А по сути, результат ЕГЭ — оценка, причём оценка случайного набора знаний. Ну отвечу я на какое-то количество вопросов, но разве тот факт, что мои ответы будут правильными (или неправильными), может по-настоящему определить, знаю я предмет или нет? Это всё равно что оценивать знания по иностранному языку, не предлагая человеку пообщаться с кем-то на этом языке, а просто посчитав, сколько слов он уже знает.

«А хорошо было бы учиться вообще без оценок, — подумала я. — Учиться затем, чтобы в чём-то разобраться, овладеть навыками. Вот, скажем, Росита в конце учёбы оценила мои знания, но я ведь училась у неё не ради оценки, а потому что мне действительно было интересно. Про Исабель вообще молчу. „Да здравствует жизнь!“ А в нашей школе — что? Да здравствуют торжественные заявления?»

С речью не выступала только Ольга Сергеевна. Хотя от неё все как раз и ждали выступления — она ведь замдиректора как-никак. Но Ольга Сергеевна улыбнулась, коротко поздравила всех с началом занятий и принялась раздавать листочки со статьёй о жене принца Уильяма графине Кэтрин.

— Вылавливаем наречия! — объявила она по-английски и по-русски добавила: — И аргументируем правомерность употребления.

Все переглянулись, а Елфимова, которая сидит за первой партой и записывает каждое слово учителей, как секретарь в суде, подняла руку и спросила:

— Ольга Сергеевна, а вы про ЕГЭ не будете говорить?

— Буду, — откликнулась та. — Кто собирается сдавать ЕГЭ по английскому, подойдите ко мне на этой неделе. Выберем время для занятий. Все остальные продолжают изучать английский, а не расстановку галочек в тестах.

И застучала мелом по доске. По классу пронёсся недовольный стон. Ещё бы: солнышко за окном, некоторые деревья почти не тронуты осенью, словно лето загостилось, настроение праздничное, а тут — думай, напрягайся, ищи какие-то наречия, что-то там аргументируй. Я, наоборот, обрадовалась. Наконец что-то дельное первого сентября. Хоть чем-то займу своё беспокойное сознание. Тем более, возможно, перевод с английского станет моей профессией.

— Все наречия необходимо выписать и составить с каждым из них по три-четыре предложения, — продолжала англичанка. — Задание с виду простое, но будьте осторожны. Необходимо чутьё, чтобы правильно употреблять эту незамысловатую часть речи. И не перестарайтесь с наречиями на письме. Ведь, как говорит ваш любимый писатель Стивен Кинг: «The road to hell is paved with adverbs» [ Дорога в ад вымощена наречиями (англ.).].

Все засмеялись. Вот как это получилось у Ольги Сергеевны: она ведь, по сути, прочла язвительное нравоучение, а атмосфера в классе разрядилась!

Впрочем, на следующем уроке атмосфера снова стала тягучей, словно Гусин лизун, размазанный по дачной стенке.

— Пахать будете как кони, — бесцеремонно заявила историчка. — Не важно, сдаёте вы ЕГЭ по истории или нет. У меня последний шанс научить вас думать. Ожидаемый провал каждого из вас в этом году становится для меня…

«Личной головной болью», — мысленно закончила я и попала в точку. Если бы всё-таки я решила пойти в педагогический, я бы себе красным карандашом на обложке конспектов вывела: никаких прилипчивых выражений. Особенно обвинительных.

— Ну а к тем, кто сдаёт ЕГЭ, у меня особое отношение, — продолжила историчка и посмотрела на свободное место рядом со мной — туда, где обычно сидит Ромка.

— Он заболел, — вполголоса сказала Уля за моей спиной.

Мне стало неприятно. Почему она знает, а я — нет? Я пересела на Ромкин стул и принялась разглядывать Данин дом.

В прошлом году он казался мне неприступным дворцом Гудвина: с изумрудно-зелёными стенами, башенками, забором. А сейчас вроде дом как дом. На стенке вообще вон трещина. А на одном из балконов на верхнем этаже висит огромная красная простыня. Окна распахнуты, и порыв ветра иногда вытягивает наружу кусок простыни: словно балкон показывает язык. В этом доме живут только состоятельные люди, вряд ли они стирают свои простыни и вывешивают на балконе. Наверное, это чья-то домработница повесила, пока хозяев нет. Интересно, что сейчас делают Дана и Роза Васильевна?

