Инбали Изерлес

Приключения Тигрового кота

Посвящается моим родителям


Я — кот.
Меня почитают.
Я горд.
Я полон достоинства.
И у меня есть память,
Потому что я старше вас.
Я старше, чем ваши боги.

Пол Гэллико. Достопочтенный кот

Пролог

Последние отблески заката угасли над пустошью. Черные волны бились о борт корабля, за кормой бурлила пена. Спрятавшись под грузовым люком, королева Тигровых котов принюхалась. Ее усы встопорщились. Пора.

Она отодвинулась от сына.

— Я всегда буду рядом с тобой, — сказала она. — Посмотри на заходящее солнце, и найдешь меня.

Королева повернулась и, прыгая вдоль досок трапа, устремилась прочь с корабля — вниз, на причал.

Растерянный сын звал ее. Моторы рычали, заглушая его крики.

Королева тихонько бормотала заклинание забвения. Вскоре она исчезнет из его мыслей. Вскоре он с трудом вспомнит и собственное имя. И это к лучшему.

Туман низко стелился над заливом, пряча луну. А вместе с ним наползал едкий запах испорченных яиц. Темные тени двигались между далекими соснами, подбираясь все ближе. Они идут.

— Я — королева абиссинских Тигровых. Я не боюсь смерти.

Из сумрака возникли желтые глаза.

— Тогда иди в ее объятия!

Королева содрогнулась. Она знала этот голос. Эти глаза она тоже знала. Этот кот по имени Мифос Разрушитель был предан Сюзерену и его империи на севере. Вместе с Мифосом вышла из тумана его армия Са Мау. Может быть, здесь было пятьдесят кошек, а может, пять тысяч, — длинноногих, худых.

Королева спокойно наблюдала за ними:

— Как вас много… и все из-за меня?

На ее слова отозвались криком чайки, кружившие над заливом. Их голоса, похожие на плач потерявшегося котенка, на мгновение смутили королеву.

— Не из-за тебя, из-за твоей магии, — проворчал Мифос. — Из-за твоих штучек.

В его манерах не было и намека на уважение к обреченной королеве. Мифос служил только Сюзерену.

Королева посмотрела ему в глаза. Она увидела многие сотни лун. Увидела бесконечное ожесточение, неутомимую злобу. Оглянулась через плечо на уходивший корабль. Ее сыну ничто не грозит. Все это было не напрасно.

Плечом к плечу солдаты Са подкрадывались к ней — сверкая клыками, готовые к битве.

Но королева заговорила с ними, как со старыми друзьями:

— Давным-давно Тигровые и Са правили вместе, мирно. Разве то время не может вернуться?

Ее золотистые глаза расширились, из них полился свет.

Солдаты Са заколебались. Выпущенные когти дрогнули.

— Дураки! — прошипел Мифос. — Это же колдовство! Как вы не понимаете — она наводит на вас чары! Время Тигровых кончилось! Да здравствует Сюзерен! Да здравствуют Са!

— Да здравствует Сюзерен! — эхом откликнулись солдаты. — Да здравствуют Са!

Из тени лился бесконечный поток бойцов — как термиты из опустошенного дерева.

Королева Тигровых не тронулась с места.

— Мати… — прошептала она.

Даже чайки вдруг затихли.

Первая опора

Чужак на рынке

Снова и снова солнце боролось с луной за власть над землей, и этот ритуал отделял ночь ото дня. Когда Мати впервые стал осознавать эту борьбу, он находился в плывущем доме, слышал пронзительные крики чаек и шум волн. Вскоре чайки затихли, океан смягчился. Его мурлыканье убаюкивало Мати, скрип корабельной обшивки будил по утрам. До сегодняшнего дня.

Этим утром Мати проснулся от необычных звуков: стучали тяжелые ящики, которые поднимали на палубу, чьи-то голоса выкрикивали приказы, и все это складывалось в незнакомую мелодию. Где-то в глубине корабля стонал мотор. Котенок с красновато-коричневой шкуркой потянулся, потом сосредоточился. Возможно, он наконец прибыл… но куда?

Казалось, целая вечность миновала с тех пор, как его впервые засунули в грузовой люк корабля в заливе у его прежнего дома.

— Когда корабль пристанет к земле, беги на берег, — вспомнились Мати слова матери. — А до тех пор прячься, чтобы тебя никто не заметил.

— А потом что, Амма, что потом?

— Потом, сынок, ты останешься по-настоящему один и будешь следовать своим ощущениям, чтобы начать новую жизнь в совсем другом мире. И пусть у тебя будут три опоры.

Он был всего лишь ребенком, едва вышедшим из младенчества, и воспоминания о жизни до путешествия были смазанными, как чернила в старой тетради. Он сумел выжить в долгие дни на пароходе — прятался, воровал объедки. Вообще-то, Мати считал себя виртуозным вором. Он гордился своей хитростью. И, пробираясь в кухню или в небольшую каюту, где команда собиралась поесть, Мати воображал себя невидимым; его тонкое тело прижималось к темным стенам каюты, растворяясь во мраке.

