Фирмовые бутерброды Митрича с копченой колбасой и маринованным огурчиком были местной достопримечательностью, побывать в городе и не попробовать фирменных Митрича — все равно что побывать в Ватикане и не потрогать Папу Римского.

— Собаку готов съесть! — Монах потер руки. — Митрич молоток. Майора видел?

— Видел! От него тоже привет. Сейчас доложусь. — Добродеев убежал в кухню. — Давай выползай потихоньку! — закричал уже оттуда. До Монаха донеслось хлопанье дверцы холодильника.

— Ну? — Монах наконец устроился за столом, определил ногу на табурет, прислонил костыли к буфету. — Что он сказал? Что им уже известно?

Добродеев достал высокие стаканы и поставил на стол блюдо с бутербродами.

— Ты был прав насчет Леонида.

— Альфонс?

— Почти. Брачный аферист. Несколько лет назад пришлось сбежать из города из-за брата одной из жертв, две другие потерпевшие забрали заявления.

— Я знал! Сразу почувствовал. Как его убили?

— У него был гость…

— Это мы знаем. Еще? Ты спросил, как его?.. Ножом?

Добродеев пожал плечами.

— Спросил. Оперативная информация, Христофорыч, разглашению не подлежит. Майор и так много сказал. Но мне показалось, он как-то двусмысленно ухмыльнулся, когда я спросил, как его…

— Ухмыльнулся? — переспросил Монах. — Любовные игры? Интересный поворот. Неужели любовник? — Монах задумался. — А я-то думал, выжидает и приучает жертву к себе, в смысле Диану, а у него, оказывается, другие интересы. Что еще?

— Разве он скажет! Общие фразы. Я сначала не понимал, с какого перепугу он согласился на встречу, а потом меня вдруг озарило!

— Пытается узнать городские сплетни насчет убийства, — сказал Монах. — Ежу понятно. Ты у нас кладезь.

— Именно! Так что это односторонняя дружба, сам понимаешь.

— Ты тоже пытаешься, так что вы квиты. Значит, ничего? Без нюансов? Как насчет языка жестов? Чесал нос, дергал бровями, щурился? Что учуял твой репортерский нос?

— Они сейчас проверяют связи жертвы, опрашивают соседей, квартирную хозяйку, друзей. Роют в архиве старые дела, копают глубоко. Кстати, его звали Леонид Семенович Краснов.

— Адрес? Надо бы поговорить с соседями и с хозяйкой.

— Откуда? Адреса нет.

— Но хоть что-то у нас есть? Ты должен был вывернуть его наизнанку!

— Он сам кого хочешь вывернет, — заметил Добродеев, разливая пиво.

Оба завороженно смотрели на ползущую кверху пену.

— Значит, ничего? — Монах взял стакан. Закрыл глаза, отпил. Утерся. — Ну?

Добродеев загадочно молчал.

— Лео!

— Кое-что есть. Зацепка! Маленькая такая зацепочка. Друг Леонида работает в «Белой сове» барменом.

— Имя!

— Издеваешься?

— Ладно, неважно. Найдем. За успех! — Монах приник к стакану. Допил и сказал: — Лео, вот мне по-человечески интересно, за каким расшибеном майор подкинул тебе бармена. Не скажешь?

— Ты думаешь? — удивился Добродеев, отставляя пустой стакан. — Почему подкинул, просто упомянул.

— Э, нет, мой юный друг, наш майор ничего не делает просто так. Наш майор — старый матерый лис. Можешь не сомневаться, что он вывел нас на бармена с дальним прицелом.

— С каким, интересно?

— Элементарно, Лео. Подтолкнуть! Это значит, что они в тупике. Признаться прямо мешает профессиональная гордость, а вот зайти из-за угла — очень даже. Ему нужен наш интеллектуальный потенциал.

Добродеев только вздохнул. Он ввязывался в безнадежное дело с одной целью — подбодрить Монаха, который на глазах терял свой обычный кураж, худел и впадал в пессимизм. И Марину он привел с той же целью, и сайт Монаховский ей подкинул — женщины любят всякую мистику, она теперь с Монаха не слезет, ах, экстрасенс, ах, волхв, ах тайны мироздания! А она привела Диану, у которой убили друга. Добродеев не ожидал, что его скромные потуги вызовут подобное извержение вулкана. Он думал, что Марина, добрая душа, будет забегать к Монаху, она ему нравится, он оттает и пойдет на поправку, а он, Добродеев, будет провожать ее домой. А тут вдруг Диана как снег на голову. Монах тут же воспарил и захотел встрять. Он даже стал причесывать бороду и поменял несвежую выгоревшую футболку на голубую джинсовую рубаху. Неужели знак, подумал Добродеев, который хоть и писал про всякую мистику-дуристику, был, скорее, скептиком, хотя в то же самое время был открыт для непознанного. Зверь на ловца! Монах — волхв, упал духом, занемог, а тут ему р-р-раз — скорая помощь! Из эмпиреев. На тебе, волхв Белая шляпа, убийство, займись делом, хватит груши околачивать.

Почему Белая шляпа, спросит читатель? А вот почему. Добродеев когда-то в старые добрые времена подарил Монаху белую войлочную шляпу для сауны с народным слоганом: «Кто не бухает, тот жизни не знает!», а Жорик стал насмехаться и прилепил кличку: волхв Белая шляпа. Так и повелось меж своими.