— Лена, начинай читать с первого абзаца! — велела тем временем историчка Ленке Елфимовой. — Только читай вдумчиво! Понимай сердцем каждую строчку!

Ленка принялась читать с таким выражением, словно перед ней был один из рассказов Эдгара По: то понижала голос до шёпота, то завывала в конце. Всё это было бы забавно, если бы я не вспоминала Исабель. Вот уж у кого стоило бы поучиться нашей Елизавете Ильиничне. На уроках «театра» я действительно училась думать.

До меня вдруг дошло. Раньше мне казалось, что поездка за границу на учёбу улучшит меня изнутри. Ну, то есть сделает более самостоятельной, научит справляться с трудностями, даст те знания, которые невозможно получить у нас, расширит горизонт.

С одной стороны, так и произошло. Я стала более самостоятельной. С другой, самостоятельность принесла ухудшение. Мне теперь не нравилось то, что меня окружает, моя обычная жизнь. Мне некомфортно дома, потому что мама считает меня грудным младенцем вроде того, что сидит у неё в животе. Причём, когда мне действительно нужно её внимание или совет, она либо спит, либо уезжает к врачу. В школе тоже стало всё раздражать. Все эти знания кажутся какими-то бессмысленными (кроме английского!).

«Интересно, — подумала я с опаской, — а как будет с моей работой после этой поездки? Хуже или лучше?»

Мне не терпелось проверить. Вдруг в голову пришла гениальная мысль. Мы договорились с Ирэной, что я приду к ним в среду, а сегодня только понедельник. Но, может быть, мне разрешат позаниматься и сегодня? Тем более что я и правда вчера всю ночь разглядывала разные пособия для подготовки к школе и понимаю, что делать с Даной. К счастью, в нашем с ней обучении нет никаких оценок и не будет. Она учится, потому что ей интересно. И ведь именно я помогаю ей в этом! Как приятно!

Я ужасно обрадовалась и, когда до меня дошла очередь читать вслух учебник, принялась за дело с таким энтузиазмом, что содержание стало напоминать даже не триллер, а индийскую мелодраму вроде «Принцессы специй» или «Танцора диско».

Кому: Любомиру Радлову

Тема: Из России с радостью!

Привет, Любомир!

Спасибо за письмо! Вот уж не думала, что у тебя живут три кота! Как вы с ними только справляетесь…

Как дела? Как учёба, началась? У нас — да. Школа — мучение. Русская школа очень отличается от испанского колледжа. У нас скучно. Я часто вспоминаю уроки Исабель и Роситы. Вот уж с кем было весело! Кстати, я получила сертификат. Теперь надеюсь накопить денег и приехать в Барселону в следующем году. Богдану привет!

Маша

Кому: Марии Молочниковой

Тема: Вопрос

Привет, Мария!

Так рад был получить от тебя письмо. Правда! Просто прыгал от радости. Богдан думал, я получил известие о выигрыше в сто миллионов.))) А эту радость вызвало твоё письмо.

У меня к тебе есть неожиданный вопрос. Ты когда-нибудь влюблялась? Буду благодарен, если ответишь.

Любомир

Глава 6

Я ничего не понимаю!

Алоэ в холле убрали! Вот это да.

Только я собиралась поздороваться со своим вечным оппонентом… Вместо него на столике красовалось растение с толстенькими крепкими листьями, похожими на капельки. «Денежное дерево! — вспомнила я. — Такое же у бабушки растёт». Вид у нового жильца холла был немного растерянный, он как будто недоверчиво озирался: а можно я раскину тут свои ветви? Не заругают?

Я снисходительно усмехнулась и тронула верхушку. Не волнуйся, новичок! Люди тут, конечно, живут непростые, но, поверь мне, с ними вполне можно управиться. Вот, например, охранник сегодня меня пропустил, едва взглянув на паспорт. Привык! С Розой Васильевной мы друг друга не обожаем, но она не нарушает мои границы, а я не лезу в её дела, и всё у нас преотлично. Даже хорошо, что вместо колючего алоэ возле места моей работы будет расти денежное дерево: пусть влияет на мою зарплату!

