Тянусь за телефоном, чтобы позвонить Лёше, услышать, что он нашёл Карину, и немедленно сбежать. Но вдруг все начинают медленно стучать ногами об асфальт. Как гром, удары эхом разносятся по парку, а у меня кровь стынет в жилах. Не удивлюсь, если мои глаза стали огромными от ужаса. Выпускаю из руки сотовый и осматриваюсь: я нахожусь в центре чего-то странного, опасного, необъяснимого. Разум кричит: «Уходи, Лия, уходи скорее!» Но сердце не позволяет ему взять верх, произнося тихо, но уверенно: «Останься. Ты именно там, где должна быть».

Эта «стая» подростков похожа именно на стаю. Их первобытное желание свободы, страсти, огня пугает и завораживает одновременно. Я чувствую, как мурашки пробегают по спине и загорается сердце внутри, а в глазах блестит азарт, адреналин. Внезапно ловлю себя на мысли, что соскучилась по такому чувству.

Только через несколько секунд мне приходит в голову: почему соскучилась, если раньше я никогда не испытывала подобного?

— Сегодня новый день, — неожиданно провозглашает мужской голос, и я поднимаю глаза, смотрю на будку рядом с костром. Там, на крыше, стоит высокий парень. Он в тени, поэтому я вижу лишь силуэт. — Новая ночь в нашем распоряжении. Как вы знаете, я не силён по части громким слов, поэтому не буду тратить время на опровержение сложившегося стереотипа, скажу одно: посвящение продолжается! — Толпа одобряюще кричит и вновь вскидывает вверх руки. — Наши новички готовы к новым испытаниям, ждут, когда придёт их время доказать свою принадлежность к стае! — «Стае»? Мне становится страшно от того, что мой выдуманный термин оказывается реальным названием этого сборища. — Не будем их томить! Два испытания позади! Нам предстоит ещё пять, а пока… — Парень замолкает, и толпа стихает вслед за ним. Он игриво улыбается, раскидывает руки в стороны, закрывает глаза и шагает с трехметровой будки вниз. Кто-то взвизгивает, я же хватаюсь пальцами за рот. Парень спокойно приземляется на ноги, встаёт и вновь одаряет всех очаровательно улыбкой. Языки пламени освещают его лицо, и теперь я понимаю, почему люди выкрикивают слово «шрам». — Не дайте ночи пройти зря.

Толпа вновь дико орет, а я не могу оторвать взгляд от огромного шрама на лице предводителя. Рана начинается около левого глаза и неровной, бесформенной линией идет вниз по щеке, подбородку, шее… Мне и в голову не приходит, что должно случиться с человеком, чтобы оставить после себя такой отпечаток. Наверное, нечто ужасное.

— Лия! — Я ощущаю на себе чью-то руку и с силой выворачиваю её в сторону. — Ты что делаешь?!

Недоуменно поднимаю глаза и понимаю, что передо мной Лёша.

— Прости, я… — отпустив локоть парня, растерянно хмурюсь. — Понятия не имею, как я это сделала.

— Неважно. Карины нигде нет.

— Что?

— Я не смог её найти.

— Она не могла уйти далеко.

— Зря мы пришли, — шепчет Лёша, и я замечаю, как вздуваются вены на его шее. — Я не должен был позволять тебе.

— Перестань. Похоже, им всё равно, есть мы или нет. Этих подростков занимают совсем другие мысли.

— Ты не понимаешь. Ты ничего не понимаешь!

— Господи, Лёш, что за паника? — Я хмурюсь. — Всё идет гладко, перестань меня пугать.

— Мы должны найти Карину и как можно скорее убраться отсюда!

— Я и так этим занимаюсь, если ты не заметил.

— Лия, просто…

— Хватит! — с недоумением гляжу на друга. — Если тебе страшно, жди меня в машине. Я найду сестру и приду к тебе.

— Ты даже не пытаешься меня услышать!

Восклицание Лёши тонет в новой порции криков. Люди двигаются за Шрамом, и я вскидываю брови. Что заставляет их прислуживать этому человеку? Почему подростки — неуправляемые свободолюбивые эгоисты слушают какого-то парня с отпечатком жизни на лице?

— Жди меня в машине, — напоследок отрезаю я и уверенно иду за толпой. — Я найду Карину и вернусь к тебе.

Возможно, Астахов говорит что-то ещё, но я не слышу. Его страх не должен мне помешать.

Новое столпотворение не позволяет даже издалека увидеть, что происходит в центре. Я подпрыгиваю. Бесполезно. Осматриваюсь в поисках места повыше. Безрезультатно. Приходится воспользоваться стандартным методом.

— Пропустите, — отрезаю я и, словно угорь, извиваюсь между людьми.

Мои движения резки, просьбы — совсем не просьбы. Я знаю, что пришла в место, где свои законы, и стараюсь им соответствовать. Иного способа пробраться к центру просто не существует, так что приходится быть наглой.

— Пропустите! — в последний раз восклицаю я и наконец оказываюсь в первом ряду.

