Хантли Фицпатрик

Моя жизнь по соседству

Глава 1

Гарретты попали под запрет с самого начала.

Только меня они привлекали не поэтому.

Десять лет назад мы стояли во дворе, когда к низкому, крытому гонтом дому по соседству подъехал фургон для перевозки мебели, а следом помятый седан.

— О, нет! — вздохнула мама, у которой аж руки опустились. — Я надеялась, нам удастся этого избежать.

— Чего «этого»? — спросила моя старшая сестра, она стояла на подъездной аллее.

Восьмилетняя Трейси уже тяготилась поручением, которое дала в тот день мама, — сажать луковицы нарциссов. Она быстро подошла к частоколу, отделявшему нашу территорию от соседской, и встала на цыпочки, чтобы взглянуть на новоселов. Прильнув к щели между досками, я с изумлением наблюдала, как родители и пятеро детей высыпают из седана, словно из клоунской машины в цирке.

— Вот этого. — Мама, державшая в руке лопатку, показала ею на седан. Другой рукой она играла со своей прядью цвета серебристый блонд. — В каждом районе такие попадаются. Семьи, которые никогда не косят газоны. Не собирают разбросанные игрушки. Не сажают цветы или сажают и бросают на погибель. Неряхи, которым плевать на престиж района. И вот, пожалуйста, такая семья попала к нам в соседи. Саманта, у тебя луковица не той стороной вверх.

Я перевернула луковицу и на коленках подобралась к забору, не сводя глаз с главы семейства, который вытащил из машины младенца, в это время кудрявый карапуз вскарабкался ему на спину.

— Они симпатичные, — проговорила я и, услышав тишину, взглянула на маму.

Та качала головой, лицо у нее при этом было странное.

— Саманта, «симпатичные» здесь ни при чем. Тебе уже семь лет, пора понимать, что в жизни главное. Пятеро детей… Боже милостивый! Совсем как в семье твоего отца. Безумие! — Мама снова покачала головой и воздела глаза к небу.

Я шагнула к Трейси и ногтем большого пальца сколупнула белую краску с забора. Сестра посмотрела на меня предостерегающе. Почти такой же взгляд был у нее, когда она смотрела телевизор, а я подошла и хотела о чем-то спросить.

— Он классный, — сказала Трейси, снова глянув за забор. Я проследила за ее взглядом и увидела, как мальчишка постарше выбирается с заднего сиденья машины. Он держал в руке бейсбольную перчатку и собирался поднять с сиденья картонную коробку со спортивным инвентарем. Трейси уже тогда легко меняла темы, чтобы забыть, как тяжело пришлось нашей маме в роли родителя. Наш папа ушел, не попрощавшись. Он бросил маму беременной, с годовалой малышкой на руках, кучей разочарований, но, к счастью, и с трастовым фондом ее родителей.

* * *

Время показало, что в отношении Гарреттов мама попала в точку. Газоны они косили с завидной нерегулярностью, а рождественские гирлянды снимали на Пасху. Во дворе они разместили и бассейн, и батут, и качели, и рукоход. Периодически миссис Гарретт пыталась разводить сезонные растения — в сентябре сажала хризантемы, в июне — бальзамины, которые потом чахли и сохли: нашей соседке было не до цветов — внимания требовали пятеро детей. Со временем их стало восемь, все с разницей года в три.

Однажды в супермаркете я услышала, как миссис Гарретт отвечает миссис Мейсон, спросившей про ее растущий живот: «Критический срок для меня — двадцать два месяца. В этом возрасте дети вдруг перестают быть младенцами. А я так люблю младенцев!»

Миссис Мейсон изогнула брови и улыбнулась, но, отвернувшись от нашей соседки, поджала губы и покачала головой.

Миссис Гарретт якобы ничего не заметила, целиком растворившись в материнском счастье и своей беспорядочной, шумной семье. К моему семнадцатилетию Гарретты растили пятерых мальчиков и трех девочек — Джоэла, Элис, Джейса, Энди, Даффа, Гарри, Джорджа и Пэтси.

* * *

Гарретты приехали десять лет назад, и наша мама, глядя в боковое окно, почти всегда раздраженно вздыхала. Слишком много детей на батуте. Велосипеды, брошенные на лужайке. Голубой или розовый шарик в очередной раз привязан к почтовому ящику и болтается на ветру. Шумные игры в баскетбол. Элис с подружками, загорающая под оглушительный рев музыки. Старшие мальчики, обливающие друг друга из шлангов, пока моют машины. Ну или, в крайнем случае, миссис Гарретт, преспокойно кормящая грудью на парадном крыльце или у всех на виду восседающая на коленях у мистера Гарретта.

