Я выволок одного из мертвецов наружу, бросил его, проковылял в сторону несколько шагов и вывернул желудок наизнанку. Когда полегчало, возвратился, чтобы осмотреть добычу.

Мои спутники меня опередили — стояли кружком с зелеными рожами.

— Призрак на такое не способен, — подытожил Гоблин.

Тамтам согласно закивал. Он был потрясен больше всех. «Как-то даже слишком потрясен. Куда больше, чем следовало бы», — подумал я.

Молчун занялся делом и наколдовал ветерок, который ворвался в дверь склепа, покружился и вылетел вместе с облаком пыли и запахом смерти.

— Ты как? — спросил я Тамтама.

Он глянул на мою лекарскую сумку и отмахнулся:

— В порядке. Просто кое-что вспоминал.

— Что именно? — немного выждав, уточнил я.

— Мы с Одноглазым тогда детьми были. Нас только-только продали в ученики Н’Гамо. Из деревни, что на холмах, прибежал вестник и попросил осмотреть покойника. — Он опустился на колени рядом с мертвым солдатом. — Раны были точно такие же.

Мне стало не по себе. Никто из людей так не убивает. Это тело терзали сознательно и расчетливо. Тут поработал какой-то злобный разум — и от этого было еще страшнее.

Я сглотнул, присел рядом и начал осмотр. Молчун и Гоблин вошли в склеп. В сложенных чашечкой ладонях Гоблина перекатывался янтарный шарик света.

— Крови совсем нет, — заметил я.

— Форвалака забирает кровь, — пояснил Тамтам.

Молчун выволок второй труп.

— И органы, когда есть время, — добавил Тамтам.

Второе тело было вскрыто от паха до горла. Сердца и печени в нем не оказалось.

Молчун опять скрылся в склепе. Гоблин вышел, уселся на разбитый могильный камень и покачал головой.

— Ну что? — спросил Тамтам.

— Реальное существо, никаких сомнений. Наш заморский приятель тут ни при чем. — Он показал пальцем на корабль северян, дрейфующий среди рыбацких лодок и каботажных суденышек. — В склепе было пятьдесят четыре форвалаки. Они сожрали друг друга. Осталась только одна. Последняя.

Тамтам подпрыгнул, как от затрещины.

— Что с тобой? — спросил я.

— Это значит, что осталась самая злобная, коварная, жестокая и безумная из всех.

— Вампиры, — пробормотал я. — В наши-то дни…

— Это не совсем вампир, — уточнил Тамтам. — Это леопард-оборотень. Человек-кошка, днем ходит на двух ногах, а ночью на четырех.

Я слыхал о волках-оборотнях и медведях-оборотнях. Крестьяне, жившие в окрестностях моего родного города, рассказывали про них всякие истории. Но о человеке-леопарде они никогда не упоминали. Я сказал об этом Тамтаму.

— Люди-леопарды водятся далеко на юге, в джунглях. — Он взглянул на море. — И в могилу их полагается закапывать живьем.

Молчун притащил еще один труп.

Леопарды-оборотни, пьющие кровь и пожирающие печень. Очень древние, очень темные существа, в которых тысячелетиями копились ненависть и голод. Ходячий ночной кошмар.

— Вы можете справиться с форвалакой?

— Н’Гамо не смог. Я никогда с ним не сравняюсь, а он, схватившись с молодым самцом, потерял руку и ногу. У нас же здесь старая самка — сильная, свирепая и умная. Все вчетвером мы могли бы ей противостоять. Но одолеть — нет…

— Но раз уж вы с Одноглазым все про них знаете…

— Нет. — Тамтама затрясло, он стиснул барабанчик с такой силой, что тот жалобно заскрипел. — Мы не сможем.


Хаос отступил. На улицах Берилла воцарилась мертвая тишина, как в захваченном городе. Даже мятежники прятались по щелям и норам — до тех пор, пока голод не выгонял их к городским зернохранилищам.

Синдик все пытался надеть на Капитана узду, да не тут-то было. Молчун, Гоблин и Одноглазый выслеживали освободившееся чудовище, которое пока вело себя как самое обыкновенное животное, то есть утоляло вековой голод. Синдика осаждали всевозможные делегации, требуя защиты.

Лейтенант вновь созвал нас в офицерскую столовку. Капитан сразу взял быка за рога.

— Положение препаршивое, — начал он, расхаживая взад и вперед. — Берилл требует нового синдика. Городские фракции очень просят Черный Отряд не вмешиваться. Подождать в сторонке.

Ну, понятно: чем выше ставки, тем сложнее моральная дилемма.

— Мы не герои, — продолжал Капитан. — Мы закалены в боях и упорны. И всегда стараемся чтить контракт. Но ради проигравших умирать не будем.

Я возразил — выступил этаким гласом традиций, протестующим против невысказанного предложения Капитана.

— Костоправ, речь идет о выживании Отряда.

