Дмитрий Морозов, Иар Эльтеррус

Фиолетовый меч

Пролог

Он ждал. Время шло медленно и неторопливо, века стекали по его граням, как песчинки по лезвию… Но он ждал.

Когда-то в его честь строились храмы, но блестящая игрушка, под названием «слава», его не занимала, и храмы давно обратились в пыль. Люди проходили мимо, не замечая ничего необычного, боясь даже приоткрыть глаза. Они просто не хотели видеть! Иногда шустрые мальчишки брали его в руки — ведь он любил движение. Дети сшибали лопухи у забора, пребывая в полной уверенности, что держат в руках палку, представляли себя воинами с настоящими мечами и даже не подозревали, что в руках у них нечто во сто крат более значительное… А он лишь усмехался где-то внутри себя, выслушивая горячие детские фантазии, и следил, чтобы зазевавшийся ребенок не повредил руку соседу или ветхий забор… Кристально-острые грани с легкостью могли резать не только плоть, но и дерево, камень и даже металл — но это давно не приносило удовольствия. Зачем крушить и жечь, если нет достойного противника? Только когда он найдет избранного, проснется тот, кто способен выдержать удар и ответить своим…

Он ждал. Время струилось неторопливо, словно сытая змея, выбирающая себе местечко среди камней для полуденного отдыха. Свет, обмануть который не дано никому, играл в его гранях, рождая искры радуг вокруг. Но равнодушная человеческая река текла мимо, не способная восхититься неземными красками, и пепел веков с тихим шелестом осыпался под лаской света, наполняя могуществом древний кристалл.

Однако любое ожидание когда-нибудь заканчивается. Закончилось и его — в недоступных человеку пространствах Дух объединился с готовящейся к воплощению душой. А затем в роддоме не слишком большого города, где-то на бескрайних просторах России, раздался крик новорожденного. Меч довольно усмехнулся про себя и переместился в этот город, привычно притворившись ржавым прутом, на который никто не обратит внимания. Ждать оставалось совсем недолго, только пока будущий Хранитель повзрослеет. Что значат эти несчастные двадцать лет по сравнению с прошедшими тысячелетиями? Да ничего! Он дождется.

Глава 1

Отвратительное настроение заставляло сдавленно рычать от ярости, да еще и голова трещала после вчерашнего, словно там на барабанах играли. Надо же было так нажраться! А денег на опохмелку нет ни копейки, все вечером оприходовали. С кем хоть пил-то? Этого вспомнить Фрол не смог и злобно выматерился. Еще и этот паскудный аптекарь! Лепетал чего-то про то, что спирта нет, пока разъяренный громила разносил витрину аптеки и требовал выпивки. А что? Сразу бы дал, что просили, ничего б не было. Заслужил, падла!

Фрол уныло плелся по улице, раздумывая, где взять на бутылку, когда навстречу попались двое знакомых. Как их зовут-то? Вспомнить он не смог и угрюмо буркнул что-то в ответ на приветствие.

— Бедняга, чо-то плох ты седня… — покачал головой один из приятелей, протягивая Фролу открытую бутылку. — Бушь?

— А то! — обрадовался Фрол и припал к ней, как умирающий от жажды — к воде.

Парни внимательно наблюдали, как водка исчезает в глотке громилы.

— Слышь, братан, хошь бабулек зашибить? — спросил второй.

— А чего делать надо?

— Да ничо такого. Так, прижать одного фраерка. По штуке зеленых на брата, коли он хвост подожмет и все подпишет. Ты как?

Фрол аккуратно допил содержимое бутылки, встряхнул, проверяя, не осталось ли чего на дне, заел заботливо протянутым сырком, а затем ответил севшим от облегчения голосом:

— Чо за базар! Я всегда! Как тот пионер! Клиент где?

