Глава 4

Ученик Влад Бояр

— Получается, что ты увидел заклинание и тут же его повторил?

— Ну да, то есть не совсем. Я не сделал, как он, я сделал свое. Это же элементарно. Огонь останавливается стеной пламени, плотность огня в которой выше чем у огненного шара, который в тебя бросили. Он мне это показал, когда так закрылся. До этого я просто уворачивался. Хотя по мне огненным щитом плохо закрываться, из-за него ничего не видно. Нужно было бы сделать каким-нибудь воздушным.

— Н-да… — льер Дан Матсел, мастер факультета ритуалистики отхлебнул вина из кубка и задумчиво уставился в сторону. Что же, не буду мешать. Мы сидели на полигоне факультета ритуалистики. Это не полигон огненного факультета и не амфитеатр. И там и там на полигоне был белый песок. Здесь же, наоборот, была куча зелени, деревья, цветы. Да что там говорить, здесь, в отличие от всей академии, были птицы. Рядом со мной сидел старший ученик Марк Фентус, который меня сюда привел и представил льеру Дану.

Тот усадил нас в кресла, которые казались выращенными из дерева, но тем не менее весьма удобные. Извинился, что не вызвал раньше, но, как он сказал, всегда вновь поступивших шаманов приглашал к себе только после прохождения у тех распределительных экзаменов. И он очень рад и удивлен, что я первый, кто попал в элиту. Такого прежде не было. Мало того, еще ни один шаман без подготовки не мог победить стихийника, особенно не самого слабого в равном бою, как донесли слухи. И если мне не жалко, то он хотел бы узнать, как так получилось. А я и рассказал, как научился, что делал и в какой последовательности, хотя не все. Чем немало удивил льера Дана.

— Получается, ты с обычными духами никак не взаимодействуешь? — прервал мои мысли льер Дан.

— С обычными? Да я и не знаю, как это. Хотя нет, я «баньши» уничтожил, а так нет, больше никак не взаимодействовал, — как можно более честно ответил я.

— Понимаешь, шаман — это дитя природы. Мы связаны с миром, как с живым, так и с духовным. И если живой мир дает нам энергию, то духовный забирает. Духи везде, они вокруг нас, в листе, в дереве, в жуке, в птице. У всех есть дух, даже вот этот кубок, — указал он на тот, что держал в руках, — имеет свой дух. И чтобы различать их, чувствовать, слышать и понимать, нужно учиться. Шаманы появляются в тех местах, где долго жил какой-нибудь род и не переезжал никуда долгое время. Тогда образуется крепкая связь с миром. Ребенка шамана учат чувствовать мир с раннего детства и то, что появился шаман в твоем возрасте, для меня слышать довольно странно. Подумай, может, ты еще замечал какие-нибудь странности за собой?

Ну, про хорошую память я им точно говорить не буду. И про быстрое освоение литературы из библиотеки тоже. А может, что-то еще было? Я старательно прокручивал в голове события и ничего не вспомнил.

— Да нет вроде. Ничего странного не наблюдалось, — в ответ на мои слова от Марка явно почувствовалось недовольство. Хотя на лице никак не отразилось. Мысли даже, кажется, замерли в голове от догадки.

— Марк. Тебе что-то не нравится? — спросил я у своего соседа. От него тут же потянуло удивлением. Точно, это оно!

— Нет, все нормально, — ответил он.

— Я понял, я чувствую настроение, ход мыслей. Периодически. Черт, как я раньше-то не заметил?

— Хорошо, — сказал льер Дан. — Каждый из нас где-то больше, где-то меньше умеет слышать мир. Так, так, так. Я сейчас, — он поднялся с места и пошел куда-то в сторону.

— Ты адъютант декана? — спросил я у Марка, пока льер Дан отошел.

— Можно и так сказать. Он меня учит по отдельной программе. Потому что я не пользуюсь наркотиком для усиления связи с духовным миром.

— А что, это реально помогает? — мне и вправду было интересно, зачем. Мне довелось одного видеть на вступительном экзамене, этот баран чуть меня не завалил.

— Дурман, как любит говорить льер Дан, раздвигает восприятие. Задурманенному разуму проще понять духов, потому что он сам, я имею в виду шамана, мало что понимает. И да, поначалу тебе кажется, что все просто замечательно, если не учесть того, что дурман вызывает привыкание и его нужно каждый раз все больше. Наши шаманы все так или иначе его принимают, — чувствовалось, что парню тяжело это говорить, ведь, вероятнее всего, его тоже травят, как и меня, но я-то могу дать достойный отпор. А вот про него не знаю.

— А как ты смог отказаться от использования дурмана? — и вправду, как он смог, если все его употребляют.

— Мне мой тотем запретил, — с полуулыбкой ответил он мне, похоже, его тотем ему очень нравится.

— Тотем? — кажется, я про это читал.

