3
— «И сделала это я», — сказала мне Анна, когда показывала фотографию на айпаде.
— Фотографию чего? — спросил Марк.
Мы с ним сидели за столом в кухне. Он сварил нам еще по чашке кофе и теперь смотрел на меня пронизывающим взглядом, не давая опустить глаза. Да, если я хотел от него помощи, мне ничего не оставалось, как выложить ему всю правду. Всю. Самую жестокую и непредставимую. Я понизил голос. Из-за Тео. Хотя сын, конечно же, ничего не понял бы.
— Трех обгорелых трупов.
— Шутки шутишь?
— Нет. Три тела в ряд, одно рядом с другим.
Глаза у полицейского загорелись. Трупы. Смерть. Жуть выползла на сцену. Вместо семейных дрязг — расследование для детектива.
— Анна впервые заговорила с тобой об этом?
— Впервые.
— И что ты думаешь о ее участии в этом деле?
Я пожал плечами. Но Марк продолжал допрос.
— Она показала тебе фотографию и ничего не объяснила?
— Я же сказал тебе: я не дал ей такой возможности. Я пришел в ужас. Окаменел. И ушел, не сказав ни слова. А когда вернулся, ее уже не было.
Марк испытующе вглядывался в меня, словно хотел убедиться, что все происходило именно так.
— Чьи это были трупы? Взрослых? Детей?
— Трудно сказать.
— Где лежали? В помещении? На столе для вскрытия? На…
— Откуда я знаю, черт тебя побери! Они были черные, как головешки! Вот и все, что я могу сказать! Раздутые от жара. Сгоревшие.
Карадек продолжал подкапываться под мои защитные укрепления.
— Постарайся быть предельно точным, Рафаэль. Представь их как можно яснее. Опиши во всех подробностях.
Я закрыл глаза, чтобы вспомнить яснее. Больших усилий не потребовалось — жуткая фотография впечаталась в память навек. Проломленные черепа и грудные клетки, внутренности наружу. Под настойчивым взглядом Карадека я постарался как можно точнее описать мертвые тела со сведенными конечностями, обгоревшей кожей и белыми торчащими костями.
— На чем они лежали?
— Автоматически хочется сказать: на земле. Но вполне возможно, что на простыне, брезенте…
— А как ты думаешь, Анна чистая? Я имею в виду наркотики, психические нарушения, возможное лечение в психбольнице…
— Не забывай, что ты говоришь о женщине, на которой я собираюсь жениться.
— Отвечай на мой вопрос, ладно?
— Уверен, ничего такого и близко нет. Она заканчивает ординатуру. Прозрачна, как бриллиант.
— А почему ты тогда стал копаться в ее прошлом?
— Ты же знаешь мою историю, Марк! Знаешь, чем кончилась моя последняя любовь.
— А теперь скажи, что именно тебя встревожило?
Я стал перечислять:
— Странная зыбкость в отношении прошлого. У нее словно не было ни детства, ни юности. Крайняя закрытость. Стремление остаться незамеченной, ставшее для нее как бы второй натурой. Нелюбовь фотографироваться. И потом, скажи честно, много ты знаешь молодых женщин, которые не общались бы в Фейсбуке или в какой-нибудь еще соцсети?
— Согласен, есть о чем задуматься, — признал бывший следователь. — Но нет конкретики, какая заставила бы в чем-то ее подозревать.
— Нет конкретики? А три трупа?
— Не горячись. Мы ничего о них не знаем. Она же медик, могла иметь с ними дело на практике…
— Тем более нужно раскопать это дело, так ведь?
4
— Уборщица к тебе уже приходила? — поинтересовался Марк.
— Она приходит ближе к обеду.
— Тем лучше, — обрадовался он.
Мы пересекли двор, зашли ко мне и устроились у меня на кухне — она была угловой, выходила сразу и на улицу Кампань-Премьер, и на замощенный плитками двор с глядящими в него разноцветными ставнями. Тео с Фифи уселись у наших ног и занялись магнитными зверушками на холодильнике.
Карадек обследовал раковину, потом открыл посудомоечную машину.
— Ты можешь сказать, что ищешь?
— Предмет, который могла держать в руках только твоя Анна. Например, кружку, из которой она пила по утрам кофе.
— Она пила чай из вон той, — сообщил я, ткнув пальцем в голубую кружку с Тинтином, которую Анна привезла из музея Эрже [Эрже (псевдоним Жоржа Реми) — бельгийский художник, автор всемирно известных комиксов о журналисте Тинтине и его собаке Милу.], побывав в Бельгии.
— У тебя найдется ручка?
«Неожиданный вопрос писателю», — подумал я и протянул ему свой роллер.
Марк подцепил стержнем кружку за ручку и поставил ее на бумажную салфетку. Потом расстегнул молнию небольшой кожаной сумочки, достал пузырек с черной пылью, кисточку, скотч и карточку из картона.