«Клиента» — старика, случайно оказавшегося в кругу интересов местных бандитов — то ли квартиру не согласился продать за гроши, то ли еще чего за душой осталось, — пришлось ждать в почти заброшенном дворе, причем довольно долго. Живот у Фрола подвело до тошноты. Дружки насмешливо ухмылялись, и парень начал звереть. Вместо быстрого и легкого дйльца предстояло томительное ожидание с непредсказуемым результатом. Отдых в кабаке откладывался, и неизвестно насколько! Громила продолжал накручивать себя, и вскоре подельники стали с опаской на него поглядывать, отодвигаясь подальше, — знали, на что этот «бык» способен в гневе. Когда же наконец позади послышалось облегченное «Вот он!», Фрол ждать не стал. Атакующим танком вылетев из-за полуразвалившегося сарая, он схватил «клиента» за грудки и принялся немилосердно трясти, срывая накопившуюся злобу и не обращая никакого внимания на невысокого, щуплого паренька, который, видя происходящее, мертвенно побледнел, но все равно двинулся к громиле на подгибающихся ногах…

Стоило мозгляку подойти, как Фрол, на мгновение отпустив старика, резким движением повернулся на пятках и нанес доброхоту такой удар, что бедняга отлетел к стенке сарая, приложившись спиной к рассыпанным кирпичам, — и затих.

— Ты что, не мог подождать, пока «клиент» один останется? На кой ляд нам свидетель?

— На хрен ждать! И так до хрена времени потеряли. Держите своего мазурика — щас он вам все подпишет! Верно, дядя?

Фрол поднес пудовый кулак к носу старика, но тот, вместо согласного кивка, вдруг нелепо дернул головой и посинел.

— Ты что сделал, придурок?! — чуть не подпрыгнул один из подельников. — У деда ж, похоже, инфаркт с перепугу! Он же теперь ни на что не годен!

Громила взвыл. Снова остался без кабака из-за какого-то поганого старикашки!

— Ты все подпишешь! — он схватил руку «клиента» и положил на заранее приготовленный договор. — Пиши! Или убью!

Старик судорожно вздохнул — рука корявым росчерком вывела что-то на бумаге — и закатил глаза.

— Ну что? — Фрол жадно облизнул губы. — Гуляем?

— Если бы… Крепкий дедок попался. Сталинская школа. Гляди!

Через весь лист документа, под завязку напичканного юридическими терминами, шла косая надпись: «Хрен вам!»

Фрол, дико матерясь, принялся остервенело пинать уже остывающее тело.

— Да оставь ты жмура, придурок! — рявкнул кто-то из подельников. — За собой лучше подчисти.

Он кивнул на вступившегося за старика парнишку. Тот очнулся и что-то мычал, пытаясь встать, но ноги только слабо подергивались — явно был поврежден позвоночник.

— Не, на мокруху я не подписывался… — заканючил Фрол, мигом уловив новую возможность получить хоть какие-то деньги. — Если боитесь, сами и кончайте, а я на поезд сел — только меня и видали.

— Ладно. Получишь свою штуку. Только не тяни, мало ли кто тут может объявиться.

Громила довольно оскалился, сунул было руку в штаны за ножом, но передумал. Новая финка, недавно только купил — и портить ее об такого заморыша?! Фрол пошарил глазами по строительному мусору и подхватил какую-то плоскую ржавую железку примерно метровой длины.

— Чо, спинка болит? — ласково спросил он, подойдя к пареньку, смотрящему на него с ужасом. — Ничо, щас полечим… Укрепим…

Рывком посадив у стены слабо стонущего мозгляка и наклонив ему голову, Фрол воткнул железку в спину несчастного — вдоль позвоночника. Послышался противный хруст, но железка пошла легко, даже слишком легко для ржавой палки — однако громила не успел удивиться. Глаза его внезапно остекленели, и он неверными шагами направился в сторону подельников.

— Ну ты и зверь!.. — восторженно протянул один из них. — А просто горло перерезать нельзя было?

Подойдя, Фрол сильно ударил его в висок. Бандит отдал богу душу, не успев понять, что происходит.

— Только без крови… я помню… — Толстые руки громилы схватили за голову второго отчаянно заверещавшего «коллегу». Рывок, хруст — и еще одно тело повалилось на траву.

