— Тебе? От Лужка? Это же в газете «Московский корреспондент» было напечатано. Ее Лебедин издавал.

— Все правильно, издавал. Он еще много чего такого делал, доводил старика Батурина до белого каления. Шпынял его на каждом углу. Вот я и придумал, как ему отомстить. Разработал гениальную операцию, которую Лёня осметил и пробил у своего начальства. «Московский корреспондент» все равно на ладан дышал — распространение они ему перекрыли, рекламу тоже. Лебедин газету закрывать собирался. Настроение в редакции — сам понимаешь какое. Короче, за небольшие деньги договорились, чтобы они напечатали эту мульку про то, как президент Путин разводится с женой и собирается, по примеру коллеги Николя Саркози, жениться на комсомолке, спортсменке и красавице Кабаевой. Лебедин как раз уехал на рыбалку в волжские затоны, и все прошло как по маслу. Самое забавное, что у нас основной бюджет как раз на раскрутку этой темы выделен был — «Москор»-то никто особо не читал, и надо было обратить внимание общественности на гадость, которую они напечатали, и чья это газета. А карты так легли, что ничего специально раскручивать не пришлось: порой камушек достаточно лишь слегка подтолкнуть, и покатилась информационная глыба всемирно-исторического масштаба.

— Да уж, — вспоминал Арсентьев. — А потом Лужок напросился на прием к Путину и выразил ему свое глубокое сочувствие — дескать, видите, Владимир Владимирович, до чего антихрист дошел, а ведь меня с супругой он каждый день так чихвостит! Коварный ты человек, Потемкин. Но исполнено красиво.

— Да ладно уж… По сравнению с гениальной операцией по замене Лужка на двойника — просто мелкая пакость. Молодцы, завидую…

— И зря. Сейчас одна половина гениев в «Матросской тишине» сидит, вторая бегает где-то. Поначалу-то у них все было шито-крыто. Но потом проблемы начались. Двойник во вкус вошел…

— В смысле Елены Николаевны? — скабрезно ухмыльнулся Потемкин.

— Окстись! — фыркнул Алексей. — Ни один мужик столько не выпьет. Я в политэкономическом плане имею в виду. Два года они его в ежовых рукавицах держали, били постоянно. Помнишь, несколько лет назад Лужкова в новостях с фингалом под глазом показывали?

— Типа в Австрии на лыжах покатался и неудачно упал?

— Ага. А потом этот манекен решил, что он и есть мэр. Процесс распила обрел поистине космический масштаб. Старые лужковцы видели, что это уже просто неприлично, и пытались его утихомирить, а он понимал уникальность своего положения и пользовался. Шантажировал их тем, что обман раскроется. Мэрия реально превратилась в дурдом. Какие-то колдуны, маги, прорицатели, специалисты по повороту рек и очистке воды. Это ведь Лже-Юра придумал тучи над Москвой с помощью люстры Чижевского разгонять. И весь этот балаган с выселением из «Речника» — тоже его рук дело. У него даже компания своя подобралась. Олежка Митроль. Такой же придурочный. Городским хозяйством заниматься было уже некому. А город-то из-за пробок реально встал, новоделы имени мадам Батуриной начали рушиться, почва проваливаться. Потом еще эти пожары… Последняя капля, которая переполнила чашу.

Арсентьев посмотрел на наполненный до краев бокал с мохито и отхлебнул. Официант вошел в кабинет и поставил на стол закуски и буйабес. Оба собеседника принялись за еду.

— Нет, Леша, мне почему-то кажется, что последней каплей — в прямом и переносном смысле — была сосулька, которой на Малом Сухаревском переулке убило вашего горе-блогера Матейчева, — заметил Потемкин.

— Это вообще беспредел! — согласился Арсентьев. — Он у нас курировал коммунистическое движение — как раз из офиса ЦК КПРФ выходил. Знаешь, тот особнячок у Цветного бульвара?

— Бывший детский садик? Как же, как же…

— Так или иначе, дуумвиры проанализировали ситуацию и приняли давно созревшее решение. В порядке, так сказать, плановой ротации и омоложения региональных кадров.

