Юлия Нелидова

Секрет индийского медиума

Глава I

Бойся гнева терпеливого человека

1887 год

Сквозь сон Ульяна слышала стук колес и визг мчавшегося на всех парах поезда. Ее качало. Но еще глаз она не успела открыть, как мозг принялся лихорадочно соображать:

«Солнце в зените, времени около полудня, кондуктора давно перестали топать в коридорах, стало быть, едем давно. А что Иван Несторович? Сидит напротив. Он небось зол. Очень зол. Можно, конечно, попробовать пристыдить доктора — шутка ли, взял да вколол девушке какого-то гадкого снотворного, отчего теперь ноет все тело. Надо признать, довольно элегантный способ обезвредить жертву, возьму на вооружение. Вот никогда не знаешь, чего ждать от человека, терпение которого так долго на грани пребывало. Я, конечно, повинна, что и говорить… Но разрази меня тысячи громов, ведь просила не лезть, а он все равно стал вскрытие делать, в суд заявился, неугомонный. Все нам едва не испортил!» [Читайте об этом в книге Ю. Нелидовой «Тайна “Железной дамы”» (Издательство «ЭКСМО»).]

Ульяна чуть приоткрыла глаза, искоса взглянув из-под ресниц на Иноземцева. Тот сидел аки грозовая туча, глядючи в окно. Мрачный профиль резко выделялся на фоне серости окна: морщинка поперек лба, складки у рта, губы поджал, руки на груди скрестив. За рассматриванием Ульяна едва не привлекла нежелательного внимания доктора. Но он, слава небесам, был столь погружен в раздумья, что не заметил легкого шевеления пассажирки, продолжал сидеть недвижимо, сверля взглядом сквозь стекла очков проскакивающие мимо виноградные угодья, будто одного только и желая — просверлить в окне вагона дыру.

«Ничего, отойдет, — про себя усмехнулась Ульяна и скосила глаза, обведя взглядом оконную раму. — Можно, конечно, через форточку сигануть, да открывать времени займет невесть сколько, не успею. Иноземцев, разумеется, мешать начнет, не отвертишься. Да и вдруг застряну на потеху доктору. Не лучше ли дождаться, когда он по нужде выйдет, — тогда-то и… А где мой багаж?»

Ульяна опять подавила желание пошевелиться, мысль о бесценном саквояже взволновала девушку не на шутку — там была собрана вся ее жизнь, весь ее передвижной театр, вся цирковая труппа. А лежала она неудобно, откинув голову на спинку дивана. Оглядеть комнату всю не получалось, и сумки, как назло, рядом не было.

Цирковая труппа и ее личный передвижной театр, умещенные в небольшой сумке, состояли из довольно простой штуки, называемой ею «быстрым нарядом». Несколько вещиц, заранее приготовленные, могли до неузнаваемости изменить любую внешность: платья с пришитыми на живульку оборками и корсажем, двойная накидка, парики, флаконы с мазями, краска. Кроме того, Ульяна всегда носила с собой напильничек со скрытым внутри острым клинком. Был у нее и браслет с альтернатором — такой второй вещицы во всем белом свете не сыскать. Позаимствовала Ульяна чудо-браслет на выставке в Париже у одного молодого физика: то ли серба, то ли венгра, с усиками и хитрыми глазами, его звали Никола [Автор имеет в виду Николу Тесла (прим. редактора).], а фамилию Ульяна не запомнила. Электроды на завитушках украшения ударяли несильным электрическим разрядом и не раз помогали фраппировать жертву, бежать, если надо, обокрасть, если требуется, сбить с толку.

