Корди помрачнел:

— Ага… Я слышал, самая несусветная дичь может стать правдой, если сначала привидится колдуну. Может, стоит Копченому глотку перерезать?

— Пожалуй, — сказал вернувшийся Лебедь, — надо сперва понять, что происходит, а уж потом действовать.

Корди хмыкнул. Нож усмехнулся. Затем они принялись выгонять из таверны местных олухов, но предварительно каждый договорился с одной — а то и не с одной — девицей о новой встрече.

4. Темная Башня

Пять дней я занимался сущей ерундой, а утром шестого, после завтрака, решился завести разговор о делах. Тему обрисовал в самых радужных красках:

— В следующий раз будем отдыхать в Башне.

— Чего-чего?!

— Костоправ, ты рехнулся?

— Надо за ним присмотреть, когда солнце сядет.

И понимающие взгляды в сторону Госпожи. Та сидела с отсутствующим видом.

— Я-то думал, это она едет с нами. Никак не наоборот.

Только Мурген не присоединился ко всеобщему бурчанию. Славный он парень, этот Мурген.

Госпожа, конечно, уже знала, что нам необходимо побывать в Башне.

— Я серьезно, ребята, — сказал я.

А если я веду разговор серьезно, Одноглазый следует моему примеру.

— Зачем? — спросил он.

От этого вопроса я съежился.

— Чтобы забрать Анналы. Я оставил их у моста Королевы.

Мы тогда здорово влипли. И лишь благодаря тому, что были опытнее, отчаяннее и подлее, чем противник, смогли вырваться из имперского кольца. Ценой половины Отряда. Не до книг было…

— Я считал, они уже у тебя.

— Я просил их вернуть, мне сказали: приходи и забирай. Но в то время мы все были слишком заняты. Помнишь Властелина? Хромого? Пса Жабодава? И все прочее? Не было ни малейшей возможности добыть Анналы.

Госпожа подтвердила мои слова кивком. Пожалуй, и впрямь к ней возвращается прежний дух.

Гоблин изобразил самую свирепую гримасу, на какую был способен. Сделался похож на саблезубую жабу.

— Получается, ты об этом знал еще до ухода из Курганья?

Я не стал отпираться.

— Ну ты и козлина! Голову даю, все это время ты стряпал дурацкий план насчет Анналов. При выполнении которого все мы сложим голову.

Я признал, что и это недалеко от истины.

— Мы въедем туда нагло, так, словно Башня наша. Твоя задача — убедить гарнизон, что Госпожа все еще главная.

Одноглазый фыркнул и затопал к лошадям. Гоблин поднялся на ноги и сверху вниз воззрился на меня. Посмотрел-посмотрел… и ухмыльнулся.

— Значит, въедем и захватим? Как говаривал Старик, удача любит наглых.

Но того, о чем думал, не высказал. Однако Госпожа ответила ему:

— Я дала обещание.

И Гоблин заткнулся. Больше никто с вопросами не лез, поэтому Госпожа закрыла тему.

Конечно, ей ничего не стоит нас перехитрить. Вот сдержит слово, а после съест на завтрак всю нашу компанию. Если захочет.

Мой план был построен исключительно на доверии к ней. Товарищи моей веры в Госпожу не разделяли.

Однако они — хоть это, быть может, и глупо — верили в меня.

Башня в Чарах — величайшее одиночное строение в мире. Гладкий черный куб со стороной пятьсот футов. Первый проект, начатый Госпожой и Взятыми после их возвращения из могилы, случившегося множество поколений назад. Из этой Башни Взятые отправились в поход, чтобы собрать громадные армии и завоевать мир. Ее тень и ныне покрывает половину стран, и лишь немногие знают, что сердце и кровь империи были принесены в жертву ради победы над силой куда более древней и темной.

С земли попасть в Башню можно было через единственные ворота. К ним вела дорога — идеально прямая, мечта геометра. Пролегала она через ухоженные парки, и поверить в то, что именно здесь произошла кровавейшая в истории битва, мог только тот, кто участвовал в ней сам.

Я был здесь в тот день. Я все помню.

Не забыли и Гоблин с Одноглазым, и Крутой, и Масло. Особенно Одноглазый. На этом поле он уничтожил чудовище, убившее его брата.

Я вспомнил грохот, и топот, и вопли ужаса, и все страсти, сотворенные военными колдунами, и не в первый раз подумал:

— Мертвы ли эти твари на самом деле? Слишком легко умирали…

— О ком ты? — поинтересовался Одноглазый, которому для того, чтобы очаровывать Госпожу, вовсе не нужно было напрягаться.

— О Взятых. Порой вспоминаю, каких трудов стоило отделаться от Хромого, вот и задаюсь вопросом: как случилось, что целая толпа Взятых полегла за пару дней? И погибали они почти всегда не на моих глазах. Может, обманули? И сейчас два-три покойничка бродят где-то поблизости?