— Византийский бонапартизм, — резюмировал Потемкин, отправляя в рот жульенчик.

— Идеологему ты нам подкинул хорошую, спасибо. Она описывает не только методологию, но и философию власти. Это и есть настоящая суть вертикали и суверенной демократии. Ее, так сказать, сакральная формула. Страной правит клан. У этого клана есть основатель, который сейчас сидит на Краснопресненской набережной, а скоро будет опять в Кремле. Вокруг него существует своего рода политбюро. Оно, по большей части, состоит из бывших членов кооператива «Озеро» в Ленинградской области и примкнувших к ним товарищей. У этого политбюро главная задача — обеспечение своей власти до конца времен с постепенной передачей преемникам, которых еще только предстоит воспитать. Их власть сегодня совершенно безраздельна. Будучи людьми, обладающими безраздельной властью и не нуждающимися в деньгах, они не чужды мыслей об общественном благе и национальных интересах. — Алексей сплюнул мяту. — На этой почве у них даже случаются споры и конфликты, отголоски которых долетают до низов в виде периодически случающихся перестановок. А иногда эти разборки бывают почти бытовыми. Случаются на почве… как это там пишется в ментовских протоколах…

— Личной неприязни?

— Точно. Или просто потому, что кто-то кому-то на ногу наступил. В корпоративном плане тоже.

— Homo sum, humani nihil a me alienum puto.[Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.).]

— Однозначно. — Арсентьев приглушил голос. — Иногда до мордобоя доходит.

Потемкин чуть не подавился:

— В каком смысле?

— Да в самом непосредственном. А ты что, не знаешь, почему Медведев с Сечиным до сих пор не разговаривают?

— Бабу не поделили, что ли?

— Потемкин, темный ты человек! — В голосе Арсентьева зазвучали менторские нотки. — Какую бабу? Кто-то кого-то подставил перед начальником. Это еще в те времена было, когда они у Путина в администрации работали. Драка была конкретная, прямо в приемной у президента.

— И кто же победил?

— Сложный вопрос, — задумался Алексей. — Смотря в каком смысле. В историческом разрезе победила дружба. Ведь главный постулат режима — стабильность. Это, собственно говоря, и есть наша национальная идея на современном этапе исторического развития. В ней огромная польза для простого народа. Потому что нынешний режим, слава богу, не одержим социальными экспериментами. Он никогда не будет насиловать общество, ломать людей через колено, навязывая им какие-то свои ценности. Хотя бы потому, что у членов нынешнего политбюро никаких таких ценностей, которые нужно было бы кому-то навязывать, просто нет. Это не твердокаменные большевики, которые спорили о том, можно ли построить коммунизм в одной отдельно взятой стране или ни хуя. Наши правители являются в хорошем смысле слова популистами — очень четко улавливают настроения масс и вовремя эти настроения корректируют. Для своего блага. У нас сейчас, наверное, самая совершенная в мире система мониторинга общественного мнения. В этот секретный проект миллиард долларов закачали. Зато теперь в режиме реального времени можно узнать, что думают о европейской интеграции жители деревни Пырловка Верхнепупкинского уезда. — Арсентьев прервался, подбирая формулу. — Это популизм в чистом, не замутненном цивилизацией обличье. Поэтому какой-нибудь «тунисский сценарий» исключается в принципе. Vox populi — vox Dei.[Глас народа — глас божий (лат.).] А начальники у нас весьма набожны, ты знаешь.

Потемкин оценил как мысль собеседника, так и источающий морские ароматы Прованса дымящийся суп:

— Хочу тебе заметить, что они не только мониторят, но и неплохо регулируют. У нас ведь, по моим наблюдениям, создана идеальная пропагандистская машина, которая генерирует дискурс. Причем она не тупо укатывает общественное сознание, как при совке, а именно тонко им манипулирует. Создает героев и антигероев, формирует общественный тренд, лавирует… Один кардиолог Хренов из Иванова чего стоит.

