Гейл Форман
Я сбилась с пути
Посвящается Кену Райту, Анне Ярзаб и Майклу Бурре
Приди, приди, кем бы ты ни был,
Странник, поклоняющийся, любящий жизнь —
Это не важно.
Наш караван — не караван отчаяния.
Приди, даже если ты тысячу раз нарушил
Свою клятву.
Приди, приди же еще, приди.
Джалаладдин Руми
Не все, кто блуждают, — потерялись.
Дж. Р. Р. Толкин
Глава 1
Начало
Я сбилась с пути.
Фрейя смотрит на только что напечатанные слова в телефоне.
Я сбилась с пути. Откуда это взялось?
— Простите, мисс, — повторяет водитель. — Похоже, я сбился с пути.
И Фрейя возвращается в реальность. Она едет на заднем сиденье «таун-кара» на седьмую — или восьмую? — за последние две недели встречу с доктором, и водитель за туннелем свернул не туда.
— Угол Парк-авеню и 70-й, — открыв календарь, подсказывает она ему. — Сверните направо на Третью, затем налево на 71-ю.
И снова смотрит на экран. Я сбилась с пути. Тринадцать символов. Но эти слова, как и нота до третьей октавы, звучат правдоподобно. Чего не скажешь о большинстве ее нынешних постов. Этим утром кто-то из работников Хейдена выложил фото, на котором она с улыбкой держит микрофон, и подписал: #РожденнаяСПесней. #ВдохновляющийЧетверг. Хотя поставить #РетроЧетверг было бы вернее, потому что фотографии несколько недель и человека на ней больше не существует.
Я сбилась с пути.
Что будет, если она запостит эту фразу? Что они скажут, если узнают?
Телефон вдруг пиликает, и только тогда Фрейя понимает, что нажала «Опубликовать». Начинают сыпаться ответы, но она не успевает их прочитать, потому что приходит сообщение от мамы: «720 Парк-авеню» — и смайл кнопки. Она, как и сама Фрейя, постоянно мониторит ленту. И конечно же, она не так все поняла. Фрейя не сбилась с пути. Она потеряла голос.
Девушка удаляет пост, надеясь, что никто не успел сделать скриншот или поделиться им, хоть и знает: в интернете ничего не пропадает. В отличие от реальной жизни.
Когда машина добирается до места, мама расхаживает по тротуару, держа в руках результаты анализов от другого врача, за которыми ей пришлось мчаться в центр.
— Отлично, ты здесь, — буркает она, открывая дверь еще до полной остановки машины, и выдергивает Фрейю, даже не дав той расплатиться приготовленными десятью долларами. — Я уже все заполнила.
Она так говорит, будто сделала это, чтобы сэкономить время, хотя на самом деле всегда заполняет документы вместо Фрейи.
Их проводят сразу в смотровую, минуя ожидание в приемной. Такая консультация стоит $1500 и не входит в страховку (спасибо, Хейден).
— Что вас беспокоит? — спрашивает доктор, намыливая руки. Он не смотрит на Фрейю. Наверняка даже не знает, кто она. На вид годится в дедушки, однако, если верить слухам, он лечил знаменитость с мировым именем, каковой еще несколько недель назад пророчили стать Фрейе.
Жаль, перед удалением поста она не прочитала хотя бы парочку ответов. Может, кто-нибудь подсказал бы, что делать. Или заверил бы, что неважно, может ли она петь. Они все равно ее любят.
Только все это чушь. Любовь всегда условна. Как и все другое.
— Она потеряла голос, — отвечает мама. — Временно. — И выкладывает до занудства знакомую историю — «третья неделя в студии», «все идет безупречно» и бла-бла-бла, — а в это время у Фрейи в голове крутится фраза «Я сбилась с пути», как песня на повторе — так они с Сабриной снова и снова прогоняли один и тот же трек, чтобы проанализировать его, вскрыть все секреты и сделать их своими. Это сводило маму с ума, пока все не обернулось выгодой.
Доктор ощупывает шею Фрейи, заглядывает в горло, изучает пазухи. Интересно, как он отреагирует, если она харкнет. Увидит ли в ней человека, а не просто какое-то оборудование, которое вышло из строя. Услышит ли ее.
— Можете взять до третьей октавы? — просит доктор.
Фрейя выполняет указание.
— Она может брать отдельные ноты, — объясняет мама. — И у нее идеальная подача. Хейден говорит, никогда не слышал такой.
— Правда? — удивляется доктор, ощупывая связки. — Давайте споем. Что-то простое, например, «С днем рождения».
«С днем рождения». Кто не сможет спеть «С днем рождения»? Даже ребенку это по силам. И человеку, у которого нет ни слуха, ни голоса. Тогда Фрейя в знак протеста решает спеть с сильным французским акцентом.
— С днем рождения тебя… — выводит она. Мама хмурится, и Фрейя усиливает акцент. — С днем рождения тебя…
Однако голос умнее, чем кажется. Его не обвести вокруг пальца ужимками или ужасным фальшивым акцентом. И как только песня совершает октавный скачок — с первой на вторую, девушка спотыкается. Начинает паниковать. Дыхание становится свинцовым.