На одной из станций она хотела сменить образ, паспорта и в Кале уже прибыть в другом обличье, чтобы избавить себя от назойливости преследователей. Иноземцева рассчитывала повстречать не раньше, чем она сядет на пароход, и уже помахать ему с палубы, поглядеть, как он в отчаянии кулаками машет на пристани. Там уж и Делин мог наведаться, дабы доктору компанию составить. Да и адвокатишка охоту затеял, этот несносный Колобок — Эмиль Герши [Читайте об этом в романе Ю. Нелидовой «Тайна “Железной дамы”» (Издательство «ЭКСМО»). // Против этой аналогии существует еще одно возражение. Эксперты занимаются не только прогнозированием: они рассматривают события в исторической перспективе, предлагают объяснения, поддерживают ту или иную политическую силу и задают провокационные вопросы. Все это правда, но эксперты также делают много имплицитных и эксплицитных прогнозов. Например, все приводимые ими исторические аналогии содержат в себе имплицитные прогнозы: аналогия с Мюнхенским соглашением вновь и вновь поддерживает прогноз с условием «Если попытаться умиротворить страну Х, ее аппетиты резко возрастут», а аналогия с Первой мировой войной подкрепляет утверждение «При использовании угроз происходит эскалация конфликта». Я утверждаю, что логически невозможно поддерживать какую-то политическую сторону (чем эксперты занимаются постоянно) и не делать предположений, что с нами случится, если мы последуем по тому или иному политическому пути. Покажите мне эксперта, который не делает хотя бы имплицитных прогнозов, и я покажу вам человека, растворившегося в неуместности, как дзен-буддист — в созерцании. ], — неведомо, что от него ждать.

Стояла бы Ульяна на палубе какой-нибудь «Лузитании» с красными трубами, извергающими клубы черного дыма, а вся троица — глядевшаяся с такой высоты горсткой таракашек — прыгала б беспомощно, смешно подскакивала. Таракашки ручонки тянут, а Ульяны не достать, Ульяна в Нью-Йорк ныне стопы свои направила.

Но план безжалостно провалился — Иван Несторович явился за возмездием слишком рано.

Ромэн ненадежным оказался товарищем, видно, разболтал доктору о намерениях девушки [Читайте об этом в романе Ю. Нелидовой «Тайна “Железной дамы”» (Издательство «ЭКСМО»).].

«Но ничего, выкарабкаемся, не из таких переделок выбиралась. Где же ты, сумочка моя дорогая, саквояжик мой родненький, крупица жизни моей и спасение?.. Хорошо еще велодог под юбкой на подвязке крепится, да нож тоже и шляпка с набором крючков на голове. Так ведь совсем без инструментов бы осталась».

— Поднимайтесь уже, — с раздражением проронил Иван Несторович, резко прервав внутренний монолог Ульяны. — Противно наблюдать агонию на вашем лице.

Со вздохом, не лишенным разочарования, девушке пришлось подняться и усесться на диване как полагается.

Дьявол! Ишь наблюдательным каким сделался.

— Куда мы едем? — кротко осведомилась она, изящным движением поправив съехавшую набекрень шляпку и выбившуюся прядку шиньона.

Иноземцев не ответил. И кажется, демонстративно не ответил, не удостоив и взглядом.

Ульяна подавила смешок.

Она знала, куда мчится поезд, и без него, без Иноземцева, — достаточно было взглянуть в окно — еще зеленые в октябре просторы долины Луары, ровные полосы виноградных угодий, холмистый пейзаж.

«Ясное дело, Иван Несторович решил сменить маршрут. В Кале ему делать нечего. Единственно, куда он мог направиться сейчас, — в поместье месье Лессепса, которое, по всему видимому, все-таки принял [Читайте об этом в романе Ю. Нелидовой «Тайна “Железной дамы”» (Издательство «ЭКСМО»).]. А это немалый бюджет — полмиллиона годовой ренты, виноградники, приносящие приятные сердцу и душе прибыли, ферма-скотобойня, лесные угодья. Хотя вряд ли Ванечка этим всем займется со своей совершенно не приспособленной к обычной жизни внутренней сущностью, привыкшей обходиться одним письменным столом, который ему и кровать, и обеденный стол заменяет, все на свете. Придется самой, — подсчитывала Ульяна, — все самой делать».

