3

— «И сделала это я», — сказала мне Анна, когда показывала фотографию на айпаде.

— Фотографию чего? — спросил Марк.

Мы с ним сидели за столом в кухне. Он сварил нам еще по чашке кофе и теперь смотрел на меня пронизывающим взглядом, не давая опустить глаза. Да, если я хотел от него помощи, мне ничего не оставалось, как выложить ему всю правду. Всю. Самую жестокую и непредставимую. Я понизил голос. Из-за Тео. Хотя сын, конечно же, ничего не понял бы.

— Трех обгорелых трупов.

— Шутки шутишь?

— Нет. Три тела в ряд, одно рядом с другим.

Глаза у полицейского загорелись. Трупы. Смерть. Жуть выползла на сцену. Вместо семейных дрязг — расследование для детектива.

— Анна впервые заговорила с тобой об этом?

— Впервые.

— И что ты думаешь о ее участии в этом деле?

Я пожал плечами. Но Марк продолжал допрос.

— Она показала тебе фотографию и ничего не объяснила?

— Я же сказал тебе: я не дал ей такой возможности. Я пришел в ужас. Окаменел. И ушел, не сказав ни слова. А когда вернулся, ее уже не было.

Марк испытующе вглядывался в меня, словно хотел убедиться, что все происходило именно так.

— Чьи это были трупы? Взрослых? Детей?

— Трудно сказать.

— Где лежали? В помещении? На столе для вскрытия? На…

— Откуда я знаю, черт тебя побери! Они были черные, как головешки! Вот и все, что я могу сказать! Раздутые от жара. Сгоревшие.

Карадек продолжал подкапываться под мои защитные укрепления.

— Постарайся быть предельно точным, Рафаэль. Представь их как можно яснее. Опиши во всех подробностях.

Я закрыл глаза, чтобы вспомнить яснее. Больших усилий не потребовалось — жуткая фотография впечаталась в память навек. Проломленные черепа и грудные клетки, внутренности наружу. Под настойчивым взглядом Карадека я постарался как можно точнее описать мертвые тела со сведенными конечностями, обгоревшей кожей и белыми торчащими костями.

— На чем они лежали?

— Автоматически хочется сказать: на земле. Но вполне возможно, что на простыне, брезенте…

— А как ты думаешь, Анна чистая? Я имею в виду наркотики, психические нарушения, возможное лечение в психбольнице…

— Не забывай, что ты говоришь о женщине, на которой я собираюсь жениться.

— Отвечай на мой вопрос, ладно?

— Уверен, ничего такого и близко нет. Она заканчивает ординатуру. Прозрачна, как бриллиант.

— А почему ты тогда стал копаться в ее прошлом?

— Ты же знаешь мою историю, Марк! Знаешь, чем кончилась моя последняя любовь.

— А теперь скажи, что именно тебя встревожило?

Я стал перечислять:

— Странная зыбкость в отношении прошлого. У нее словно не было ни детства, ни юности. Крайняя закрытость. Стремление остаться незамеченной, ставшее для нее как бы второй натурой. Нелюбовь фотографироваться. И потом, скажи честно, много ты знаешь молодых женщин, которые не общались бы в Фейсбуке или в какой-нибудь еще соцсети?

— Согласен, есть о чем задуматься, — признал бывший следователь. — Но нет конкретики, какая заставила бы в чем-то ее подозревать.

— Нет конкретики? А три трупа?

— Не горячись. Мы ничего о них не знаем. Она же медик, могла иметь с ними дело на практике…

— Тем более нужно раскопать это дело, так ведь?

4

— Уборщица к тебе уже приходила? — поинтересовался Марк.

— Она приходит ближе к обеду.

— Тем лучше, — обрадовался он.

Мы пересекли двор, зашли ко мне и устроились у меня на кухне — она была угловой, выходила сразу и на улицу Кампань-Премьер, и на замощенный плитками двор с глядящими в него разноцветными ставнями. Тео с Фифи уселись у наших ног и занялись магнитными зверушками на холодильнике.

Карадек обследовал раковину, потом открыл посудомоечную машину.

— Ты можешь сказать, что ищешь?

— Предмет, который могла держать в руках только твоя Анна. Например, кружку, из которой она пила по утрам кофе.

— Она пила чай из вон той, — сообщил я, ткнув пальцем в голубую кружку с Тинтином, которую Анна привезла из музея Эрже [Эрже (псевдоним Жоржа Реми) — бельгийский художник, автор всемирно известных комиксов о журналисте Тинтине и его собаке Милу.], побывав в Бельгии.

— У тебя найдется ручка?

«Неожиданный вопрос писателю», — подумал я и протянул ему свой роллер.

Марк подцепил стержнем кружку за ручку и поставил ее на бумажную салфетку. Потом расстегнул молнию небольшой кожаной сумочки, достал пузырек с черной пылью, кисточку, скотч и карточку из картона.