Я толкнула дверь и замерла на пороге. В полутёмном холле стояла какая-то женщина, в которой я не сразу узнала Розу Васильевну. Она застыла на месте, чуть сгорбившись и о чём-то думая. На ней было выцветшее мятое платье без рукавов, полные руки безвольно повисли вдоль тела. Заметив меня, она слабо улыбнулась, протянула руку и включила свет. Я изумилась ещё больше. Обычно Роза Васильевна красит губы таким ярко-розовым цветом, что, наверное, его можно было бы рассмотреть из кабинета исторички, а брови выщипывает в еле заметную ниточку, которую потом зачем-то прорисовывает коричневым карандашом. Сейчас её лицо без грамма макияжа выглядело таким постаревшим… Краска слезла с волос, и виднелись тёмные корни.

— Здравствуйте! — шёпотом сказала я. — Я у Ирэны уточнила, могу прийти.

— А? — рассеянно откликнулась Роза Васильевна, по-прежнему погружённая в свои мысли. — Да, конечно, Машенька Николаевна. Девочка наша очень тебя ждёт. Данусь, иди к…

Не дожидаясь конца фразы, из комнаты выбежала Дана, смуглая, весёлая, в красно-чёрном наряде танцовщицы фламенко, прижалась ко мне и сцепила руки на моей талии. Я неловко погладила её по голове, заметив, как здорово выгорели её тёмные волосы, и покосилась на Розу Васильевну. Сейчас опять съязвит, что Дана Андревна к себе прикоснуться не даёт, а тут ишь…

— Маша! Маша! — Дана смеялась не переставая, словно у меня было невероятно забавное имя. — Маша! Как хорошо, что ты наконец пришла! Мы были в Испании, ты знаешь, да? Розочка сказала, ты там тоже была, но мы тебя не видели! Ты там правда была? А почему ты не загорела? Я, смотри, как сильно загорела! А мама ругалась, что мы так сильно загорели! Но Розочка меня мазала, честное слово! Вот платье какое! В Испании купили! Я как узнала, что ты придёшь, сразу надела! Сразу! Маша! Маша!

— Не Маша, а Марья Николаевна, — строго поправила Роза Васильевна. — Ты, милая моя, привыкай уже по серьёзке с людьми разговаривать. Школа на носу!

— Да ничего, — смутилась я. — Можно и Маша.

— А я всё хотела спросить, — не унималась Дана, по-прежнему не расцепляя рук и заглядывая мне в глаза. — Ты сказала, ты линзы носишь! А я хочу посмотреть, какие они. Можешь их мне вытащить показать?

— Когда я тебе это говорила? — растерялась я, всё-таки разжимая её объятия.

— На первом занятии ещё! Ты что, не помнишь?!

— Нет, — засмеялась я, — у меня не такая хорошая память, как у тебя!

Роза Васильевна странно посмотрела на меня. Так, словно я предложила пройтись по чисто вымытому ею полу в резиновых сапогах, облепленных илом и ракушками.

— Точнее, дело в том, что память избирательна, — продолжила пояснять я. — Например, говорят два человека. Один одно из разговора запомнит. Другой — другое. Кому что важно. Так память устроена.

— Из-би-ра-те-ль-на! — повторила Данка, и я улыбнулась, вспомнив её страсть к длинным сложным словам, которыми она любит пугать материнских знакомых.

— А вы, Марья Николаевна, откуда столько про память знаете? — спросила Роза Васильевна.

— Ну как, — пожала я плечами, — я же языки изучаю. И преподаю. Без памяти это делать невозможно.

— Так вы… уроки-то ваши… для памяти полезные, что ли? — спросила Роза Васильевна.

— Конечно! — засмеялась я, разуваясь. — Но у Данки память — во! Я не помню, как мы линзы на первом уроке обсуждали, но вот помню, как Дана фразу про мороженое запомнила целиком.

– ¡Dos helados, por favor! [ Два мороженых, пожалуйста! (исп.)] — c готовностью повторила Дана.

Конец ознакомительного фрагмента