Немного постояв, покачиваясь, Фрол пробормотал:

— Да-да, без крови…

С этими словами он отрезал веревку от висевших неподалеку самодельных качелей, наскоро соорудил петлю, закрепил ее на своей шее и, поднявшись на крышу сарайчика и привязав второй конец к трубе, бросился вниз. Несколько раз дернулся, засучил ногами — и во дворике воцарилась тишина.


Жизнь Олега можно было назвать жизнью только с очень большой натяжкой. Скорее бессмысленным, беспросветным существованием. Когда наступили лихие девяностые, родители парня, как и многие другие, не нашли себя в новом мире. Заводы и фабрики закрывались, рабочие места исчезали быстрее льда на июньском солнце, а государство на своих граждан плевать хотело: там, наверху, делили общий пирог, внезапно оказавшийся бесхозным, судорожно вырывая друг у друга куски побольше. Многие тогда оказались на мели.

Пытаясь хоть как-то прожить, родители Олега несколько раз перепродавали квартиру, и в итоге оказались в старенькой коммуналке — в двух комнатушках, разделенных дощатой перегородкой. Отец прыгал с работы на работу, пытаясь прокормить семью, пока вдруг не заболел и с некоторым смущением не отошел в мир иной. Парень навсегда запомнил застывшую виноватую улыбку на его мертвых губах: «Вы уж простите… больше ничем не помогу…»

Мать ненадолго пережила отца. Через год после смерти мужа она тихо уснула — и не проснулась. Олегу пришлось бросить институт, до окончания которого осталось совсем немного, устроиться на две работы — и горбатиться с утра до вечера, пытаясь хоть как-то свести концы с концами. На похороны отца они истратили все сбережения, а чтобы похоронить мать, он сдуру взял ссуду в банке: там, где «все можно оформить очень быстро и под минимальные проценты». С тех пор он работал только на возврат этой проклятой ссуды, не будучи в силах выплатить даже часть. Так называемые «минимальные проценты» обернулись кабальным ярмом, отбирающим почти все деньги, которые мог заработать обычный трудяга без образования. И жизнь была пустой.

Девушки не смотрели на парня, одетого так, что сразу становилось понятно — у него ветер в карманах гуляет. Их интересовали только крутые, «прикинутые пацаны», разъезжающие на дорогих иномарках. А этот? Что с него взять? Что он может дать жаждущей «красивой жизни» девице?

Последним утешением остались книги. В соседнем, довольно приличном доме жил Семен Семеныч — тихий, благообразный старичок, который иногда подкармливал вечно голодного парня и делился книгами из собственной библиотеки. Но какими! В них жизнь кипела и бурлила, рекой лилось шампанское, и темноволосые красавицы преданно ждали своего принца… Правда, иногда Семен Семеныч заставлял его читать всякую «тягомотину»… Старые, в потертых кожаных переплетах тома были Олегу советчиками во многих вопросах, и со временем именно они превратились в его друзей, заменив и отца, и мать. В них было маловато приключений — зато много мыслей, и коллеги на работе, раньше с удовольствием зовущие молодого «трудягу» поговорить под бутылочку о политике, теперь смущенно замолкали и старались поменьше общаться с человеком, чьи незамысловатые реплики били точно в цель, смущая умы и уничтожая разговор на корню — о чем говорить, если все уже сказано? Олег все больше отдалялся от людей, но не замечал этого — у него были книги!

Хотя теперь кончено и это! Черт дернул его сократить дорогу через незнакомые дворы — ведь никогда так не ходил! Зачем полез заступаться за незнакомого человека? Знал же, что он этим громилам на один зуб — вернее, на один взмах руки! Удар — и острая боль в спине, тьма… Олег все еще пытался справиться с собой, хотя бы куда-то уползти, когда болью обожгло спину. Что-то врывалось в него, ломая, руша — но не калеча. Боль… она стала иной. Словно его позвоночник облили кипящим, пузырящимся медом — кости горели, впитывая искрящийся жар, а во рту застыл аромат незнакомых цветов.