— Где мой багаж? Я надеюсь, вы распорядились его перенести сюда? — Она чуть приблизилась к столу и с лисьей хитрецой потянулась пальцами к рукаву Иноземцева.

— Я его сжег.

— Что? — сердце пропустило удар, но Ульяна вида не подала. Лицо озарила кроткая улыбка. — Будет тебе, Ванечка, дуться. Мы ведь не дети. Где мой саквояжик?

— Я его сжег, — повторил Иноземцев.

— Вы с ума сошли! — не сдержалась она. — Как вы посмели? А мои документы?

Иноземцев вынул из нагрудного кармана все ее паспорта, разные свидетельства, прочие бумаги и с презрением швырнул на стол.

— Фальшивые паспорта, Ульяна Владимировна, — зло огрызнулся Иноземцев. Подцепил двумя пальцами один и добавил: — Вы намеревались втоптать и мое имя в грязь. Не выйдет.

— Вы меня сдать собираетесь? — ужаснулась девушка, лихорадочно принявшись соображать, что же у взъяренного доктора на уме.

«Хотел бы сдать — сдал бы еще в Париже. Ах, нет, благородного рыцаря играет, не мог же он меня в беспамятстве отвезти в Сюрте [Сюрте — полиция Франции.], дожидался, когда в себя приду. Как же оно открывается, окно-то? Вон задвижка, вон — другая. Не успею, эх. Надо стекло выбить».

Взгляд упал на красивый подсвечник с тремя наполовину сгоревшими свечами, но тотчас же, словно прочитав ее мысли, Иван Несторович спокойно взял его в руки и положил позади себя на диване, прикрыв бархатной подушечкой.

Ульяна поджала губы. Но тотчас изменилась в лице, нацепив самую жалостливую маску, на какую была способна.

— Ванечка, — взмолилась она, прижав ладошки к груди, — ну вы же не будете на меня целую вечность сердиться? Ну что я такого сделала, что вы на меня волком смотрите?

— Замолчите!

Доктор вскочил и в гневе дернулся вперед. Не будь стола между ними, точно растерзал бы на месте. Вцепился посиневшими от невероятного усилия пальцами в столешницу, нависнув сверху, точно могильный камень над надгробьем. Видно было: насилу себя удерживал от удара. Посиневшие от усилия пальцы неприятно хрустнули. Никогда Ульяна не видела его таким страшным, как сам сатана прям, ни дать ни взять. Один взгляд, кровью налитый, чего стоил.

— Ванечка! — взмолилась она было.

— Не смейте говорить со мной и забивать мне уши ватой! Еще несколько слов, и я убью вас. Клянусь! Больше всего на свете я мечтаю убить вас и, как добросовестный гражданин, покаявшись, преспокойно сесть в тюрьму, где наконец обрету долгожданный покой. Ваша смерть и высокие стены будут порукой моей безопасности. Дайте мне только один повод, один-единственный повод, и я сверну вам шею, как голубю!

Потом он взял себя в руки, сменил гримасу гнева на безразличие, отдернул полы редингота, сел обратно на диван и, отвернувшись, продолжил сверлить взглядом проплывающий пейзаж. Ульяне иного не оставалось, как замолчать и более не предпринимать попыток растопить его ледяное сердце.

«Тоже мне, ишь какой обидчивый, можно подумать, неженка. Ничего! Отелло доморощенный, прибудем на станцию, я такой скандал подниму, век помнить будешь, как барышень хорошеньких обижать».

Но случилось то, чего Ульяна никак предвидеть не могла. Настоящий позор ее удивительной пронырливости, ее ловкаческому амплуа, ее неуловимости! Видимо, Иван Несторович научился читать мысли, не иначе…

Через четверть часа зашел проводник. Иноземцев подозвал его и велел наклониться к уху. Оба обменялись парой слов, которых Ульяне расслышать не удалось, как она ни старалась. Проводник кивнул, покосившись на девушку, и вышел, бочком-бочком пятясь назад, словно та была ядовитой змеей, никак не меньше.