— Стараемся. Ты думаешь, почему Путин не остался на третий срок и возникла вся эта комбинация с тандемократией? Понятно ведь, что официальная версия про незыблемость основ конституции — для идиотов. Когда нужно продлить президентский срок до семи лет, конституцию меняют по щелчку пальцев. Да и в Европе в большинстве стран никакого ограничения по числу сроков нет. Так что на Западе, конечно, нос бы поморщили, но скорее для проформы.

— Думаю, это как раз для того, чтобы они правили вечно. У нас ведь после октябрьской социальной аномалии 1917 года появилась традиция: лысый меняет волосатого. Ленин — лысый, Сталин — волосатый, Хрущев — лысый, Брежнев — волосатый, Андропов — лысый, Черненко — волосатый, Горбачев — лысый, Ельцин — волосатый. Путин — с натяжкой, конечно, но больше — лысый, Медведев точно волосатый. Так что после Медведева будет Путин, потом опять Медведев и так до бесконечности. Они учли законы престолонаследия и заставили их работать на себя.

Арсентьев рассмеялся. Как раз принесли горячее. Алексей ловко отделил дымящееся филе форели от костей и хрустящей корочки, выжав сверху лимон. Не отрываясь от блюда, он продолжил свою мысль.

— Но есть еще один аспект. Так ведь проще управлять массами. Они вместе, будучи членами одного клана, занимают весь спектр общественного мнения, вбирают в себя весь электорат. Обрати внимание, роли четко расписаны. Владимир Владимирович — более простонародный, жесткий, авторитарный. Ездит по трассе «Амур» на «канарейке», заботится о тигрицах, ловит хайрюса в реке. И вообще, типа государственник. В противоположность ему — Дмитрий Анатольевич. Он более рафинированный, либеральный, прозападный. Пишет в Твиттер, принимает Боно, говорит умные вещи в видеоблоге. В общем, Путин — группа «Любэ», а Медведев — «Дип Перпл». Но аудитория-то закрыта на девяносто восемь процентов! Оставшиеся фанаты хаус-музыки могут сколько угодно колбаситься на «маршах несогласных» — тренд все равно не их. Для нас, кремлевских жрецов, главный идол — его величество рейтинг. И болезненнее всего наше начальство воспринимает малейшие признаки народной нелюбви. Отсюда — такая нервная реакция на истории а-ля Пикалево. Как только они видят очаг недовольства, тут же приносится образцово-показательная жертва. Вот и двойник Лужка сидел в столице прочно только до тех пор, пока обеспечивал рейтинг. То есть все в городе прекрасно знали, что мэрские люди воруют, все смеялись над «тетей Леной из списка “Форбс”», которая жена-мэр при муже-строителе, но относились к этому параллельно, как к меньшему злу. Мол, другой придет — еще хуже будет, а этот хоть что-то делает. И вот в какой-то момент терпение лопнуло. Все вдруг поняли, что это не меньшее зло, не относительное, а абсолютное. Прозрение, как пожар при Наполеоне, охватило всю Москву. Смог в этом смысле был весьма символичен. Когда люди задыхались и птицы мертвые падали с небес, Лже-Юра в поместье Юры в Австрии дышал альпийским воздухом. Переживал о долбаных пчелах своего предшественника. Думал — с рук сойдет. Правильно про него начальник сказал: мудозвон мудозвоном! В общем, дали пинка под зад.

— Природа нынешней власти позволяет ей существовать вечно, — согласился Потемкин. — А профилактика общественного недовольства с помощью фанов «Спартака» на Манежной площади — вообще блеск.

— Да, символично получилось. Узрите, граждане Рима, что представляют собой рабы, получившие свободу! Узрите и не вякайте насчет тридцать первой статьи.

Оба приятеля рассмеялись.

— Я только одного не понимаю, Леша, — сказал Кирилл, разрезая оленину. — Зачем вы так этих убогих несогласных чморите? Зачем вы на них вообще внимание обращаете? От них же никакого вреда. Партия под названием «пэнэсэзеэрбэпэика», — он несколько раз специально запнулся, выговаривая аббревиатуру, — это же кунсткамера какая-то.

