— Сэм, — прокашлявшись, сказал я. — Сэм… Хэйз, если тебе интересно.

— Что-то не больно ты… не больно-то похож, честно сказать, — скептически отметила Марина. — На Сэма-то Хэйза.

— Ты про мой русский? — Я снова поднес стакан к губам. — Моя мать оттуда, из Петербурга, а вот отец — американец. Мама потом рассказывала, что изначально хотела назвать меня Сергеем, но отец настоял на имени Сэм: он с самого начала не собирался надолго задерживаться в России. Собственно, так и вышло: мы переехали в Штаты, когда мне было пять лет и я уже неплохо так болтал по-русски. Ну а потом волей-неволей пришлось учить английский… хотя мать и русский не давала забыть. Для нее это была такая… отдушина — поговорить с кем-то на родном языке о том, о сем.

Удивительно, но в этой истории лжи было не очень много: пусть на самом деле мой биологический папаша исчез с радаров, едва узнал о беременности матери, но приемный отец действительно перевез нас в Америку. Мне, конечно, было уже не пять, а все десять, и я успел немало перенять у ребят из Подольска, таких же неблагополучных обитателей «хрущевок», как и мы с мамой. Но факт оставался фактом: взрослел я уже в США, и поначалу мне там, мягко говоря, были не слишком рады — отчасти из-за того, что по паспорту меня звали Сергей.

— Не поверишь, но судьба твоей матери удивительно похожа на мою, — произнесла Марина, рассеянным взглядом уткнувшись в стул, стоящий напротив. — Правда, детей у меня не было, да и замуж я вышла не за американца, а за англичанина… но от этого, поверь, с кем-то из наших пообщаться хотелось не меньше.

— Так ты жила в Англии? И каким тогда ветром тебя занесло сюда?

— Ветром «Справедливости». — Выражение ее лица мгновенно ожесточилось. — Стоило им прийти к власти, и я тут же овдовела, а еще чуть позже лишилась крыши над головой. Тогда и решила, что дольше оставаться на этом тонущем судне под гордым названием «Великобритания» мне недосуг.

— Но почему ты не вернулась в Россию?

— А ты? — Она пристально посмотрела мне прямо в глаза, надеясь, видимо, смутить, но я был тертый калач и не поддался на эту уловку. — Сам-то зачем поехал в Кувейт?

— Прости, но это не та информация, которой я готов поделиться. — Я изобразил виноватую улыбку.

— Ну вот и я не готова, — слегка раздраженно сказала она. — Надеюсь, с обоюдным пониманием?

— Разумеется.

В этот момент в зал из кухни нагрянул, как я понял, хозяин бара. По крайней мере, его насупленная круглая физиономия и уверенная походка наводили на мысль, что он в этих стенах чувствует себя, как дома.

— Марин, что опять случилось? — Подступив к нам, толстяк махнул рукой в сторону вытирающего пол бармена — после потасовки на полу оказалось немало водки и пива.

— Вояки хамят, — с непередаваемым акцентом ответила девушка.

— Ох уж мне эти американцы… — проворчал хозяин. Лоб его блестел от пота, как и волосатые руки, которые он упер в бока, оставив на потасканной футболке сальные пятна. — Думают, им везде рады, думают, что они такие влиятельные…

Выудив из кармана мешковатых шорт мятый платок, толстяк протер им лицо и, окинув Марину придирчивым взглядом, сказал:

— Ты вот тоже, хватит прохлаждаться, лучше помоги Ибрагиму убрать за этими свиньями.

— Хорошо, сэр, — кивнула девушка и, шепнув мне: «Труба зовет», выпорхнула из-за стола.

— Пока, — бросил я, задумчиво глядя ей вслед.

Она не ответила. Подойдя к Ибрагиму, остановилась в метре от него и стала что-то рассказывать — судя по его хмурой мине, нечто не слишком увлекательное. Допив воду, я кивнул хозяину, он с явной неохотой кивнул в ответ.

— Вы тоже из этих? — спросил он, когда я уже был на полпути к двери.

Остановившись, я оглянулся через плечо.

— Из Легиона? — уточнил на всякий случай, хотя и так прекрасно понял, о чем речь.

— Ну… да. — Он, видно, обычно звал нас «эти американцы» и «те», не забивая голову глупыми названиями, поэтому и растерялся немного.

— Нет, — сказал я.

«Уже нет» — добавил про себя и снова потопал к двери, провожаемый пристальным взглядом толстяка.

Не скажу, что решение предать Джона Тейлора далось мне просто. С другой стороны, он-то предал меня и еще две сотни человек давным-давно, просто оправдал это благородными побуждениями. Но в тот злополучный день, в Сирджане, моя вера в благородство могущественного полководца взяла и сдохла. С тех пор я не то чтобы просто отбывал номер, но точно не следовал зову сердца, как прежде. Кто-то скажет, что мне следовало просто уйти из вооруженных сил сразу после Мясорубки, кто-то — что не стоило пополнять ряды новоиспеченной армии генерала, решившего на старости лет бросить вызов модному Синдикату…

А кто-то считает, что месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. И потому ни в чем меня не осуждает.