— Какое бесстыдство! — восклицала мама, наблюдая за соседями.

— Это вполне законно, — каждый раз напоминала Трейси, будущий юрист, откидывая назад платиновые волосы. Она вставала рядом с мамой и наблюдала за Гарреттами из большого окна на кухне. — Судом не запрещено кормить грудью там, где вздумается. Миссис Гарретт ничего не нарушает, вскармливая ребенка на собственном крыльце.

— Но зачем? — недоумевала мама. — Зачем, раз есть смеси и бутылочки? Или, если уж так хочется, почему бы не кормить в доме?

— Мам, она же смотрит за другими детьми. Как и должна, — порой замечала я, встав рядом с Трейси.

Мама вздыхала, качала головой и вместо валиума доставала из шкафа пылесос. Колыбельной моего детства был гул пылесоса, которым мама чертила идеально симметричные линии на бежевом ковре в гостиной. Почему-то линии были маме очень важны, настолько, что порой она включала пылесос, когда мы с Трейси завтракали, потом, когда мы надевали куртки и школьные рюкзаки, медленно двигала его к двери. Когда мы выходили, она двигала его обратно, стирая наши следы и свои собственные. Мама оставляла пылесос за колонной на крыльце, а вечером, когда возвращалась с работы, заносила в дом.

* * *

С Гарреттами играть нельзя — это было ясно с самого начала. Мама угостила их обязательной «приветственной» лазаньей и стала откровенно неприветливой. На улыбки миссис Гарретт она отвечала холодными кивками, предложения мистера Гарретта выкосить нам лужайку, убрать листья или снег отвергала сдержанным: «Мы вызываем уборщиков, но все равно спасибо!» В итоге Гарретты махнули на нас рукой. Жили мы бок о бок, и когда я поливала мамины цветы, кто-то из младших Гарреттов то и дело проезжал мимо на велосипеде, но избегать встреч оказалось несложно. Дети Гарреттов учились в государственных школах, мы с Трейси — в Ходжесе, единственной частной школе в нашем маленьком городке в штате Коннектикут.

Мама не знала и категорически не одобрила бы то, что я наблюдала за Гарреттами. Постоянно. За окном моей спальни есть плоский участок крыши с невысокой оградой. Даже не балкон, а скорее козырек. Он притаился меж двумя коньками крыши, не виден ни с переднего двора, ни с заднего и смотрит на правое крыло дома Гарреттов. До их приезда я любила сидеть там и думать. После их приезда я полюбила там мечтать. Вместо того чтобы лечь спать, я вылезала на козырек и смотрела на горящее окно, за которым миссис Гарретт мыла посуду, в то время как один из младших детей сидел рядом на столе. Или мистер Гарретт в шутку боролся со старшими сыновьями в гостиной. Или свет загорался там, где спал младенец, и мистер Гарретт или миссис Гарретт ходили туда-сюда, потирая поясницу. Я словно смотрела немое кино о жизни, совершенно не похожей на мою.

С годами я осмелела и порой подсматривала за соседями даже днем, после школы, скрючившись у грубого конька крыши. Я гадала, кого из Гарреттов как зовут: имена-то я знала по крикам из-за двери-ширмы. Задача оказалась не из легких, ведь все Гарретты были худощавыми шатенами с оливковой кожей — словно представителями особой породы.

Легче всех опознавался Джоэл, самый старший и спортивный. Его фото частенько печатали в местных газетах вместе с сообщениями о спортивных успехах — я знала его черно-белым. Следующая по возрасту, Элис, красила волосы в невероятные цвета, а одевалась так, что постоянно нарывалась на замечания миссис Гарретт. Элис я тоже опознавала. Джордж и Пэтси — самые младшие. А вот трех средних братьев, Джейса, Даффа и Гарри я путала. Я почти не сомневалась: старший из них — Джейс, но означало ли это, что он самый высокий? Дафф вроде бы считался умницей, участвовал в конкурсах грамотности и в шахматных турнирах, хотя не носил очки и ботана ничем не напоминал. Гарри был ходячей проблемой. «Гарри, как ты мог?!» — слышалось то и дело. Энди, средняя девочка, вечно где-то пропадала. Когда наступала пора ужинать или садиться в машину, ее звали дольше всего: «Эннннннннннндиииииииии!» С тайного наблюдательного пункта я искала во дворе Энди, гадала, что на этот раз выкинул Гарри, или дивилась чумовому прикиду Элис. Гарретты стали для меня сказкой на ночь. В ту пору я и не помышляла о том, что однажды в ту сказку попаду сама.