— Ну да, — он посмотрел в сторону, в которую ушел льер Дан. — Ладно, он еще не вернулся, смотри, — откуда-то из-под шкуры он достал деревянную фигурку волка. — Смотри, — поставив фигурку на ладонь, он поднес ее ко мне. Я хотел было потрогать, но парень быстро одернул назад. — Нет, не трогай, просто смотри, — он снова поднес ее ко мне.

Это оказалась не просто фигурка, это было просто произведение искусства. Невероятная детализация. Фигурка большого крупного волка, он стоял напряженно, шерсть на загривке топорщилась, морда в оскале. Была прорисована каждая мышца и шерсть. Зверь был готов к бою.

— Класс, — не стал скрывать я своего восхищения. — Значит, твой тотем волк?

— Мой тотем волк. Смотри. — Парень закрыл глаза, что-то про себя замычал и начал раскачиваться. Руки его слабо засветились. Легкий хлопок, и в дыму предо мной появился волк. Я непроизвольно вздрогнул. Он был ростом где-то метр тридцать, широкая грудная клетка, голова просто огромная. Пасть вообще была ужасная, зубы здоровенные, клыки сантиметров по пять. И взгляд такой добрый, что, кажется, сейчас меня порвет.

— Не бойся, он не нападет. Привет, Рык, — Марк, довольный произведенным эффектом, потрепал волка за ушами. Тот только покосился на него и продолжил буравить меня взглядом.

— А можно мне погладить? — набрался смелости я. По тому, как волк придвинул свою морду ко мне и улыбнулся, точнее, оскалился, я понял, что его призрачная плоть для меня будет весьма материальна. — Ладно, ладно, я так просто спросил, — поднял я ладони на уровень груди и отпрянул назад на спинку стула.

— Ха-ха, — засмеялся Марк.

— Р-ра, — одобрительно рыкнул на мою понятливость Рык.

— Хух, — сглотнул я. Страшновато с такой махиной общаться. Кажется, сейчас кинется, схарчит и поминай, как звали. — Ну, ладно. Давай знакомиться. Я Влад, — и протянул ему руку. Волк смотрел то на руку, то на меня, как будто о чем-то раздумывая. И начал обнюхивать мою руку. Я все сидел, вытянув руку, хоть бы не укусил. Марк молчал и с интересом следил за действом. Так прошла минута, в меня уже начало вселяться чувство паники, когда зверь, наконец, отодвинулся от меня.

— Марк, а этот Влад поумнее тебя будет, — сказал волк и положил свою лапу мне в руку. — Меня зовут Рык.

Глаза у Марка были по пять копеек, рот открыт, на лице выражение полной растерянности. Да и я не лучше. Эта мысль заставила меня самого закрыть рот и все-таки пожать лапу. Она на удивление была материальной и мягкой, только вот как будто дотронулся не до живой плоти, а до доски там, тяжело объяснить.

— Приятно познакомиться, — выдавил я из себя и откинулся на кресло.

— Э… Рык? — Марк вообще был в офигении.

— Что? Парень сообразил, что я не простая зверушка, а увидел во мне равного. — М-да, пожалуй, говорить, что я просто решил познакомиться с ним, как с обычной собакой, ему говорить не стоит.

— Но ты же сам говорил, что знать истинную силу в разумности тотема может только точно такой же тотемник. А он элементарный.

— И что? Это еще ни о чем не говорит. Я чувствую, у него есть связь. Слабая, едва ощутимая, но есть. Причем с кем-то из моего племени. Так что с ритуалом ты ему поможешь. И будет это сила. Против большой стаи и медведь не устоит.

— А откуда у меня связь? — разговаривать с волком, что может быть обыденней, от этого мозг тихо офигивал и выдавал бредовые вопросы.

— Ну, так у кровника своего спроси, это через него связь тянется.

— Кровника? Это я его что, убить должен? — ну да, вроде кровники — это типа две семьи, которые режут друг друга при каждом удобном случае. Однако реакция на мои слова была не совсем такая, какую я ожидал увидеть. Волк с человеком переглянулись и начали ржать. Да, реально, Марк стал съезжать с кресла, Рык лег на пузо и перевернулся на бок, его брюхо тряслось, а из пасти вылетали то ли хрипы, то ли рыки.

Сначала я попытался сделать каменную рожу, всегда считал, что чем меньше показываешь свое отношение к чему-либо, то тем меньше над этим смеются. Но они, гады, так заразительно смеялись, что я сам присоединился к ним. Сначала неуверенная улыбка, а потом у меня скулы сводит от боли. Наверное, это было нервное. Как долго я не смеялся? Не помню. Вместе со смехом из меня уходила боль, тяжесть, которая была со мной все время. Из глаз потекли слезы, наверное, это тоже было своеобразное облегчение.

В конце я устало откинулся на спинку кресла и глотнул вина. Тепло расходилось по телу. Хорошо здесь. Спокойно.