— Но мы подумали, — подхватил Цекало, — что лучше мы споем вам несколько теплых песен…

— Да, Александр! — продолжил Ургант. — Мы репетировали всю ночь напролет. — Он сделал многозначительную паузу. — Не подумайте ничего плохого, господа. Поручик Светлаков, молчать!

Он имел в виду коллегу по популярному ток-шоу «Прожекторперисхилтон» Сергея Светлакова, который прославился ролью так запомнившегося Мыкалгабырте слесаря-гомосексуалиста Дулина. Светлаков дежурно вскочил, и в зале раздался дежурный смех.

— Да, Иван, вы выражайтесь яснее, пожалуйста, — обиделся Цекало. — Мы действительно репетировали. И в конце концов пришли к выводу, что лучше за нас споет кто-нибудь другой, еще более теплый… Точнее — теплая.

— Поэтому сейчас мы приглашаем на сцену девушку, — Ургант опять выдержал паузу, глядя на своего напарника, — которая, можно сказать, является воплощением русской души. Ее пением восхищался Борис Николаевич Ельцин. Он назвал эту диву «символом возрождающейся России», а Жак Ширак, если кто помнит такого, так расчувствовался, что увидел в ней «русскую Эдит Пиаф». Если вы испугались, что это Надежда Бабкина, то я спешу вас обрадовать — речь не о ней!

— Ну так понятно, Иван, что это не Бабкина, — с кислой физиономией произнес Цекало. — Вы же сказали «девушка».

По залу прокатился хохот.

— Я обрадую вас еще больше, — под неутихающий смех добавил Цекало. — Это даже не Надежда Кадышева. Наша гостья, к счастью, их обеих втрое моложе.

— Это сибирячка с исконно русской, я бы даже сказал шире — славянской фамилией Ха-но-ва, — Ургант нарочито читал по бумажке. — Итак, встречайте: этно-фолк-рок-группа «Пелагея»! Она исполнит нам песню о том, насколько же хороши эти летние подмосковные вечера.

Зал зааплодировал. Было видно, как переводчица судорожно пытается донести до гостей тонкости искрометного русского юмора от Урганта и Цекало. На сцену вышли лохматые и бородатые мужики в посконных черных рубахах и взялись за инструменты, которые, видимо, уже были настроены. Через минуту к ним присоединилась основательница, душа и солистка группы. 25-летняя Пелагея была действительно хороша. Настоящая русская красавица — в меру дородная, в меру изящная. Она была одета в длинное черное шелковое платье с кружевами по рукавам и орнаментом на груди. В этом узоре Потемкин различил колесо Дхармы с восемью спицами, у которых концы загибались лезвиями косы так, что вся фигура напоминала коловрат. «Интересно, куда смотрят борцы с экстремизмом? — задумался Кирилл. — Хотя и в товарном знаке фирмы Columbia на куртках и штанах можно рассмотреть свастику».

— Господин Потемкин, — обратилась к нему Собчак. — Вот у девушки фамилия — Ханова. А у вас отчество — Ханович. Откуда это происходит?

— Не могу вам сказать за Пелагею, но у меня это происходит от Чингисхана, — ответил Потемкин, пытаясь выглядеть серьезным. — Я его прямой потомок. По легенде, в нашем роду должен воплотиться великий император вселенной.

Собчак прыснула со смеху. Брегоут старался быть в струе.

— Да, Кирилл, с имиджем у вас, смотрю, полный порядок! — отметил он. — Вы и впрямь специалист.

В этот момент Пелагея начала исполнять песню «Ой, да не вечер» в рок-обработке. По мере того как она пела, подключались барабанщик, гитаристы и мужик с баяном, который одновременно был клавишником. Зал был очарован мощным голосом, который проникал куда-то в подкорку. На плазменной панели мелькали пейзажи среднерусской возвышенности. Уходя в драйв, гитаристы ударили в полную мощь, окончательно превратив старинный казацкий мотив в хард-рок-перформанс.

А есаул догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать.
«Ой, пропадет, — он говорил мне, —
Твоя буйна голова!»