«Ну как, полегче? Подожди, сейчас еще подлечу — только наведу тут порядок… Эй ты, придурок! Сделай то, что тебе нравится больше всего — но только без крови, понял? Без крови…»

Олег сквозь багровую пелену видел, как вспыхнули хрустальным огнем глаза огромного бугая, стоящего напротив, — толстые руки напряглись, губы шевельнулись, сложились в подобие улыбки.

— Я понял. Без крови… — И бугай, пошатываясь, направился к подельникам.

Возня, хруст — и в темном дворике воцарилась тишина.

Глава 2

— Ну и что ты наделал? Целитель хренов! В кои-то веки приличный Хранитель — и на тебе! Селективный шок!

— Он умирал, понятно тебе, рептилия-переросток! Он уже почти умер! Ему требовалось много — и сразу! У него вообще позвоночник был перебит! А я еще даже не попробовал вкус его крови!

Странные голоса звучали в голове, разгоняя туман, мешая уснуть… соскользнуть поглубже — туда, где было так сладко, где ничего не болело…

Голоса? Олег поднял голову. Вокруг стояла глухая ночь. Не горели окна домов, и свет фонарей не долетал сюда, запертый каменными стенами. Молодой месяц не столько светил, сколько разгонял тьму. Но и его неверного свечения хватило, чтобы разглядеть пустой двор и безжизненные фигуры, валяющиеся на земле.

Парень скорчился — его вырвало.

— Эй, хватит! У тебя и так сил нет! Тебе нужно поесть, желательно белок, шоколад, например. Поблизости есть круглосуточная кормушка?

— Кто здесь?

В ответ послышался довольно противный смешок.

— Еще будет время познакомиться. Я тебе не враг, понятно? Так как насчет перекусить?

— Ну… тут есть круглосуточный ресторан, но у меня нет денег. Да и не пустят меня туда — в таком-то виде!

— Да… с тобой еще работать и работать… дай-ка я.

Олег с ужасом ощутил, что кто-то словно отстранил его от управления собственным телом. Его руки легко перевернули тела бандитов, будто это были перышки, обшарили карманы. Нащупав жиденькую пачку долларов, он тут же бросил это бесперспективное занятие и широкими, легкими, словно стелящимися шагами, направился к выходу на улицу.

— Ну? Где твой ресторан?

— Пустите меня!

— Отпущу, не беспокойся. Но не раньше, чем ты основательно подкрепишься — у тебя сил почти не осталось: еще свалишься в голодном обмороке, пока будешь рефлектировать — как да что… Философствовать лучше на полный желудок!

Олег замолчал, с ужасом наблюдая, как его собственное тело легко поднимается по ступенькам ресторана, походя сунув вытаращившему в изумлении глаза швейцару зеленую бумажку, и беспрепятственно входит в ресторан.

— У вас есть мясо с кровью? Три порции. И еще — печень. Тоже с кровью! Сока томатного побольше! И сто граммов коньяку!

Лишь когда мясо было съедено, коньяк расслабил нервы, а на столе оказались несколько шоколадных пирожных и чашка крепкого какао, Олег вновь почувствовал себя хозяином собственного тела.

— Кто вы? У меня раздвоение личности? Или я умер?

— Да не суетись ты так! Все с тобой в порядке. Даже более чем. Мне пришлось тебя здорово подлатать — и не постепенно, как это всегда бывает, а сразу. Это ради твоего же блага!

— «Ради твоего же блага». Дежурная фраза палача.

— Возможно. Только и родителя тоже. И перестань наконец бормотать вслух! А то тебя принимают за наркомана. Конечно, здесь и не такое видели, но косячок предложить могут, а ты не в том состоянии, чтобы отказываться или устраивать разборки. Так что ничего вслух не говори — я прекрасно слышу твои мысли.

— Кто ты?

— Скоро узнаешь. А сейчас — приступай к десерту и послушай небольшую историю. Ты ведь любишь фантастику?