— Костоправ, — пискнул Гоблин, — да ведь они действовали по шести разным планам одновременно! Сами же друг друга и…

— Однако я лично наблюдал гибель только двоих. И никто из вас, ребята, не видел, как испустили дух остальные. Только слышали. А если под шестью планами скрывался седьмой? А если…

Тут Госпожа как-то странно взглянула на меня. Похоже, она не задумывалась об этом раньше и теперь мои мысли вслух ей не понравились.

— По мне, так они вполне мертвы, — сказал Одноглазый. — Я видел уйму трупов. Да ты сам взгляни на могилы Взятых, они отмечены.

— Это еще не значит, что в могилах кто-то есть. Ворон дважды умирал на наших глазах, а отвернешься — он живехонек. Живее некуда.

— Если желаешь убедиться, Костоправ, — сказала Госпожа, — разрешаю тебе выкопать их и осмотреть.

Судя по выражению глаз, это она меня мягко пожурила. А может, даже поддразнила.

— Ладно. Как-нибудь на досуге, от нечего делать, полюбуюсь на эту тухлятину…

— Тьфу ты! — ругнулся Мурген. — Ребята, вы о чем-нибудь другом не могли бы?

Зря он это сказал. Масло заржал. Крутой запел что-то себе под нос. Масло в тон ему грянул:

Заползают червячки,
Выползают червячки,
И по рылу твоему
Шастают букашки…

Гоблин с Одноглазым подхватили. Тогда Мурген пригрозил всех переловить и облевать.

Мы старались отвлечься от мыслей о сгущающейся впереди тьме.

Одноглазый оборвал песню:

— Нет, Костоправ, никто из Взятых не смог бы тихо пролежать столько лет. Если бы хоть один выжил, тут бы такие фейерверки полыхали… Уж мы-то с Гоблином всяко что-нибудь услышали бы.

— Пожалуй, ты прав.

Однако он меня не убедил. Возможно, в глубине души я просто не желал, чтобы Взятые перевелись совсем.

Мы достигли пандуса, ведущего к воротам Башни. Тут она впервые подала признаки жизни. В верхних бойницах показались люди, разряженные точно павлины. Несколько человек вышли из ворот, суетливо устраивая церемонию встречи хозяйки. Завидев их одеяния, Одноглазый презрительно заулюлюкал.

В прошлый раз он себе ничего такого не позволял.

Я наклонился к его уху:

— Потише. Мундиры для своих войск она сама придумала.

Оставалось лишь надеяться, что эти люди вышли встречать Госпожу и не замышляют ничего дурного. Все зависит от того, какие новости прибыли сюда с севера. Порой злые слухи летят быстрее ветра.

— Удача любит наглых, — сказал я. — Ничего не бойтесь, держитесь высокомерно. Не давайте им опомниться. — Глянув в темноту за воротами, я высказал догадку: — Они меня узнали!

— Это-то и пугает! — пропищал Гоблин и разразился кудахчущим смехом.

Башня заслонила собой весь мир. Мурген, увидевший ее впервые, глазел, разинув рот в благоговейном страхе. Масло с Крутым изо всех сил притворялись, что эта груда камней их ничуть не впечатляет. Гоблин с Одноглазым были слишком заняты, чтобы уделять ей внимание. Ну а Госпожа эту Башню сама же и построила, когда была личностью одновременно гораздо крупнее и гораздо мельче, чем сейчас. А я полностью сосредоточился на своей роли.

Полковник, возглавлявший делегацию, был мне знаком. Мы сталкивались, когда судьба приводила меня в Башню ранее. Взаимные наши чувства можно назвать в лучшем случае двойственными.

Он также узнал меня, чем был весьма озадачен. Ведь мы с Госпожой покинули Башню вместе, с того дня уже больше года прошло.

— Как поживаете, полковник? — спросил я, изображая дружелюбную улыбку. — Вот мы и вернулись. С победой.

Он взглянул на Госпожу. Я тоже покосился на нее. Теперь ее ход.

Она приняла наинадменнейший вид. Я мог поклясться, что она и есть дьявол, обитающий в этой Башне. Да ведь так и было. Раньше. Такие, как она, утратив могущество, не умирают. Кстати, а была ли утрата?

Похоже, она решила мне подыграть. Я глубоко вздохнул и на миг прикрыл глаза, а стража Башни тем временем приветствовала свою хозяйку.

Я доверял Госпоже, но… чужая душа — потемки. Особенно душа, потерявшая любую надежду.

Все-таки не исключено, что она вернет себе империю. Укроется в потайной части Башни и заставит подданных поверить, что она совсем не изменилась. Что ей мешает хотя бы попытаться?

Она может так поступить даже после того, как выполнит свое обещание и отдаст мне Анналы.

Мои товарищи уверены, что именно так и будет. Их страшит мысль о том, каким будет ее первый приказ в роли владычицы империи-призрака.