Я киваю и вдруг замечаю на его запястье татуировку. У меня сердце подпрыгивает и делает сальто. Я непроизвольно приближаюсь к парню и тяну его к себе за руку.
— Что это? — ошеломлённо восклицаю я и рассматриваю английскую букву V. — Откуда она у тебя?
— Полегче.
— Я спрашиваю, что это? — У меня, наверно, глаза выглядят дикими. Я смотрю на тату и едва сдерживаю внутренний вопль. — Что это значит? У меня похожая тату. Вот, смотри. — Я медленно засучиваю рукав больной руки и показываю Максиму W. — Но я не помню, откуда она у меня.
— Не помнишь? — Парень усмехается. — Как это?
Немного помолчав, я отрезаю:
— Неважно. Не твоё дело.
— В таком случае и это не твоё, — он опускает рукава свитера и ухмыляется. — Узнаешь у кого-нибудь другого в следующий раз.
— Неужели так трудно сказать?
— Да, трудно.
Я обиженно отворачиваюсь. Наконец я нахожу нечто из моей прошлой жизни, но мгновенно теряю.
— Чужачка, нужно идти. — Максим выходит вперёд и оглядывается по сторонам.
— Вообще-то меня Лия зовут, — отрезаю я. — Не чужачка, а Лия.
— Ясно.
— Попытайся запомнить.
— Попытаюсь.
Словно нахожусь рядом с куском металла. Он такой холодный, что к нему страшно приблизиться. Однако если пересиливаешь себя и прикасаешься — чувствуешь гладкую ровную поверхность, на которую можно опереться, за которой можно спрятаться.
Я иду, смотрю на Максима и нахожу его довольно высоким. По сравнению с ним я маленькая, низкая, тощая и слабая. Так и есть на самом деле. Волосы парень давно не стриг, черные пряди торчат в разные стороны, но почему-то смотрится это не слишком ужасно, просто поразительно. Обычно люди с такой прической выглядят нелепо.
— Хочешь просверлить глазами дыру в моей спине? — спрашивает на ходу Макс, и я смущённо опускаю глаза вниз.
— Тебе показалось.
— Разве?
— Да.
Парень снова усмехается.
— Почему ты ослушалась меня и вернулась? — через несколько минут спрашивает он, и мы сворачиваем.
Открывается вид на площадь перед вокзалом. Машины полицейских стоят только там, так что мы легко проходим с другой стороны незамеченными.
— Потому что я спасала свою сестру, — заученно отвечаю я.
— А она считает это спасением?
— Какая разница? — устало протягиваю я. — Потом скажет спасибо.
— А если не скажет?
— Хотя бы останется живой.
Макс приближается к чёрному BMW и открывает мне дверь.
— Сначала в больницу, потом домой.
Я удивлённо вскидываю брови и прикусываю губу.
— Что за чёрт? Почему ты такой вежливый? Откуда забота?
— Не задавай лишних вопросов, просто садись и поедем уже.
— Но я должна знать.
— Ты ничего не должна знать, — громче отрезает парень и проводит рукой по чёрным прямым волосам. — Есть вещи, которые делаешь, потому что делаешь. Не знаешь, почему, просто не можешь по-другому.
— Дай угадаю. Из жалости? — огрызаясь, протягиваю я и смотрю на Макса. Если бы он не был безмозглым придурком, он бы мне понравился.
— Да, — резко отвечает он. — Именно так. Из жалости.
Больше я не говорю ему ни слова.
Сажусь в машину. Мы молча едем до больницы, и я говорю, что найду родителей, они отвезут меня домой. Максим соглашается, уезжает, но я, не доходя до больницы, разворачиваюсь и иду к остановке. Ещё не хватало, чтобы мама с папой увидели вывих плеча!
Переживу как-нибудь.
Глава 3. Жизнь в стае полна приключений
Дверь мне открывает Лёша. Он выглядит уставшим и измученным. Вряд ли я смотрюсь лучше.
— Что с твоей рукой? — взволнованно спрашивает он, и я непроизвольно прижимаю локоть ближе к груди. — Тебя снова кто-то обидел?
— Нет.
— Что же произошло?
— Упала, — я выдыхаю и прохожу в квартиру. — Бежала от ментов, рухнула на землю и вывихнула плечо.
— Что? Убегала от полиции?
— Да. Жизнь в стае полна приключений.
Я подхожу к зеркалу, убираю назад волосы и ошеломлённо замираю. Только сейчас до меня доходит, что я не вернула Максу пальто.
— Тебя засекли?
— Не думаю. Я успела оторваться. — Я помалкиваю о моём спасителе, хотя в глубине души понимаю, что Максим меня именно спас. — Села на автобус и приехала домой.
— А что за пальто? — Лёша подозрительно щурится. — Пробежалась перед этим по магазинам?
— Астахов, что за допрос? — Парень помогает мне снять верхнюю одежду, и я, совсем без сил, двигаюсь в сторону зала. — Я вернулась? Вернулась. Жива? Жива. Значит, всё не так плохо.
— Лия, тебе нужно в больницу. Вдруг с рукой что-то серьёзное.
— И что мне сказать родителям? Мама, папа, я убегала от полиции и случайно вывихнула плечо?