— Как зачем? Чтоб служба медом не казалась. Должен же кто-то пятый угол искать. Да и вообще, для профилактики. Не надо недооценивать этих хорьков.

— Да брось! Мне с них смешно. Тебе сколько годков будет лет через двадцать пять?

— Шестьдесят восемь.

— А мне шестьдесят шесть. Поздновато для начала активной политической деятельности, правда? А Путину — восемьдесят четыре. Дэн Сяопин, для сравнения, ушел со всех государственных постов в восемьдесят пять. И после этого восемь лет, пока не помер, держал в руках вожжи, оставаясь «главным архитектором китайской социалистической модернизации». Думаю, что здоровье у Путина не хуже, чем у Дэна. Во всяком случае, отборные китайские знахари за ним хорошо приглядывают. Медведеву же через четверть века будет всего семьдесят один, и он тоже вроде на здоровье не жалуется. Для главы нашей державы вполне зрелый возраст. Рональд Рейган в семьдесят только в первый раз президентом избрался! Если же взять нынешних борцов с тандемократией, то и Касьянову, и Немцову будет под восемьдесят, а Эдичка Лимонов, боюсь, до девяноста трех точно не доживет.

— Ну, Касьянов, скажем так, на чекистском крюке довольно крепко висит после истории с «Фальконом».

— Что за история? — поинтересовался Кирилл.

— Как же. Госдолг СССР Чехии, который нам по наследству остался. В 2001 году никому не известная фирма «Фалькон Кэпитэл» с неплохим дисконтом выкупила этот долг у чешского правительства, а потом перепродала его с премией РАО «ЕЭС». Чубайс — тоже с премией — перепродал его родному правительству. В результате всей операции у реальных бенефициаров «Фалькона» оказалось около восьмисот миллионов долларов. Самое любопытное, что бенефициаров этих два: тогдашний премьер, ныне как бы оппозиционер, и действующий резидент питерской команды. Они снесли деньги в специальный фонд, причем ровно пополам. Фонд отдали в управление Ротшильдам. За десять лет сумма увеличилась многократно. Но разделить имущество нельзя, поэтому они теперь, как поется в одной песне, скованные одной цепью.

— Оригинально это у вас придумали.

— Еще бы! А что касается этого спидоносца Лимонова, то ему вообще недолго осталось землю-матушку топтать.

— Спидоносца?

— Конечно. Одноразовые шприцы, которыми анализы крови в поликлиниках берут, — они ведь только по идее стерильные. А для кого надо — совсем даже не стерильные.

Потемкин живо представил себе реакцию общественности в лице Мыкалгабырты на новость о том, что «этот пидар», ко всему прочему, еще и ВИЧ-инфицированный. Ему почему-то стало жаль этого старого человека и даже, местами, неплохого писателя. «Впрочем, a la guerre comme a la guerre», — вспомнил он давешнюю ремарку Фильштейна.

— Леша, скажи, а тебя тоже могут вот так вот, иголочкой?

Арсентьев воздел глаза к потолку:

— К этому надо относиться философски, Кира. Все под богом ходим. И я тоже. Такова уж наша планида. Просто надо не выпадать из обоймы, расслабиться и получать удовольствие. Чем я и занимаюсь, в общемто. Жизнь прекрасна и удивительна. В долгосрочной перспективе нам, конечно, ничто не угрожает. Если только сейчас на этой арбузной корке не поскользнемся.

— Ты о чем?

— Не о чем, а о ком. О старике Батурине. Он ведь собирается в Думу идти — они с Гришей Явлинским старые друзья. Представляешь первую тройку «Яблока»: Лужков, Явлинский и этот, как его, горлопан ушастый…

— Яшин?

— Во-во, Яшин.

— Гремучая смесь!

— Угу, коктейль Молотова — Риббентропа. Умудренный опытом харизматичный хозяйственник, гуру интеллигенции и молодой боец. Как шарахнут этой бутылью по нашей вертикали — никому мало не покажется. Под такой крышей он всю оппозицию на Охотный ряд протащит. А там, глядишь, и в президенты. Ельцин дубль два.