Набор криминалиста.
Набрав из пузырька угольной пыли, Марк быстро и уверенно стал водить кисточкой по кружке, собираясь получить отпечатки пальцев Анны.
В одном из своих романов я уже описывал такую процедуру, но теперь все происходило на самом деле. И искали мы не преступника, а мою любимую женщину.
Марк дунул на чашку, чтобы слетела лишняя пыль, потом надел очки и принялся внимательно ее рассматривать.
— Видишь отпечаток? Это большой палец твоей Дульцинеи, — объявил он с величайшим удовлетворением.
Потом взял кусочек липкой ленты, с величайшей осторожностью перенес отпечаток на картон и попросил меня:
— Сфотографируй.
— И что дальше? — спросил я.
— У меня теперь мало знакомых в уголовной. Большинство моих коллег уже на пенсии, но одного паренька из криминалистики я знаю, его зовут Жан-Кристоф Вассер. Бестолочь, полицейский никудышный, но если дать ему хороший отпечаток и четыреста евро, он проверит его по базе данных.
— По базе данных отпечатков пальцев? Если честно, я уверен, что Анна непричастна ни к каким преступлениям. И в тюрьме она тоже не сидела.
— Всякие бывают сюрпризы… Все, что ты рассказал о ее болезненной скрытности, наводит на мысль, что ей есть что скрывать.
— Мы все что-то скрываем, разве нет?
— Ты сейчас о чем? Роман пишешь? Давай фотографируй и скидывай мне фотку на почту, чтобы я мог связаться с Вассером.
Я сделал несколько снимков на телефон, увеличил, отредактировал, чтобы отпечаток получился как можно более четким. И, работая, вглядывался как завороженный в линии, которые вились, пересекались, соединялись… Таинственный лабиринт, для которого нет нити Ариадны.
— А теперь что? — спросил я, отправив фотографию на почту Карадеку.
— Теперь поедем на квартиру Анны в Монруж. Будем искать. Пока не найдем.
3
Темные глубины души
Никогда нельзя быть уверенным в женщине, которую любишь.
Леопольд фон Захер-Мазох
1
Судя по наклейкам на ветровом стекле, «Рейнджровер» Карадека бегал по дорогам с конца восьмидесятых.
Старый вездеход, намотавший три миллиона километров, плыл в потоке машин с изяществом бетонного блока, оставляя позади деревья парка Монсури, окружную дорогу, граффити на улице Поль-Ваян-Кутюрье, клетчатый фасад гостиницы «Ибис», улицу Барбес.
Я обрадовался, что Марк захотел поехать со мной и доверил Тео Амалии. Мне почему-то казалось, что все у нас вот-вот наладится. Пройдет немного времени, и появится Анна. Ее «секрет», скорее всего, не такой уж и страшный. Она мне все объяснит, все встанет на свои места, и мы с ней поженимся, как собирались, в конце сентября, в маленькой церковке Сен-Гийом-ле-Дезер, где венчались мои дедушки и бабушки.
В салоне пахло кожей, сухой травой и сигарным дымом. Марк дал задний ход, и внедорожник захрипел, словно ему перекрыли кислород. Конечно, он был немолод: бархатные сиденья полысели, тормоза, похоже, давно отдали богу душу, но высокая посадка и большое лобовое стекло позволяли нам чувствовать себя выше всех и плыть над суетливым движением.
Авеню Аристид-Бриан: в прошлом автодорога 20 в восемь полос.
— Вот ее дом, — сказал я и показал на дом Анны на противоположной стороне дороги. — Но здесь нет поворота, нам нужно доехать до перекрестка и…
Я не успел договорить — Марк уже крутанул руль. Мы повернули под рев клаксонов и скрежет колес прямо перед носом двух автомобилей, которые едва не встали на дыбы, лишь бы избежать катастрофы.
— Ты в своем уме, Марк?!
Карадек кивнул и, не ограничившись первым нарушением, совершил второе: въехал на тротуар и остановился перед подъездом.
— Здесь нельзя стоять, — осторожно заметил я.
— На то мы и полиция, — заявил он, снимая руку с тормоза и опуская на ветровое стекло козырек с надписью «Национальная полиция».
— Кто поверит, что копы ездят на такой таратайке? — вздохнул я, хлопая дверцей. — Впрочем, ты тоже давно не полицейский.
Марк достал из заднего кармана джинсов универсальный ключ.
— Кто побывал полицейским, тот остался им навсегда, — назидательно произнес он и открыл дверь в подъезд.
Чудо из чудес: лифт за это время починили. Прежде чем подняться, я настоял, чтобы мы сходили на подземную стоянку. Маленькая машинка Анны стояла на месте. Мы вернулись к лифту. Двенадцатый этаж. В коридоре никого. Я снова позвонил, потом снова стучал и стучал в дверь — и снова без результата.
— Отойди, — распорядился Марк, встав на изготовку.
— Подожди, может, не надо…