Давным-давно… Да нет, гораздо раньше, чем ты можешь себе представить. На вашей Земле еще только динозавры вымирать начали. В общем, сотни миллионов лет назад Творец миров из одной далекой вселенной решил оставить свои создания и отправиться… Кто говорит — на заслуженный отдых, кто — создавать новые миры. Короче, прочь из нашей истории. Но силы, которые он вложил в свои творения, — остались и привлекали миллионы жадных до власти личностей со всей вселенной. Тут и там рождались новые, юные боги, жаждущие лишь силы и множества жертв. Архимаги обретали бессмертие и начинали перекраивать миры под свои нужды. Молодые миры едва не уничтожили сами себя, и в них в конце концов появился сверххищник, научившийся вбирать в себя силу других магов и даже мелких богов, постепенно становясь почти неуязвимым. Началась война всех со всеми. Этого оказалось слишком много для несчастной вселенной, и Творец вновь обратил внимание на свое создание. Он отобрал силы у воюющих сторон, а их бывших носителей заставил уйти. Куда? О том знает только сам Творец. Однако вселенную нельзя было оставлять без присмотра, и он решил перемешать все на данный момент свободные от активной деятельности силы, сделав их недоступными обычным смертным. Основой послужил уже упомянутый сверххищник. Так возник Предел — некая грань, преступив которую, человек становится равен богам. Нечто, в чем смешались все силы природы, все виды магии и мировые информационные потоки. Миллионы магов всех миров стремятся к нему — и только, оказавшись у Предела, понимают, что не в силах не то что преодолеть его, а даже просто понять, что происходит там — по другую сторону добра и зла. И благоразумно отступают. Но поскольку любые барьеры имеют свойство со временем рушиться, Творец разделил Предел на девять центров сил, которые должны, по идее, контролировать состояние Предела и подвластных ему миров. Из каждого возникло три сущности: вместилище силы — Дракон, вместилище знаний — Меч, вместилище воли к действию — Дух. Во всяком случае, так было изначально. Но время все меняет — теперь и во мне немало сил, а Дракон вполне способен действовать. Ты еще ее увидишь — если повезет, конечно.

— И какое это имеет отношение ко мне?

— Ты — Дух. Вернее, в тебе живет один из Духов Предела. Фиолетовый. Кстати, знаешь, чем еще примечательна ваша планета?

— Ну…

— Она — курортная зона. Самые разные сущности постоянно вселяются в тела людей, устраивая себе отпуск. Высшие духи редко посещают Землю, зато низшие с удовольствием придаются здесь низменным удовольствиям. Поэтому, наверное, вся ваша история — поиски наслаждений для всех и каждого.

— Неправда!

— Правда! Просто для одних наслаждение — секс, для других — власть, для третьих — утонченное искусство. Однако всех вас объединяет одно — вам не важно, что будет дальше. Ваша жизнь — так, курортный роман без обязательств.

— У нас есть люди, которые думают о будущем всех людей!

— Может, и так. И из курортных романов, бывает, вырастает нечто серьезное. Но я сейчас не об этом. Кстати, тебя зовут Олег? А как ты себя называл в детстве? Элан? Пусть будет Элан — а свое настоящее имя забудь даже в мыслях. Слишком это большая сила — имя, данное тебе при рождении. Так вот, Элан, именно здесь, на Земле, изредка рождаются духи творцов — тех, кто способен создавать нечто великое. Они никогда не попадаются среди «курортников», все местные уроженцы. Некоторые из них способны услышать зов — а может, это один и тот же вечно перерождающийся дух? В любом случае, я могу тебя «обрадовать»; в тебе живет дух творца, и сейчас ты должен принять самое важное в своей жизни решение. Я могу вернуть тебя к твоей обычной жизни — такой, как была. Впрочем, обойдемся без подвохов: ты будешь здоровым и сильным, а не подыхающим в темном дворе. Или ты можешь пойти со мной. Это очень сложный и опасный путь. Дорога множества миров. И назад вернуться у тебя вряд ли получится. Выбор за тобой, Элан.

— А что тут выбирать? Здесь меня ничего не держит. Хуже, чем здесь, мне нигде не будет.