— Уже еду.

Андрей положил в свой стол бумаги из редакции, ринулся в судмедэкспертизу. Семён Ильич был слегка подшофе. На взгляд Андрея, работать трезвому в этом заведении невозможно. В экспертизу привозят трупы, на которые и смотреть-то страшно — после автокатастроф, обгорелые после пожара, расчленённые. Выдержать это может только человек с сильной психикой.

— Подсаживайтесь, Андрей Михайлович! Выпить не хотите? Конец рабочего дня, чистый спирт.

— Мне ещё работать.

— Так вот, перейдём к делу. Ранение вашей Орловой пулевое, жизненно важные центры не задеты. Незначительное оперативное вмешательство, неделю, от силы десять дней больничного. Но!

Семён Ильич вскинул указательный палец. Эффекты он любил. Надев на правую руку резиновую перчатку, выудил из ящика стола стеклянную чашку Петри, в которой лежала пуля.

— Что вы видите?

Андрей протянул руку, желая взять пулю, рассмотреть её. Семён Ильич резким движением отвёл чашку в сторону.

— А вот брать в руки не рекомендую. Что-нибудь необычное замечаете?

— Головка пули надпилена крест-накрест.

— Правильно. А для чего?

— Полагаю — нанести наибольшие повреждения.

— Чушь! Это утверждение верно только для высокоскоростных пуль, скажем — винтовочных. Тогда от удара в тело или любую преграду она сильно деформируется. А эта пуля не потеряла формы. Надпилы эти сделаны для яда.

— Что вы хотите этим сказать? Пуля была отравленной?

— Именно! И не играет роли, куда она попала — в палец, в ухо или живот. Жертва умрёт в обязательном порядке.

— Какие-то шпионские страсти!

— Почти угадали. Это не самоделка. Во время войны я встречался с такими, когда немцы забрасывали к нам диверсантов с заданием уничтожить видных военных или политических деятелей.

Андрей несколько минут молчал, переваривая услышанное. Выходит — убийство не совсем уголовное. Сообщить в госбезопасность? Шпионы — это их профиль. Но был ли шпион? Не исключено, что Орлова наткнулась на диверсанта, не обезвреженного нашей контрразведкой и осевшего после войны среди мирного населения.

В конце концов, пистолет с отравленными пулями мог попасть случайно в недобрые руки и диверсанты здесь вообще ни при чём? Сразу множество версий крутилось в голове. Очнулся от булькания льющейся жидкости. Семён Ильич из стеклянного пузатого флакона наливал в мензурку спирт.

— Плесните и мне, — попросил Андрей. — Что-то в голове мысли роятся.

— Я же сразу предлагал. Спирт раньше пили? Знаете как?

— Употреблял.

Андрей взял мензурку, выдохнул, выпил. Не дыша, налил в мензурку воды из графина, выпил и выдохнул. Семён Ильич наблюдал за ним внимательно, кивнул.

— Наш человек!

— Вы мне скажите, что за яд и как долго он может сохранять свои свойства.

— Не сказал разве? Старею! Цианистый калий. Немцы часто его применяли, зашивали ампулы с ядом в воротнички. В случае опасности захвата НКВД агент раскусывал ампулу, и всё, допрашивал его уже апостол Пётр.

Семён Ильич хихикнул.

— Хранится яд долго. Лучше в герметичной посуде, конечно. Но, как видите, через девять лет после окончания войны своих смертоносных качеств не потерял.

— Акт вскрытия готов?

— А как же!

Семён Ильич достал из стола оформленный акт, с подписью и печатью.

— Пулю заберу на баллистическую экспертизу. Вдруг повезёт и этот ствол когда-то раньше засветился.

— Большой, а в сказки веришь. И сами пулю берите в резиновой перчатке, и баллистикам обязательно скажите.

Семён Ильич взял перчаткой пулю, вывернул перчатку наизнанку.

— Держите!

Андрей взял перчатку, как ядовитую змею. Семён Ильич засмеялся:

— Смело в карман! Яд большей частью растворился в теле убитой, но осторожность не помешает. Будьте здоровы!

Семён Ильич плеснул спирта в мензурку. Андрей же поехал в райотдел. Надо посоветоваться с Феклистовым по вновь открывшимся обстоятельствам. За всё время своей службы в милиции Андрей сталкивался с ядами в первый раз.

Дело вообще какое-то нестандартное. Уголовник почти всегда хочет что-то материальное, весомое от жертвы получить. Деньги, ювелирные украшения, часы, шубу. Бывают и исключения, скажем — изнасилования. Но убить отравленной пулей? Ограбления точно не было, все вещи в квартире, дверь заперта. Маньяк-убийца? Сомнительно.

Феклистов ещё был в кабинете, несмотря на вечернее время. Андрей доложил всё, что удалось узнать, пулю показал.

— Кажется мне, что здесь не уголовщина. И соседям передать нельзя, ни одного доказательства нет, что дело их принадлежности. Сколько работаю, с таким не встречался. Ты пулю баллистикам отдай. Надежды мало, но может, помогут чем-нибудь.

С утра, не заезжая в райотдел, Андрей направился в МУР. Давненько он здесь не был. Сразу к экспертам прошёл, выложил на стол заявку и пулю в резиновой перчатке.

— Пуля отравлена, просьба брать только в перчатке.

Эксперт удивился.

— Давно с такой не сталкивался. Во время войны пару случаев было, и вот снова. Подождите немного, я позову Фёдора Алексеевича. Он ещё с довоенных лет работает.

Через несколько минут вошёл седой мужчина, поздоровался. Натянув перчатки, взял пулю в руку, осмотрел через лупу.

— Видел я такие. Немцы использовали, но не строевые части, а диверсанты. Да и то не все, наиболее подготовленные. Чаще всего использовался пистолет «вальтер-ППК». Причём я сам отстреливал пистолеты для экспертизы, все с глушителями были.

Андрей ладонью себе по лбу хлопнул. Так вот почему никто в доме выстрела не слышал! А он всё голову ломал — почему?

— Пулю мы осмотрим, попробуем сравнить с данными пулегильзотеки. Гильзу нашли?

— У меня в сейфе, как вещдок.

— Надо к нам доставить.

— Сегодня же сделаю.

— Результат быстро не обещаю, архив поднимать надо. Телефон оставьте.

— Спасибо.

Андрей в отдел поехал. Оперативники все в кабинете, уголовные дела просматривают.

— Андрей, тебе какая-то девушка звонила, Ларисой назвалась.

— Номер телефона оставила?

— Я записал. Если красивая, познакомь.

— Она с убитой Орловой работала.

Андрей взялся за телефон. Лариса трубку сняла после первого гудка.

— Товарищ Фролов? — переспросила журналистка. — Вспомнила я разъезд. Названия нет, только цифры: триста семьдесят восьмой километр.

— Спасибо, а фамилию она называла?

— Не помню.

Андрей поблагодарил. Что за разъезд? Может, он вообще никакого отношения к убийце не имеет? И на каком он направлении? На ярославском ходу, южном, казанском? Одни загадки. Решил позвонить в управление Московской железной дороги, но его сразу отшили:

— По телефону справок не даём. Присылайте официальный запрос.

Андрей чертыхнулся, но сел за пишущую машинку, трофейный «Ундервуд». Тюкая одним пальцем, мучался с полчаса, потом на подпись Феклистову, в канцелярию печать поставить, исходящий номер. В управление дороги поехал сам. И тут его огорошили:

— Таких разъездов два. Вам по какому направлению?

— Пишите оба.

Через несколько минут держал в руке ответ.

Конец ознакомительного фрагмента