Зал уже пел хором. Когда они закончили, пространство взорвалось аплодисментами. Пелагея взяла микрофон.

— Спасибо, люди добрые! Никита Сергеевич сказал, что завтра День Ивана Купалы. Это так. Но этот христианский праздник совпадает с днем древнего русского Купало, который является богом плодородия. По славянским легендам, в ночь на Купалу происходит соединение огня и воды и случаются разные чудеса. Принято прыгать через костер и купаться в воде. В эту ночь нельзя спать, потому что вся нечисть — ведьмы, колдуны, лешие, домовые, русалки, оборотни — обретает особую силу. А еще желаю вам найти цветок папоротника, чтобы исполнилось ваше самое заветное желание.

Музыканты взяли паузу. Кирилл на правах самоназначенного виночерпия наполнил сидящим за столом посуду:

— Ну что же, давайте за цветок папоротника! Будем видеть клады и сокровища несметные!

Они подняли бокалы и чокнулись.

— Господа, мы вас покинем ненадолго, мне надо там с девочками поболтать, — сказала Ксения.

Она прихватила Капкова и упорхнула куда-то в зал.

— Да, Борис, пойдемте, мне вас надо кое с кем познакомить. — Арсентьев тоже встал и взял своего знакомого под локоть. — Кирилл, не скучай.

Потемкин остался один. Когда человек находится в состоянии аффекта, вызванного внешними факторами — разговором или перформансом, мелкие физиологические потребности отступают на второй план. Теперь Кириллу резко захотелось сразу и поесть, и отлить. Он решил, что сначала лучше сделать второе. По всем правилам искомое заведение должно было находиться где-то в конце зала. Он двинулся в сторону кормы, без труда нашел ватерклозет и справил нужду. Отделанный «под мрамор» туалет был пустым и чистым. Тщательно вымыв руки жидким мылом, Кирилл посмотрел на себя в зеркало и поправил влажными пальцами растрепавшиеся короткие волосы. Глаза у него, однако, были красными и уставшими. «Мда, пить надо меньше». Потемкин вытер руки бумажным полотенцем и двинулся прочь.

Едва открыв дверь, он нос к носу столкнулся с Мандровой, которая выходила из аналогичного заведения напротив, предназначенного для дам.

— Кира, пупсик! Ты!

— Надо же! Привет, дорогая. А я и не знал, что ты здесь.

— Куда ж они без меня. Ты с кем тусуешься? Пойдем туда?

Из зала доносился грохот — «Пелагея» запустила очередной хит. Тут Потемкин увидел прислоненный к стене большой рекламный штендер, на котором красовалась все та же цитата из Конфуция про человека, который расширяет Путь. Он зачем-то подошел к нему и чуть отодвинул в сторону. За штендером, в глухой стене, была дверь.

— Интересно, — сказал Кирилл и дернул за ручку.

Дверь открылась, пахнуло свежим воздухом.

— Кира, ты всегда суешь свой нос туда, куда не просят? — игриво спросила Римма.

— Ага. Пойдем поглядим.

— Ты на что-то намекаешь?

У депутаны проснулся интерес к предложению. Она увидела шанс наверстать упущенное вчера и проскользнула в дверь вслед за Кириллом. Там оказалась небольшая — видимо, техническая — открытая площадка у самой кормы. Из-под нее с шумом вырывалась пена, и по грязной речной воде тянулся длинный белый шлейф — мощные винты Grand River Palace толкали вперед тяжелое судно, под завязку нагруженное российской элитой и сливками западного кинематографа. Кирилл развернулся лицом по ходу движения, прислонился к ограждению у края кормы и закурил. Римма встала рядом с ним. Их обвевал приятный июньский воздух.

— Хорошо-то как! — совсем по-бабьи выдохнула Римма и обняла Кирилла. — Вот так бы плыть и плыть…

— Только моряки не плывут, а ходят, — поправил ее Потемкин.

Слева показались стены Новодевичьего монастыря. Кирилл разглядывал его окрапленные кровью ажурные башенки.