— Но мы взяли золото, Капитан. И речь идет о нашей чести. Вот уже четыре столетия Отряд неукоснительно соблюдает букву заключенного контракта. Взять, к примеру, Книгу Сета, записанную хронистом Кораллом во времена Восстания Хилиархов, когда Отряд служил архонту Кости. Если вспомнить, что в ней говорится…

— Вот ты это и вспоминай.

— Как свободный солдат, я настаиваю на своем праве высказаться, — раздраженно заявил я.

— У него есть такое право, — подтвердил Лейтенант, еще больший приверженец традиций, чем я.

— Ладно, пусть себе болтает. Мы не обязаны его слушать.

Я начал описывать самый мрачный эпизод из истории Отряда… пока вдруг не понял, что спорю сам с собой. И сам я уже наполовину склонился к предательству.

— Эй, Костоправ? Ты закончил?

Я сглотнул:

— Отыщите законную лазейку — и я с вами.

Тамтам насмешливо отбил дробь на барабанчике.

— Не боись, Костоправ, Гоблин нас не подведет, — усмехнулся Одноглазый. — Он был законником, пока не прельстился карьерой сутенера.

Гоблин моментально заглотил наживку:

— Это я был законником? Да это твоя мамаша была у законника…

— Довольно! — Капитан ударил по столу. — У нас есть согласие Костоправа. Так что валяйте — ищите оправдание.

Все с облегчением вздохнули, даже Лейтенант. Слово отрядного хрониста было куда весомее, чем хотелось бы мне самому.

— Самый очевидный выход — это если человека, перед которым у нас есть обязательства, вдруг не станет. — Мои слова повисли в воздухе, будто смрад в склепе форвалак. — Мы понесли большие потери. Кто посмеет нас обвинить, если в Бастион проскользнет убийца?

— Я иногда боюсь тебя, Костоправ. Кто знает, что еще придет тебе в голову… — сказал Тамтам и специально для меня постучал по барабанчику.

— Чья б корова мычала. Так мы сохраним хотя бы видимость чести. Отряд уже терпел поражения, и не сказать, что редко.

— Мне это нравится, — сказал Капитан. — Давайте закончим, пока синдик не заявился сюда — разузнать, что происходит. А ты, Тамтам, останься, для тебя есть работенка.


То была ночь воплей. Душная, липкая ночь из тех, что рушат последний тонкий барьер, отделяющий цивилизованного человека от таящегося у него в душе монстра. Вопли доносились из домов, где страх, жара и теснота разъели сдерживающие монстра цепи.

Прохладный ветер с ревом пронесся над заливом, преследуемый массивными грозовыми облаками, на макушках которых поигрывали молнии. Ветер смел вонь Берилла, а ливень промыл улицы. Утром Берилл был совсем другим — тихим, прохладным и чистым.

Когда мы шагали к побережью, на улицах еще поблескивали лужи, а в канавах журчала вода. К полудню воздух вновь станет свинцовым — и влажным пуще прежнего.

Тамтам поджидал нас возле нанятой лодки.

— Сколько ты заработал на этой сделке? — спросил я. — Корыто потонет, не успев добраться до Острова.

— Ни гроша, Костоправ, — с ноткой разочарования ответил Тамтам. Они с братом мелкие жулики и известные деятели черного рынка. — Ни единого. А лодка куда лучше, чем выглядит. Ее хозяин — контрабандист.

— Придется поверить на слово. Тебе лучше знать.

Тем не менее я залез в лодку с осторожностью. Тамтам недобро скривился. Надо было делать вид, будто мы ничего не знаем о жадности братцев.

Мы отправились в море, чтобы заключить сделку. Капитан предоставил Тамтаму полную свободу действий, а нам с Лейтенантом было поручено дать ему пинка, если слишком увлечется. Для пущей представительности нас сопровождали Молчун и полдюжины солдат.

Возле Острова нас окликнули с таможенного баркаса, но мы проскочили раньше, чем нам успели перерезать путь. Я присел на корточки и глянул из-под гика. Черный корабль увеличивался на глазах.

— Черт, это ж прям плавающая скала, а не корабль.

— Слишком уж большой, — проворчал Лейтенант. — Такая громадина в бурном море просто развалится.

— Почему? Тебе-то откуда знать? — Даже напуганный, я интересовался всем, что касалось моих братьев по Отряду.

— В молодости плавал юнгой, кое-что узнал о кораблях.

Его тон говорил о нежелательности дальнейших вопросов. Большинство из нас предпочитает не делиться ни с кем воспоминаниями. Чего еще ждать от головорезов, которых удерживают в одном войске насущные заботы и память о том, как они вместе сражались против всего мира.

— Хорошее колдовство что угодно на плаву удержит, — возразил Тамтам.

У него тряслись поджилки, и он отстукивал на барабанчике нервные бессвязные ритмы. Братья-колдуны ненавидели воду.

Час от часу не легче. Таинственный чародей с севера. Корабль, черный, как дно преисподней. Нервы у меня начинали сдавать.