Набор криминалиста.

Набрав из пузырька угольной пыли, Марк быстро и уверенно стал водить кисточкой по кружке, собираясь получить отпечатки пальцев Анны.

В одном из своих романов я уже описывал такую процедуру, но теперь все происходило на самом деле. И искали мы не преступника, а мою любимую женщину.

Марк дунул на чашку, чтобы слетела лишняя пыль, потом надел очки и принялся внимательно ее рассматривать.

— Видишь отпечаток? Это большой палец твоей Дульцинеи, — объявил он с величайшим удовлетворением.

Потом взял кусочек липкой ленты, с величайшей осторожностью перенес отпечаток на картон и попросил меня:

— Сфотографируй.

— И что дальше? — спросил я.

— У меня теперь мало знакомых в уголовной. Большинство моих коллег уже на пенсии, но одного паренька из криминалистики я знаю, его зовут Жан-Кристоф Вассер. Бестолочь, полицейский никудышный, но если дать ему хороший отпечаток и четыреста евро, он проверит его по базе данных.

— По базе данных отпечатков пальцев? Если честно, я уверен, что Анна непричастна ни к каким преступлениям. И в тюрьме она тоже не сидела.

— Всякие бывают сюрпризы… Все, что ты рассказал о ее болезненной скрытности, наводит на мысль, что ей есть что скрывать.

— Мы все что-то скрываем, разве нет?

— Ты сейчас о чем? Роман пишешь? Давай фотографируй и скидывай мне фотку на почту, чтобы я мог связаться с Вассером.

Я сделал несколько снимков на телефон, увеличил, отредактировал, чтобы отпечаток получился как можно более четким. И, работая, вглядывался как завороженный в линии, которые вились, пересекались, соединялись… Таинственный лабиринт, для которого нет нити Ариадны.

— А теперь что? — спросил я, отправив фотографию на почту Карадеку.

— Теперь поедем на квартиру Анны в Монруж. Будем искать. Пока не найдем.

3

Темные глубины души

Никогда нельзя быть уверенным в женщине, которую любишь.

Леопольд фон Захер-Мазох

1

Судя по наклейкам на ветровом стекле, «Рейнджровер» Карадека бегал по дорогам с конца восьмидесятых.

Старый вездеход, намотавший три миллиона километров, плыл в потоке машин с изяществом бетонного блока, оставляя позади деревья парка Монсури, окружную дорогу, граффити на улице Поль-Ваян-Кутюрье, клетчатый фасад гостиницы «Ибис», улицу Барбес.

Я обрадовался, что Марк захотел поехать со мной и доверил Тео Амалии. Мне почему-то казалось, что все у нас вот-вот наладится. Пройдет немного времени, и появится Анна. Ее «секрет», скорее всего, не такой уж и страшный. Она мне все объяснит, все встанет на свои места, и мы с ней поженимся, как собирались, в конце сентября, в маленькой церковке Сен-Гийом-ле-Дезер, где венчались мои дедушки и бабушки.

В салоне пахло кожей, сухой травой и сигарным дымом. Марк дал задний ход, и внедорожник захрипел, словно ему перекрыли кислород. Конечно, он был немолод: бархатные сиденья полысели, тормоза, похоже, давно отдали богу душу, но высокая посадка и большое лобовое стекло позволяли нам чувствовать себя выше всех и плыть над суетливым движением.

Авеню Аристид-Бриан: в прошлом автодорога 20 в восемь полос.

— Вот ее дом, — сказал я и показал на дом Анны на противоположной стороне дороги. — Но здесь нет поворота, нам нужно доехать до перекрестка и…

Я не успел договорить — Марк уже крутанул руль. Мы повернули под рев клаксонов и скрежет колес прямо перед носом двух автомобилей, которые едва не встали на дыбы, лишь бы избежать катастрофы.

— Ты в своем уме, Марк?!

Карадек кивнул и, не ограничившись первым нарушением, совершил второе: въехал на тротуар и остановился перед подъездом.

— Здесь нельзя стоять, — осторожно заметил я.

— На то мы и полиция, — заявил он, снимая руку с тормоза и опуская на ветровое стекло козырек с надписью «Национальная полиция».

— Кто поверит, что копы ездят на такой таратайке? — вздохнул я, хлопая дверцей. — Впрочем, ты тоже давно не полицейский.

Марк достал из заднего кармана джинсов универсальный ключ.

— Кто побывал полицейским, тот остался им навсегда, — назидательно произнес он и открыл дверь в подъезд.

Чудо из чудес: лифт за это время починили. Прежде чем подняться, я настоял, чтобы мы сходили на подземную стоянку. Маленькая машинка Анны стояла на месте. Мы вернулись к лифту. Двенадцатый этаж. В коридоре никого. Я снова позвонил, потом снова стучал и стучал в дверь — и снова без результата.

— Отойди, — распорядился Марк, встав на изготовку.

— Подожди, может, не надо…