— Между прочим, именно здесь после стрелецкого бунта в 1698 году под именем инокини Сусанны была замурована царевна Софья — главная конкурентка царя Петра. Как знать, возможно, если бы она тогда взяла верх, история святой Руси повернулась бы совсем по-другому…

— Точно, по-другому, — рассмеялась Римма. — Ходили бы вы все, мужики, в кафтанах и с бородами лопатой.

— А что, — задумчиво погладил подбородок Потемкин, вспомнив отца в сегодняшнем сне, — мне бы, наверное, пошло.

Мандрова шутливо ткнула его в бок:

— Вот дурень! Все бы тебе всякую умную ерунду говорить! Лови момент, наслаждайся. Расслабься, open your mind.[Раскрепости свой разум (англ.).]

— Cogito, ergo sum, — мрачно произнес Потемкин.

— А это еще что такое?

— Я мыслю — значит, я существую. Рене Декарт, один из столпов рационализма.

— При чем тут Декарт, дурачок? — мягко пожурила его Римма. — Тебе надо выйти из этой прямоугольной системы координат, из этого куба. Отключить мобильный, телевизор, Интернет. Лежать себе под пальмами…

— Истину глаголешь, дитя мое. Ты ясно видишь мое ближайшее будущее.

— И куда собрался?

— Сам пока не пойму.

Депутана посмотрела на него с удивлением:

— В каком смысле «сам не пойму»?

— Лечу на недельку на Сейшелы. В некое странное место под названием «Отель “Эдем”». За миллион рублей в сутки. Но, если честно, пока не очень представляю, что это такое.

Римма захлопала ресницами:

— То есть ты хочешь сказать, что собираешься заплатить больше двух сотен тысяч зеленых, чтобы пойти туда, не знаю куда? Я, конечно, в курсе, что ты, Потемкин, человек со странностями, но не настолько же…

Кирилл подумал, что со стороны его планы действительно выглядят очень даже странно. Он выпустил дым и швырнул непотушенный бычок за борт. «Огонь соединяется с водой», — мелькнуло у него в голове. Римма прижалась к его плечу:

— Ну, Андрей-стрелок, раз так, то хоть привези мне оттуда то, не знаю что. Если ты его там встретишь, конечно. Ладно, пошли общаться с массами.

Они вернулись обратно в ресторан. Кирилл на всякий случай опять заслонил дверь штендером — мало ли, решил он, может, в том и была задумка организаторов, чтобы плакат стоял именно так, а не иначе. Около женского туалета Мандрову чуть не сшибла с ног модная молодая режиссерша Валерия Гай-Германика, которая с шальными глазами мчалась в уборную явно не по естественным надобностям.

— Опять обдолбалась, коза! — бросила Римма.

Со словами «пока, увидимся» она пошла куда-то на второй этаж, а Кирилл направился к своей компании. Он проходил мимо столика, за которым сидели Никита Михалков, Ингеборга Дапкунайте, Джек Николсон, Анджелина Джоли и ухоженный российский омбудсмен по правам ребенка Павел Астахов, в таком антураже больше смахивающий на голливудского героя-любовника.

— Когда человека не могут достать с другой стороны, про него в качестве последнего средства начинают говорить, что он голубой, — громогласно вещал Михалков. — Меня называли вором — никто не обнаружил ни одной украденной мною копейки, потому что такого попросту быть не может. Есть совсем уж дикие слухи: я в своих угодьях разбросал с вертолета змей, чтобы старушки не могли ходить за грибами. Я застрелил журналиста на съемках «Сибирского цирюльника», будучи в раздражении. Я отравил свою тещу. Я невероятно жесток с детьми. Теперь новое: будьте любезны, я голубой. И что мне теперь — на Лобном месте публично вступить в связь с манекенщицей, чтобы доказать, что со мной все в порядке? Да пошли они в жопу!..