— А тебе не кажется, что это знак? — вдруг сказал Монах, и Добродеев вздрогнул. — Моя нога, Марина, Диана, убийство, а? Даже тот козел, что наехал на меня?

Монах, прищурившись, смотрел на Добродеева, и тот пробормотал:

— Думаешь, знак? — Подумав при этом, что наезд имел место задолго до убийства.

— Даже не сомневайся, Лео. Знак. Без нас никак. И мы ввязываемся. Щенячий патруль спешит на помощь!

— Какой патруль?

— Щенячий. Мультик такой, про четырех щенков-полицейских, очень популярный среди молодняка.

— Нас только двое, — заметил Добродеев.

— Не суть, Лео. В широком смысле можно добавить Митрича и Жорика. Даже Анжелику. Ключевое слово «спешит». Патруль спешит. Для начала нам нужны фотографии с места преступления, сможешь? Конечно, лучше бы проникнуть самолично и осмотреться…

— И не думай! — твердо сказал Добродеев. — Я постараюсь достать.

— Да разве я не понимаю… — вздохнул Монах. — Также надо вычислить бармена. Сегодня. У тебя там кто-то есть?

— Есть знакомый официант.

— Позвони и закажи столик.

— Зачем столик? Я просто поговорю с ним, забегу на минутку.

— Неправильное восприятие задачи, Лео. Говорить будем вместе. Заодно поужинаем. Одними бутербродами жив не будешь. — Монаха передернуло. — Утром прибегала Анжелика, сварила овсяную кашу и заставила съесть. Стояла над душой. Бедный Жорик!

— Подожди, Христофорыч, ты хочешь самолично пойти в «Сову»?

— С этим человеком должны говорить мы оба, — твердо сказал Монах. — Не обсуждается. Чтобы ничего не пропустить. Кроме того, засиделся я чего-то дома. А что? Имеешь что-нибудь против? Не вижу проблемы. Лифт имеется, закажем таксомотор, не торопясь, потихоньку, спешить нам некуда. Вычислим и возьмем за жабры.

— Кстати, майор сказал, никуда не встревать, — вспомнил Добродеев. — Потом говорит: «Я за вас спокоен!» — Он хихикнул.

— В смысле?

— Куда вам, говорит, с тремя ногами!

— Так и сказал? — Монах насупился.

— Так и сказал.

— Ну, майор, погоди! Тогда тем более. — Монах потянулся за бутылкой, ловко сковырнул пробку, разлил пиво: — Давай, Леша, за успех! Эх, люблю я аналитические задачки!

Глава 7

Шаг в нужную сторону

Время улучшения ситуации обратно пропорционально времени ее ухудшения.

Закон восстановления Дрейзена

Монах продвигался вперед, являя собой фигуру внушительную и колоритную. Да что там внушительную! Громадную! Как пришелец из «Пятого элемента». В черном вечернем костюме с бабочкой, которую терпеть не мог, надетой по настоянию Добродеева. На костылях, с громадной ногой в гипсе. С пучком волос на затылке и рыжей бородой. Он опирался на костыли и здоровую ногу и, выставив вперед громадный гипсовый кокон, переносил свою тушу на полшага вперед. Получалось типа прыжок. Добродеев шел то рядом, то забегал наперед, вытянув руки, собираясь поймать Монаха в случае, если тот потеряет равновесие или кто-нибудь собьет его с ног. Предосторожность эта носила скорее символический характер, потому что удержать падающего Монаха не под силу никому. Они продвигались вперед, врезаясь в толпу как паровой каток и разделяя ее надвое. Вернее, не врезались, а вдвигались — скорость не та, — неумолимо и внушительно. Никому бы и в голову не пришло сбивать Монаха с ног, наоборот, народ почтительно расступался, уступая ему дорогу, вжимаясь в стены. А он, величественный, с бородой, в бабочке… Бабочка! Подарок Добродеева. Одно утешение — под бородой ее почти не видно.

— Не будем привлекать внимания, — сказал журналист, — у них там вроде дресс-кода, костюм, бабочка, в джинсах и футболке не пропускают. Так что без бабочки никак.

Монах ухмыльнулся: маскироваться так маскироваться! Добродеев считает, что с бабочкой он будет не так бросаться в глаза.

Их столик был возле подиума. Расторопный официант, тоже с бабочкой, убрал со стола табличку «Пресса», отодвинул кресло и помог усадить Монаха. Даже принес низкую скамеечку под пострадавшую ногу. Монах с удовольствием озирался, чувствуя себя снова «в седле», как он выразился. Полумрак, неясный людской гомон, вечерние наряды дам, сверкающие украшения, взрывающийся смех и звяканье бокалов, скользящие бесшумно официанты и тот особый запах кожи, духов, хорошо вымытой плоти и дорогой еды, который отличает заведения с уровнем. Добродеев улетел выяснять имя бармена, Монах остался сидеть за столом. Цедил неторопливо коньяк, рассматривал нарядную обстановку, светильники, люстры, сверкающий бар и спрашивал себя, какого черта он не сообразил выйти на люди раньше. И программа намечается нехилая. Нога… ну и что, что нога? Сидел как дурак дома, ел овсяную кашу, страдал. Овсяную кашу! Инерция мышления, не иначе.

Конец ознакомительного фрагмента