Так можно ли считать благородным мое многолетнее выжидание? Нисколько. И, более того, не возникни особые обстоятельства, я бы, возможно, никогда и не решился на это предательство.

Но случилось то, что случилось. Появился Гопкинс и подцепил меня на крючок.

Уже открыв дверь, я остановился и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на Марину, но ее уже и след простыл. Лишь бармен Ибрагим скучал, опершись на швабру.

— До встречи? — снова осклабился он, поймав мой взгляд.

— Пожалуй, — после секундной заминки бросил я и вышел в солнечный Эль-Бурган.

* * *

2031 г., Вашингтон, США

— Это еще что за щегол? — буркнул пожилой автомеханик, покосившись на стоящего за правым плечом напарника.

— Да я откуда знаю? — фыркнул второй, проследив взгляд приятеля. Он казался чуток помоложе: хотя волосы его также покрывала седина, морщин на широком лице практически не было. — Я тут и работаю-то всего пару месяцев. Это ты у нас за старожила.

— Нашел старожила!.. — усмехнулся пожилой. — За год всю клиентуру не изучишь, тем более тут все меняется каждый день.

Он смерил приближающегося к автосервису мужчину оценивающим взглядом. Каждая деталь его гардероба казалась и, бесспорно, являлась дорогой: белоснежная приталенная сорочка, брюки угольно-черного цвета и туфли им в тон, ну и конечно же часы — статусные «ролексы», явно не какая-нибудь дешевая реплика. Глядя на перемазанных маслом вонючих механиков через стекла роскошных «рэй-бэнов», он, вероятно, чувствовал себя еще круче.

— А, да это ж этот… как его… мистер Джонсон! — припомнил Остин. — Из «Джеймисон Групп», банкиром там работает, кажется.

— Что-то я его не припомню… — хмуро заметил Джек.

— Да его ж по телеку показывают периодически, ты чего? Его сам Эдвард Уоррен хвалит, ага, говорит, за ним будущее наше, сечешь, стало быть? Ну и с хозяином он нашим вроде как дружит, заезжает иногда, на моей памяти, раза три сюда заскакивал, и вот — опять.

— День добрый, — остановившись метрах в трех от входа в автосервис, бросил Джонсон. — Я пришел забрать свой «альфа-ромео». Он готов?

— Думаю, да, сэр… — неуверенно ответил пожилой. — Напомнили б вы только, кто ею занимался?

— Курт ее вел, — подсказал второй автомеханик. — Так ведь, сэр?

— Ну да, наверное, — отмахнулся Щегол. — Так этот… Курт… он починил мою машину или нет? Он вообще где, здесь?

— Да… да, починил! — закивал пожилой. — А вот сам приболел…

— Я надеюсь, это не помешает мне забрать мою малышку? — с до омерзения фальшивой улыбкой процедил Джонсон.

— Конечно нет, — отмахнулся пожилой. — Вам вот сейчас в окошко надо, сэр. Курт, стало быть, продиктовал Мелиссе, что там почем, оплатите и возвращайтесь, а Джек пока выкатит вашу малышку. Ты ведь выкатишь, Джек?

— Да без проблем! — просиял второй.

Джонсон окинул его пропитанный маслом комбинезон брезгливым взглядом и возразил, снова повернувшись к пожилому:

— Э, нет, лучше я сам ее… выкачу. Просто отдадите мне тогда ключи и проводите к ней, о’кей?

— Как скажете, — пожал плечами пожилой, не без удовольствия глядя, как сползает улыбка с лица его более молодого товарища: он-то мечтал хоть с полминуты посидеть за рулем дорогущего «альфа-ромео», а хозяин тачки его так лихо обломал.

— Так где у вас это окошко, говорите? — уточнил банкир, озираясь по сторонам.

— За угол сворачиваете. — Пожилой махнул рукой влево. — А там увидите, оно у нас тут одно.

— Понял. Пошел. Ключи готовьте, — бросил Джонсон через плечо и устремился в указанном направлении.

— Черт бы побрал этого треклятого сноба, — буркнул Джек, провожая вальяжно бредущего к углу богатея. — Думал, наверну кружок, пока он там с Мелиссой воркует, а он весь кайф обломал…

— Готов поспорить, он просто представил, как ты садишься на его бежевые сиденья в своей грязной робе, и ужаснулся, — фыркнул пожилой.

— Грязной робе… — Джек сплюнул себе под ноги и пошел к верстаку. — Да для него, Остин, полную химчистку салона оплатить — это ж такая мелочь! Ну, как мне жвачку купить в автомате. Мог бы и промолчать, в конце концов, мы ему тачку сделали, должна ж быть какая-то благодарность?

— Ну, допустим, в тачке его Курт ковырялся, а не ты, — напомнил Остин. — Ну и опять же — какая вообще благодарность, если он за ремонт платит?