Потемкин отметил про себя, что на сей раз «жопа» в исполнении мэтра его несколько покоробила. Дослушав перевод, старый Николсон захохотал, хватаясь за живот. За следующим по ходу столом некогда пламенный анархо-синдикалист, а ныне забронзовевший глашатай правящей партии Андрей Исаев пытался охаживать черноокую звезду телеэкрана Тину Канделаки, показывая ей легкомысленные картинки на своем айфоне. Компанию им составляли два полугосударственных адвоката — франтоватый гусар Михаил Барщевский и амебообразный Анатолий Кучерена. Посмотрев в сторону своего столика, Кирилл приметил, что Арсентьев, Брегоут, Капков и Собчак уже в сборе. Он добрался до базы и принялся за еду. За окнами справа проплывало высотное здание президиума Академии наук у площади Гагарина.

— Вы знаете, — сказал Потемкин, всасывая устрицу, — в начале восьмидесятых, когда начали строить этот билдинг, он был шедевром инженерной мысли. Мы с ребятами из школы ползали по недостроенному зданию и воровали оттуда стекла со светоотражающей пленкой. Потом, когда построили, выяснилось, что оно дает осадку к Москве-реке на метр в год. Секретные подвалы под лаборатории, которые у них были основой сооружения, залили бетоном. Начальника строительства посадили на десять лет. Он в колонии умер.

— Это вы так интересно рассказываете, — похвалила его Собчак и повернулась к Брегоуту: — Борис, подумайте об этом, вам оно совсем не лишне.

— Теперь за такое не сажают, — весело отреагировал Брегоут. — Вон Нодар Канчели каков прохвост! Гениальный архитектор в некотором смысле. «Трансвааль-парк» его рухнул, Басманный рынок рухнул, куча народу погибла — а ему как с гуся вода. Еще умудрился на реконструкции Большого театра полмиллиарда отхватить.

— Господа, — неожиданно сказала дива, ковыряясь в салате, — мне почему-то захотелось немедленно покинуть это место.

— К сожалению, это невозможно, Ксения Анатольевна, — откликнулся Арсентьев. — Вы же не собираетесь вплавь добираться до берега? Тем более, что, с точки зрения вашего драгоценного здоровья, плавание по сильно мутировавшей Москве-реке может привести к непредсказуемым последствиям. Не дай бог, хлебнете какой-нибудь гадости или лишай подцепите — потом несколько месяцев в свет не сможете выйти.

— Спасибо, утешили, — огрызнулась Собчак.

На сцене опять появилась Пелагея со своими бородачами, и они заиграли песню «Оборотенькнязь». На экране сменялись изображения древних храмов и икон. Так прошли Крымский мост. Было уже около одиннадцати часов, и начало понемногу смеркаться. Со стрелки Москвы-реки и Водоотводного канала на них смотрел стометровый памятник-корабль с монстрообразным Петром Первым — одним из самых нелепых сооружений времен градоначальствования Юрия Михайловича, испортившим культурный облик столицы. По другую сторону реки поднимались купола еще одного, тоже вызывающего неоднозначную реакцию детища покойного мэра — храма Христа Спасителя. Белый кафедральный собор и черные демонические формы как бы спорили друг с другом, перетягивая души проплывавших между ними людей.

— Господа, а вам не кажется, что у Петра Алексеевича глазки как-то горят? — спросила Собчак.

Капков с удивлением посмотрел на свою даму.

— Ты абсентом, случайно, не баловалась? — спросил он.

— Да при чем тут это! — возмутилась Ксения, не отрицая, впрочем, самого факта употребления 72-градусной «зеленой феи». — Ты посмотри лучше.

Кирилл тоже вгляделся. Действительно, в глазницах у монумента были как будто искры. Черное пугало приобрело совсем уж зловещие черты, как в фильмах ужасов.

— Может, они там работы по демонтажу Христофора Доминиковича проводят, — предположил он. — Его же уже решено поставить на краю Берингова пролива. Электросварочные аппараты могут дать такой эффект.

— Логично, — согласился Капков. — И, заметьте, ни копейки бюджетных средств — весь проект за счет Романа Аркадьевича.

— Не скрою, Сергей Александрович, имеется альтернативное предложение по дислокации, — сказал Арсентьев, — Остров Русский, к саммиту АТЭС. На берегу Тихого океана он будет смотреться весьма символически.

— А почему Христофора Доминиковича? — не понял Брегоут. — Это же Петр Первый.