Оказалось, совсем нетрудно бродить по кораблю никем не замеченным. Здесь имелось множество проходов между ящиками, много коридоров, по которым мог пробраться кот-безбилетник. Он даже мог прижаться к полу под каким-нибудь стулом, на расстоянии всего лишь вытянутого хвоста от матросов, потому что уже знал: эти бесшерстные гиганты не могут его почуять, он для них словно призрак.

А жажду утолить было еще проще. Мати очень быстро нашел душевую кабинку, в которой из-за неисправности постоянно капала вода, и он мог напиться вволю до того, как команда просыпалась. Но наверх, на палубу, котенок вышел лишь один раз. Его напугало невероятное пространство океана и соленый воздух, от которого стали жесткими усы и защипало в глазах. Так что его миром оставалось подпалубное пространство, где совсем неплохо пахло резиновыми сапогами матросов, маслом и кожей.

Этим утром незнакомые звуки и запахи предупредили Мати о переменах в окружающем мире. Он замер под грузовым люком, прислушиваясь, как затихает шум корабельных моторов. Встопорщив усы от возбуждения, он выпрыгнул из люка, изогнулся и всмотрелся в сырое осеннее утро. Его глаза слишком привыкли к темноте, и им стало на какое-то время больно даже от такого тусклого света. Неяркое солнце медленно поднималось над смутными очертаниями высоких серых зданий.

Рот Мати открылся, нос сморщился. Мати ощутил в воздухе особую влагу и понял: корабль наконец вошел в пресную воду.

Несколько недель проведя на борту, он почти ничего не помнил о своей прежней жизни, и на него нахлынул необъятный страх. Сейчас у него в первый раз появилась возможность покинуть корабль, но все вокруг выглядело таким чужим… Мати тосковал по своему дому, почти забытому, и по матери, которую любил. Что бы она сейчас ему посоветовала?

Он снова вспомнил, что ему сказала перед тем, как уйти с корабля:

— Когда корабль пристанет к земле, беги на берег.

Оглядываясь вокруг, Мати заметил, что корабль встал у пристани. Люди там готовили маленькое подъемное устройство, чтобы переносить груз на сушу. Мати прокрался на левую сторону палубы, прячась между какими-то трубами. Неподалеку только что установили трап, и Мати уже готов был броситься к нему, когда увидел две пары ботинок, шедших в его сторону. Не замечая Мати, мужчины прошли по трапу, таща за собой тележку на колесах. Мати посмотрел назад, в щель между трубами: проход на палубу перегородил огромный ящик, который матросы прикрепляли к подъемнику.

— Мэти, что ты делаешь? — резко спросил один из мужчин, тащивших тележку.

Мати виновато вскинул голову, но тут же сообразил, что вопрос обращен к кому-то из матросов, возившихся с ящиком.

— Сначала ящики «Би», с одеждой для Оксфорда.

— Да мне все равно, пусть хоть для Букингемского дворца, их не снять в таком порядке!

— Сэр, у меня инструкции!

— Отойдите-ка, отойдите!

— Сначала ящики «Би», будьте любезны!

— Уйдите вы, или мы тут целый день простоим!

— Существуют правила разгрузки! У меня есть экземпляр, если желаете взглянуть! Здесь специально оговорено…

— Послушайте, приятель, вы теперь в Англии и могли бы проявить хоть немного здравого смысла…

— Вам совершенно незачем…

Мати понимал человеческую речь, но не мог уловить смысла спора. Он стремительно соображал. Люди до сих пор не заметили его между этими трубами, но все равно лучше сбежать как можно скорее, пока они ссорятся над его головой. Мати метнулся под тележку на трапе. Оттуда он увидел, что до земли совсем недалеко, всего две-три длины хвоста, если он прыгнет с трапа наискось. Подумав еще мгновение, Мати выполз из-под тележки. Глубоко вздохнув, он напряг все мышцы и прыгнул. Неловко приземлившись, он поспешил удалиться от корабля, зигзагом пробираясь вверх по невысоким ступеням. И спрятался под грудой пластиковых стульев. Неподалеку мужчины в рабочих комбинезонах курили сигареты и пили чай с молоком из дымящихся кружек.

Только теперь Мати сообразил, что за время жизни на корабле научился удерживать равновесие на качавшейся палубе, но оказался не готов двигаться по суше. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы приспособиться.

Мати оглянулся на корабль, прощаясь с ним, и пустился бежать вдоль порта, мимо складов и бетонных площадок, по берегу. Миновал одиноких рыбаков, тут и там сидевших над рекой, проскочил под мостами, содрогавшимися под колесами машин. Наконец он добрался до маленького парка, окруженного облупившейся металлической оградой. Заметил босые ноги старика, спавшего на скамейке. Старик натянул на себя пестрое одеяло, а рядом с ним на траве свернулась тощая собака с веревочным ошейником.