— Да ну! — Кирилл посмотрел на приятеля с недоверием. — Придумал тоже битву Давида с Голиафом. Ему же лет — столько не живут, с него же песок сыплется…

Он запнулся, вспомнив о Лже-Юре.

— Вот именно, — угадал ход его мыслей Арсентьев. — А народу расскажут сказку про Дэна Сяопина, которого ты только что тут поминал добрым словом. Да даже тот, настоящий, начал бы бузить, несмотря на старческий маразм. Он до конца дней так и не смог ВВП простить, что тот ему в девяносто девятом не дал в Кремль въехать. Счастье-то было так близко! Он тогда между своими уже все должности расписал. А тут — такой облом. Два человека, которых Путин обломал с президентством, — вечный мэр и вечный батька…

Кирилл не мог скрыть удивления:

— Лукашенко?

— А ты что, не знаешь?

— Неа. Расскажи.

Арсентьев отложил столовые приборы и раскинулся по дивану:

— В конце февраля девяносто девятого в Москве имело место заседание совета глав СНГ. Исполнительным секретарем СНГ, кстати, если помнишь, тогда был нынешний враг рода человеческого Березовский. В рамках заседания у Ельцина была на даче встреча тет-а-тет с Лукой. Наш гарант тогда расчувствовался и сказал батьке, что вокруг измена, ни на кого положиться нельзя и что он хочет в своем стиле перевернуть шахматную доску. В общем, пообещал, что сделает его преемником. Борис Николаевич любил такие загогулины. Предложил провести аншлюс Белоруссии и назначить Лукашенко премьер-министром новой империи. Он таким макаром хотел решить проблему священного союза Лужкова и Примакова со Скуратовым, которые его гнали по флажкам, как волка на охоте. И коммунисты бы от такого варианта писали кипятком. Батька поверил, поклялся всем, чем только мог, что будет служить верой и правдой, и реально начал готовить этот сценарий. Он даже белого коня подобрал, на котором собирался в Кремль въехать. В августе ему исполнялось 45 лет, и по плану Борис Николаевич должен был как раз объявить народу свою монаршую волю. Но, видать, передумал. Когда девятого августа он выступил и заявил, что преемником будет Путин, у батьки был такой шок, что он потом месяц не мог оправиться. Говорят, даже с выпивкой развязал. С тех пор у ВВП на белорусском направлении сплошной геморрой.

— Да уж… Веселая история, — задумался Кирилл. — Не случайно батька теперь так Лужка поддерживает. Тандем обиженных недомономахов.

— Они теперь, ты не поверишь, на Кремль порчу насылают, — насупился Алексей. — Лена колдунов своих подключила. Темная баба, весь трудовой путь: завод «Фрезер» — секретарша — жена-домохозяйка, только домохозяйство было размером с МКАД. Теперь у них реальный центр влияния, причем с неограниченными финансовыми возможностями. Ты ведь знаешь, какая разница между полевой мышью и Микки-Маусом.

— Пиар, — вздохнул Потемкин.

— Он, родимый. А пиарятся они неплохо. Сразу видно — профессионалы работают. У нас же все наоборот. Сколько на Лужка компромата здесь вылили! А хоть бы хны, даже обратная реакция пошла. К тому же, по нашим данным, он готовит массовый подкорм плебса хлебом и зрелищами. Адресная раздача милостыни бедным, но электорально активным группам — пенсионерам, инвалидам, студентам. От ста долларов на руки, объем благотворительного фонда — несколько миллиардов. Представляешь, что будет? Месседж такой: да, мухлевали мы с женой, каюсь, но все не для себя, а как Юрий Деточкин — во имя несчастных детей российских. Причем аналогия прямая: каждому сироте откроют в фонде счет. По нашей информации, он под это дело собирается даже формально развестись с Батуриной, забрав себе половину нажитого непосильным трудом добра. Как бы отречься от темного прошлого.

— Гениально, черт! А что вы его просто не запрете-то? — Кирилл скрестил средние и указательные пальцы в решетку и посмотрел сквозь нее на собеседника.