— Изначально шедевр не имел к царю Петру никакого отношения, — улыбнулся Кирилл. — Зураб Церетели отлил его как памятник Колумбу и пытался сначала впарить американцам, потом испанцам к пятисотлетию открытия континента в девяносто втором году. Там его везде послали, а Лужков с благодарностью принял — за деньги налогоплательщиков, разумеется. И в девяносто седьмом году, в не самые лучшие для бюджета времена, эта пародия на Колосса Родосского украсила российскую столицу. Только морду лица итальянцу слегка подправили и флаги на кораблях поменяли.

— Какому итальянцу? — запутался девелопер. — Колумб же испанец.

— Ничего подобного. Он был родом из Генуи.

— Не факт, — заметил Арсентьев. — Есть версия, что он был крещеным евреем с Мальорки.

— Если с Мальорки, то, наверное, русским евреем, — рассудила Собчак. — Там, наверное, никаких других уж и не осталось.

Арсентьев с Брегоутом посмеялись над шуткой и принялись обсуждать свои последние приобретения на рынке недвижимости в Европе. Собчак начала рассказывать своему кавалеру о предстоящих передовых культурных событиях в рамках фестиваля «Лето на “Стрелке”» — они как раз проплывали мимо лаборатории творческой мысли, которую содержал Мамут. Слева по ходу появились очертания Кремля. На подиум взобрался Мел Гибсон вместе со своим протеже — исполнителем главной роли в «Апокалипсисе» Руди Янгбладом.

— As you can see, the report of my death was an exaggeration, — начал Янгблад, намекая на трагическую развязку фильма. — However, there is no exaggeration to say we’ve done an excellent job. We can be proud. I want to thank all of you, wonderful people, who are the first witnesses apocalypse.[Как видите, слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными. Однако не будет никаким преувеличением сказать, что мы сделали отличную работу. Мы можем ею гордиться. Я хочу поблагодарить всех вас, замечательных людей, которые стали первыми свидетелями апокалипсиса (англ.).]

Мел Гибсон умильно расплылся в улыбке и зааплодировал. Публика так же умильно поддержала его. Микрофон на сцене взял Михалков.

— А сейчас будет птичка! — радостно объявил утомленный солнцем кинорежиссер. — Русские кудесникипиротехники покажут нам замечательный фейерверк.

— Главное, чтобы не закончилось, как в пермском клубе «Хромая лошадь», — заметил Потемкин.

Теплоход как раз вышел из-под Большого Каменного моста. На носу «Гранд Ривер» ударила колоколами звонница. Где-то там же засвистело, треснуло, корабль содрогнулся, и все пространство вокруг него озарилось полыхающим разноцветьем. Очарованные зрелищем пассажиры вскочили и восторженно захлопали. Теперь Потемкин понял, в чем был смысл покрытого простынями нагромождения коробок около сцены — там лежали пиротехнические снаряды с китайской маркировкой. Время от времени к импровизированному складу подбегали люди в красной униформе, хватали боеприпасы и тащили их на носовую обзорную площадку, где, собственно, и располагались основные установки для запуска шутих. Изрыгая снопы искр, корабль медленно проследовал вдоль башен Кремля. Рядом с Большим Москворецким мостом показалась специально сооруженная из металлических конструкций по случаю торжества и нахлобученная на каменный парапет пристань. Вдоль набережной и на мосту уже собралась внушительная толпа. Это добавляло дополнительного лоска окружавшим Потемкина представителям высшего света. Как звезда шоубизнеса не может жить без поклонников, настоящему гламурному аристократу и его куртизанкам нужен оттеняющий их плебс — они питаются его завистью и только через это находят в своей жизни хоть какой-то смысл. Сейчас аристократы и звезды оказались в одно время в одном месте. «Вот было б весело, если бы на это корыто сейчас авиабомба упала», — почему-то подумал Кирилл.

— А теперь, — кричал сквозь шум Михалков, — сюрприз! Обратите внимание на набережную: там стоят настоящие русские пушки для салюта. Такие же, как на наших традиционных праздниках Победы девятого мая. И сейчас, дорогие мои, будет завершающий залп, который мы назвали «Цветок папоротника».