Лёша протирает уставшее лицо.
— Лучше так, чем потом не чувствовать руку.
— Лучше никак, чтобы потом не получить от предков, — я киваю в сторону комнаты сестры и неуверенно поджимаю губы. — Как она?
— Со мной не разговаривает, — отрезает Лёша. — Сначала билась в истерике, даже пыталась выпрыгнуть из машины на ходу, но потом успокоилась. Наверное, устала.
— Мне не нравятся перепады в её настроении. То она готова всех растерзать, то впадает в апатию. Может, Карина принимает что-нибудь?
— Например?
— Ну я не знаю. Что сейчас модно среди малолеток? Таблетки, обезболивающее…
— О да. Ещё скажи, что твоя сестра наркоманка.
— Я не знаю, что сказать, — признаюсь я и медленно выдыхаю. Дышать по-прежнему тяжело, а плечо постепенно теряет чувствительность. Поначалу мне казалось, что не испытывать боль — отличный выход из положения, но сейчас я готова ощущать колики, резь, ноющую пульсацию, что угодно, лишь бы понимать, что моё плечо способно двигаться. — Я должна поговорить с ней.
— Уверена, что должна? — сомневается Астахов. — Карина вряд ли в настроении.
— Плевать. Если не поговорю с ней сегодня, поговорю завтра. Зачем тянуть?
Лёша помогает мне встать с дивана, и я благодарно киваю:
— Иди домой. Ты сделал всё, что мог.
— Не всё, раз ты еле ходишь, а твоя сестра заперта в комнате.
— Перестань, — я взъерошиваю волосы друга и улыбаюсь. — Спасибо, что не бросил Карину. Спасибо, что побыл с ней до моего прихода. А сейчас отдыхай. Я же вижу, какой ты уставший, меня мучает совесть.
— А она у тебя есть?
— Очень смешно! — Я подталкиваю парня к выходу и наблюдаю, как он одевается. — Езжай осторожно и не торопись.
— Хорошо, мамочка.
— Иди уже!
Я смеюсь, закрывая дверь. Астахов — не мой герой и не таинственный спаситель, а обычный человек со своими страхами и слабостями. При всём этом он остается моей единственной опорой. Кроме него, никто не знает о Карине и её проблемах. Так что тот факт, что он до сих пор с криками не убежал от меня, говорит о многом.
Я громко выдыхаю и подхожу к шкафчику. Достаю аптечку. Нахожу йод. Покрываю сеткой живот, край подбородка и плечо. Может, к утру станет полегче? Слава богу, завтра выходной.
Покончив со своей реанимацией, прячу аптечку и иду в комнату сестры. Не думаю, что удастся хорошо поговорить, но в глубине души я на это надеюсь.
Стучусь.
— Карина? — Сестра лежит в постели. Её спутанные волосы свисают с кровати. Они светлые, почти золотистые. Я мечтала о таких, но имею противоположность. — Ты спишь? — Она не отвечает. — Нам надо поговорить.
— О чём? — неожиданно хрипло протягивает она. — О том, что ты слишком много о себе возомнила?
— О том, почему я решила пройти инициацию вместо тебя.
— Мне неинтересно.
— Ты меня выслушаешь, хочешь этого или нет, — я включаю свет и сажусь рядом с сестрой на кровать. Карина не поворачивается, и я не вижу её лица. Но уже по голосу ясно: она плакала всё время, пока меня не было рядом. — «Стая», может, и кажется тебе хорошей компанией, а на самом деле это опасная банда. Люди причиняют вред своему здоровью, порой умирают. Зачем тебе так рисковать? Ради чего?
— Какая разница, что я делаю? — срывающимся голосом спрашивает она. — Это не твои проблемы!
— Ты ошибаешься. Всё, что касается тебя, касается и меня.
— Но почему? — Внезапно сестра резко поворачивается и смотрит мне в глаза так зло и с такой обидой, что мой живот сжимается и начинает болеть. — Почему ты вдруг решила, что имеешь право управлять моей жизнью? Это мой выбор! Моё желание! И мне плевать, что ты думаешь!
— А как же родители? — Я пытаюсь защититься. — Ты о них вспомнила? Они с ума сойдут, если узнают, где ты шляешься!
— Им не впервой сходить с ума, — ядовито протягивает она.
— Неужели?
— Может, ты забыла прошлый год, но это не освобождает тебя от ответственности. Папа с мамой не удивились, когда тебя привезли в больницу полуживой. Они знали, что рано или поздно лёд, по которому ты идешь, провалится у тебя под ногами, и ты сорвёшься в пучину.
— О чём ты говоришь? — Я смотрю в изумрудные глаза сестры, но вижу в них лишь злость и гнев. Ни намека на здравомыслие. — Не придумывай чушь!
— Чушь? Это ты не витай в облаках! Лия хорошая, Лия милая, Лия правильная и ответственная. — Карина фыркает и восклицает: — Бред! Пусть они и дальше обманывают тебя, себя, кого угодно. А мне надоело! Я не стану перед тобой отчитываться, потому что ты не лучше остальных!
Её слова обескураживают меня. Я в такой дикой растерянности, что не знаю, как реагировать.