Передо мной стоит огромная квадратная установка. Первое, что приходит на ум, — гигантский аквариум. Я бы рассмеялась, если бы не видела данное сооружение собственными глазами. Стеклянный куб доверху наполнен водой, внутри колеблется чье-то тело. Люди вокруг отсчитывают время, Шрам стоит с секундомером в руке. Вдруг я понимаю: чёрт подери, вот оно, посвящение новичков. Их испытывают на прочность. Правда, каким способом? Пытаясь утопить? Становится не по себе. Вряд ли обычный человек продержится без кислорода так долго. Да и кто пойдет на подобное? Это же чистой воды самоубийство!

Я присматриваюсь: внутри находится девушка. Несладко ей приходится. Куб выглядит устрашающе, как и толпа, обволакивающая его. Неожиданно в моей голове возникает вопрос: сможет ли адреналин прибавить несколько минут без кислорода, когда страх воды, людей и закрытого пространства нагло их отнимает?

Я скрещиваю перед собой руки и осматриваюсь: «Ну же, Карина, где ты?»

Неожиданно тело в аквариуме шевелится и медленно всплывает вверх. Но, когда девушка вытягивает руки, она и все люди, окружающие куб, понимают: проход закрыт.

— Нет-нет, — кричит Шрам, указывая на секундомер. — Ещё двадцать пять секунд.

Я хмурюсь. Он её не выпускает?

Девушка начинает сильно бить по люку, брыкаться, но парень не шевелится. Сначала я ощущаю глупое недоумение: почему он ей не поможет? Потом мною овладевает паника: ведь она задохнется! А затем меня поглощает дикий ужас: заложница разворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что это Карина.

Первое, что я делаю, — кричу, но мой возглас не услышан. Толпа орёт так громко, что мой голос теряется, как спичка посреди пожара. Меня на автомате тянет к кубу, и я начинаю молотить по нему, как ненормальная:

— Карина! Карина!

Сестра спускается чуть ниже и замечает меня. Схватившись одной рукой за горло, она вторую прикладывает к стеклу и что-то шепчет.

— Боже мой, — судорожно протягиваю я. — Боже, Карина! Помогите ей! Кто-нибудь!

Последний кислород выходит изо рта моей сестры, и я вижу, как начинает оседать её тело.

— Нет! Карина, нет! Выпустите её!

Я срываюсь с места и непроизвольно несусь по лестнице к Шраму. Он удивленно замирает и смотрит на меня, словно видит призрака.

— Отпусти её! — верещу я и кидаюсь вперёд, будто одичавшее животное. — Отпусти! Она умирает! Ей нужен воздух! Открой чёртов люк! Открой его!

Парень молчит, стоит всё так же без движения, словно статуя. Его бездействие злит меня, и я сама нагибаюсь над рычагом, пытаюсь потянуть его на себя.

— Прошу, помоги мне! Пожалуйста, она же задохнется!

— Осталось всего тринадцать секунд, — холодно отрезает парень, и меня одолевает такой безумный гнев, что я готова разбить куб собственными руками. — Правила для всех едины.

— Господи. — От безысходности я готова расплакаться. — Ну же! Давай! — Я тяну рычаг и одновременно не могу понять, почему он не поддаётся. — Давай же!

Время на исходе. Люк не сдвинулся с места. Мой взгляд падает на биту.

Она лежит совсем рядом, в метре от меня. Какое простое и безумное решение. Неужели выхода из куба нет? Неужели испытание проходил не тот, кто находился под водой, а тот, кто смотрел на него? Не понимая, что делаю, я хватаю профессиональную тяжелую биту, спрыгиваю с куба и, размахнувшись, бью по стеклу.

Толпа отпрыгивает назад и в смятении утихает. Наверное, я первая, кто решился пойти против системы.

Ещё один удар. Стекло треснуло.

— Карина! — ору я, увидев, что сестра лежит на дне аквариума. — Нет!

Я вновь размахиваюсь и на этот раз полностью избавляюсь от преграды. Вода мощным потоком набрасывается на меня и утаскивает за собой подальше от куба и от толпы. Осколки царапают кожу, застревают в одежде, но я не обращаю на это внимания. Подрываюсь с асфальта, кидаюсь к сестре. Она совсем бледная, почти прозрачная.

— О, боже мой, Карина, — я падаю рядом с ней на колени, прохожусь руками по её светлым волосам, наклоняюсь к лицу. Дыхания нет. — Даже не думай! Слышишь? Даже не думай об этом!

Я вдыхаю воздух в её рот и начинаю делать массаж сердца. Раз, два, три. Ещё один вдох. Раз, два, три. Вдох. Раз, два…

Сестра резко выгибается и выплевывает застрявшую в горле воду. Тяжело и громко задышав, Карина испуганно выгибается на холодном асфальте и цепляется за мою руку так крепко, что мне становится больно.

— Боже, — шепчу я и обнимаю сестру. — Никогда больше не пугай меня так.

— Лия? Я… я не понимаю…

— Ты кто такая? — внезапно спрашивает меня мужской голос, и я поднимаю голову. Шрам нависает надо мной, будто грозовая туча. Его лицо злое, глаза черные, как у акулы. — Отвечай!