остолбенела, когда увидала мозаичный потолок — сияние голубого и золотого, вселенная, созданная из стекла. Раньше она ничего такого не видела, от благоговения у нее дух перехватило. Почему воспоминания, как сувениры, нельзя унести с собой? А потом появился Джек — вошел, когда она уже собралась уходить, — голубые глаза и золотистые кудри. Ну вот, это ты, поняла она.

Джек пробрался в ее комнату в хостеле, когда остальные девчонки уже спали, прилег рядом, на узкую нижнюю койку, на согретый ожиданием матрас. У нее не было сна ни в одном глазу, так страстно ей хотелось усыпить соседок по комнате. Он легонько касался ее тела на скрипучей кровати, дотронулся теплыми пальцами до лба, у корней волос, погладил руки, которые она — она ли? — томно закинула за голову, пока он осторожно снимал с нее майку. Его руки проверили изгибы грудей, прошлись по ребрам, спустились к бедрам и замерли где-то пониже спины. Прижимаясь к нему, она подумала: «Зачем делать такие потолки из цветной мозаики в крошечных закутках, куда почти никто не заходит?»

У него снова было то же выражение лица, когда несколько месяцев тому назад он объявил, что уходит к другой женщине. Полное желания.

— Я люблю тебя, — сказал он тогда. — Но Алли — она еще молода и способна влюбиться. И я тоже хочу быть влюбленным.

После той ночи в хостеле Кэролайн и Джек путешествовали вместе, бродили куда глаза глядят по жарким улицам Афин, гуляли вдоль пляжей в сонных рыбацких деревушках.

— Поехали со мной, — предложил он, когда они вечером лежали на песке. Вдалеке виднелась кучка домов, гордо называющая себя городком. Он только что поступил в аспирантуру по экономике в Сиэтле, а Кэролайн настолько потеряла голову от любви, что готова была поверить в романтику вечно дождливого Сиэтла. Ей не хотелось возвращаться домой в Новую Англию, к семье, которая будет считать ее прежней. Она уже переросла саму себя, словно поезд, который обогнал машины на шоссе, стремясь к горам и долинам, ее семье неведомым и незнакомым. Сиэтл был для них отмытой дождем чистой доской — на ней можно было писать жизнь заново. И Кэролайн поехала с Джеком.

«С тобой я стала взрослой», — чуть не сказала она, когда он уходил, двадцать пять лет спустя. И ты тоже взрослый. Но, взглянув на него, она поняла, что это ничего не изменит. Возможно, в том-то все и дело.

Кэролайн стояла на заднем крыльце. Голоса уже затихли, слились с шуршанием листвы и еле слышными движениями рук — застегнуть рубашку, причесаться.

Кэролайн прислонилась к косяку двери и ждала, пока они уйдут, ждала, закрывая озябшее лицо руками.

— Есть работенка, — объявила Кэролайн новенькой сотруднице магазина, указывая на кипу коробок с книгами. Новенькая, Аннабель, милая и серьезная, как героини диккенсовских романов, еще не научилась сурово отвергать учебники, изрисованные желтым и зеленым фломастером, или категорически отказываться от покупки шестого экземпляра «Гордости и предубеждения» — им бы и трех вполне хватило. Пока что владельцы книг были ей интереснее, чем сами книги, поэтому Кэролайн притащила свои коробки задолго до смены Аннабель. Незачем ей знать, кому принадлежат книги на прилавке букинистического отдела.

Аннабель широко раскрыла глаза и с грустью поглядела на коробки.

— Что случилось, кто-то умер?

— Просто посмотри, сколько все это может стоить.

— Я за сегодня все не закончу, — заволновалась Аннабель. — Хозяин попросил меня заняться инвентаризацией новых поступлений.

— Не страшно. Они никуда не денутся. — Кэролайн отправилась к кофейному прилавку за чашкой кофе.

— Я так и думала, что ты сегодня работаешь. — Мэрион шагнула к подруге, сидящей за столиком.

— Беспокоишься обо мне?

— Возможно. И еще мне понадобилась одна книжка. — Мэрион держала в руках книгу. На обложке — фотография мужчины, плечи и руки в замысловатой татуировке. — Занимаюсь исследованием. — Она улыбнулась и присела рядом, не спуская глаз с Кэролайн. — Ты как?

— Вот там, на прилавке, куча коробок с книгами. Только не говори Аннабель, откуда они взялись.

— Прогресс.

— Похоже на то. Ощущение такое, будто трупы выношу.

— Но выносишь все-таки.

— Знаешь, что будет самое трудное?

— Летний домик?

— О, черт, о нем я даже не подумала.

Мимо прошла Аннабель со стопкой книг в руках.

Уже собравшись уходить из магазина, Кэролайн заметила, что Аннабель машет ей рукой из отдела новых поступлений.

— Я уже пару коробок просмотрела, пока меня сюда не позвали, — доложила она. — Там просто тонна книг по маркетингу. Если все прочесть, можно коровам молоко продавать.

Кэролайн кивнула и вышла. Книги Джека по маркетингу так долго были частью ее жизни, что она совершенно перестала обращать на них внимание. Только перекладывала с дивана на столик, с кровати на тумбочку, и все. «Десять способов продать все, что угодно». «Восемь главных качеств управляющего компанией». Такое впечатление, что у них в заголовке всегда есть число, словно до богатства можно досчитаться, как до сна, считая овец.

Джек не всегда был таким. Когда они познакомились, он мог часами рассказывать ей о том, что делает. Он восторгался тем, что гуманистическая психология способна на практике изменить человеческую жизнь. Широта охвата и сострадание — в таком ключе об экономике она никогда не думала. И ловила себя на мысли: если он умеет творить такие чудеса с цифрами, трудно даже представить, что он может вытворять в постели.

Шли годы, принося с собой перемены. Нечего притворяться, конечно, они оба изменились. Когда она забеременела, Джек стал ее поддразнивать — она так увлеклась постройкой гнезда, что, похоже, превратилась в птичку. Она стала царицей смет и малярных кистей, научилась наносить узоры по трафарету и прикупила кучу всяческих терочек, чтобы младенчик ел только свежеприготовленную пищу. Она заготовила стопку марлевых подгузников еще к шестому месяцу беременности, а в книгах интересовалась только героями, в честь которых можно было назвать будущего ребенка.