— С днем рождения, дорогая… — На «дорогой» все и происходит. Воздух заканчивается. Песня глохнет посреди вдоха. Мелодия была обречена на провал с самого начала.
— С днем рождения меня, — саркастически атонально заканчивает Фрейя с каменным лицом и проводит ребром ладони по горлу на тот случай, если посыл неясен.
— Это паралич? Мы слышали, что такое было у, — мама понижает голос, — Адель.
Ее слова пропитаны надеждой. Не потому, что она хочет паралич голосовых связок, а из желания связать Фрейю с Адель. Несколько лет назад она прочитала книгу «Твой путь» и уверовала в нее на все двести процентов. Теперь ее девиз — «Мечтай об этом, будь этим».
— Я назначу вам анализы, — говорит доктор и переключается на уже знакомый жаргон: — КТ, биопсию, ларингеальную ЭМГ, возможно, и рентген. — Он достает бланк, пододвигает к себе и как-то иначе смотрит на Фрейю. — И вам, наверное, следует это с кем-то обсудить.
— Уже сделано, но лоботомия не помогла.
— Фрейя! — одергивает ее мама. А потом обращается к врачу: — Мы уже ходим к психотерапевту.
Мы. Как будто они вместе к нему ходят. Как будто вместе принимают таблетки, которые, предположительно, подавляют тревогу, которая, предположительно, парализует голос Фрейи.
— Это просто произошло. Буквально за ночь. Если бы проблема носила, — мамин голос снижается до шепота, — психологический характер, это не случилось бы в мгновение ока, верно?
Доктор уклончиво мычит.
— Давайте назначим повторный прием через две недели.
Две недели — слишком поздно. Хейден ясно дал понять. Он назначил прием у известного врача, лечившего таких знаменитостей, как Адель, Лорд и Бейонсе. Заплатил за консультацию $ 1500, потому что этот чувак, поклялся Хейден, творит чудеса — таким образом намекая, что Фрейе требуется не дорогущее лечение, а настоящее чудо.
На улице ждет машина Хейдена, и явно не для того, чтобы подбросить их домой. Водитель открывает дверь и слегка кланяется.
— Мистер Бут просил привезти вас в офис.
Последние два года Фрейя проводила там много времени, но сейчас от этого требования ей становится дурно. Мама, до сих пор считающая Хейдена царем, а себя крестьянкой, тоже выглядит напуганной. И начинает суматошно листать сообщения.
— Наверное, хочет узнать, как все прошло.
Хейден Бут не вызывает просто так, милой беседы ради. Доктор наверняка позвонил ему в ту же минуту, как за ними закрылась дверь. А может, у него в смотровой и вовсе установлена скрытая камера, кто знает.
Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет? Если она не пойдет к Хейдену, он не сможет ее уволить. Раз он не сможет ее уволить, ее карьера не закончится. Раз карьера не закончится, ее по-прежнему будут любить.
Верно?
— Я устала, — махнув рукой, говорит она маме. — Поезжай одна.
— Он просил приехать обеих, — отвечает та, затем смотрит на водителя. — Он просил приехать обеих?
Тот понятия не имеет. Да и с чего бы?
— Я устала от этих дурацких приемов, — заявляет Фрейя, включая режим дивы, как его называет мама. Он здорово сбивает ее с толку, потому что, с одной стороны, «мечтай об этом, будь этим», а с другой — это чертовски раздражает.
Когда мама расстраивается, то поджимает губы и становится похожа на Сабрину или Сабрина на нее. «Очевидно, гены выбирают стороны», — шутила бывшая няня, подразумевая, что Фрейя пошла в отца: темная кожа, высокий лоб, характерные эфиопские глаза, тогда как ее сестра Сабрина была скорее похожа на маму: вьющиеся волосы, но не курчавые, и более светлая кожа, как у пуэрториканцев.
Но затем мама меняет решение, и ее рот расслабляется.
— Знаешь что? Так даже лучше. Я сама с ним поговорю. Напомню, что тебе всего девятнадцать. Что ты многого достигла. И у нас столько положительной динамики. Ожидание усилит их голод. — Она переключается на телефон. — Закажу тебе такси.
— Мам. Я сама могу добраться до дома.
Но та ее не слушает. Фрейе больше нельзя ездить в метро в одиночку. Мама установила в ее телефон приложение слежения — перестраховывается, хотя для этого, как и для режима дивы, пока рановато. Фрейя не настолько популярна. По шкале Хейдена она где-то между суперобсуждаемой и знаменитой. Если она ходит потанцевать в клубы или посещает бар или кафе, куда часто заглядывают перспективные актеры/модели/певцы, ее узнают, если проводит мероприятие в торговом центре (чем она больше не занимается; как говорят журналисты, это не соответствует стилю), ее обступают толпой. Но в метро, среди обычных людей, она — никто. И все мамины действия основаны на ее амбициозности.
