Но понедельник… понедельник выдался ужасным.

Понедельники, разумеется, всегда ужасны, но этот… этот побил все рекорды. Все началось еще перед первым уроком, когда Джессика ввалилась на испанский с заплаканными глазами и потекшей тушью.

— Что с тобой, Джесс? — заволновалась я. — Что стряслось? Все нормально?

Должна признаться, в тех редких случаях, когда Джессика приходила в класс не в настроении, я действительно начинала волноваться. Ведь обычно она была такой жизнерадостной, что чуть не прыгала на месте, и хихикала, не переставая. Поэтому когда она вошла с таким понурым видом, я не на шутку испугалась.

Джессика грустно покачала головой и упала на свое место.

— Все в порядке, но… я не смогу пойти на школьный бал! — Из ее шоколадно-карих глаз брызнула новая порция слез. — Меня мама не пускает!

И это все? Она из-за какого-то бала так меня напугала?

— Почему? — спросила я, пытаясь сделать вид, что мне не все равно.

— Я под домашним арестом, — всхлипнула Джессика. — Утром мать увидела в комнате мой дневник, узнала, что я завалила химию, и слетела с катушек! Но это же несправедливо! Бал в честь баскетбольного чемпионата! Мой любимый бал в году… не считая выпускного, и бала Сэйди Хокинс, [В американских школах это бал, на который девочки приглашают мальчиков. Назван так в честь героини комиксов Эла Каппа Сэйди Хокинс — дочери одного из первых поселенцев вымышленного городка, которой надоело ждать, когда ей сделают предложение. Она предложила устроить забег между незамужними девушками и холостяками: если девушка обгоняла парня, тот должен был на ней жениться.] и танцев в честь футбольного чемпионата!

Я саркастически взглянула на нее.

— Ну надо же, как у тебя много любимых балов.

Джессика не ответила. И не засмеялась.

— Прости, Джесс. Понимаю, как это обидно… но я, например, тоже на бал не пойду. — Я не стала уточнять, что считаю традицию школьных балов отсталой и убеждена, что это напрасная трата времени и денег. Джессика и так знала мое мнение по этому вопросу, и едва ли стоило сейчас напоминать ей об этом. Но я обрадовалась, что кто-то еще не пойдет на бал, кроме меня. — А что если я приду к тебе, и мы весь вечер будем смотреть в кино? Мама разрешит?

Джессика кивнула и утерла слезы рукавом.

— Да, — ответила она. — Тебя мама любит. Считает, что ты хорошо на меня влияешь. Конечно, она разрешит. Спасибо, Бьянка! А давай посмотрим «Искупление»? [Atonement (англ.) — кинодрама (2007) по одноименному бестселлеру Иена Макьюена с участием Киры Найтли и Джеймса МакЭвоя.] Еще разок, а? Тебя еще от него не тошнит?

По правде говоря, меня действительно уже тошнило от слезливых драм, которые так любила Джессика, но я решила — ничего, не умру.

— Разве МакЭвой может надоесть? — улыбнулась я. — Можем даже посмотреть «Джейн Остин». Будет вечер МакЭвоя.

Она рассмеялась — наконец-то! Тут в класс вошла наша костлявая училка и принялась маниакально выравнивать карандаши на столе, прежде чем начать перекличку. Джессика метнула взгляд в ее сторону, а когда снова посмотрела на меня, в ее темно-карих глазах снова блестели слезы.

— А знаешь, Бьянка, что хуже всего? — прошептала она. — Я ведь хотела Гаррисона пригласить. А теперь придется ждать до самого выпускного, чтобы позвать его на танцы!

Поскольку она и так была взвинчена, я не стала напоминать, что Гаррисона ее предложение вряд ли бы заинтересовало, потому что у нее были буфера — причем большие. Вместо этого я просто ответила:

— Понимаю. Мне очень жаль, Джессика.

После того, как мы преодолели этот маленький кризис, оставшаяся часть испанского прошла без происшествий. Джессика забыла о слезах, и к моменту, когда прозвонил звонок, уже восторженно хихикала, слушая рассказ нашей общей подруги Анджелы о ее новом парне. Я получила пятерку за словарный диктант, а еще, похоже, окончательно разобралась в спряжениях глаголов настоящего времени и сослагательного наклонения. Поэтому когда мы с Джессикой и Анджелой вышли из класса, настроение у меня было отличное.

— А еще он работает в кампусе, — не умолкала Анджела. Мы шли по коридору, проталкиваясь сквозь толпу учеников.

— А где учится? — спросила я.

— В общественном колледже Оак-Хилл, — несколько смущенно проговорила она, но тут же добавила: — Но он там только два года пробудет, а потом поступит в университет. И вообще, не такой уж это плохой колледж.

— Я тоже туда поступать буду, — сказала Джессика. — Не хочу уезжать далеко от дома.

Мы с Джессикой были полными противоположностями, и иногда меня это даже забавляло. Посмотрев, что делает одна, можно было всегда угадать, как поступит другая: точно наоборот. Я лично собиралась убраться из Хэмилтона куда подальше. Считала дни до выпускного — а там уж Нью-Йорк, колледж, и только меня и видели.

Но меня пугала мысль о том, что Джессика окажется так далеко. Что я не буду каждый день видеть, как она скачет вприпрыжку рядом, и слушать ее болтовню о танцах и парнях. Я не знала, как переживу ее отсутствие. Они с Кейси меня уравновешивали. И мне казалось, что никто больше не захочет мириться с моим цинизмом, если я уеду из города.

— Пора на химию, Джесс, — поторопила Анджела, откинув с глаз длинную черную прямую челку. — Сама знаешь, как мистер Роллинз бесится, когда мы опаздываем.

Они поспешили к кабинетам естественных наук, а я пошла по коридору на урок американской политики. [В американских школах — политологический курс, в ходе которого изучают государственное устройство США, законодательные и исполнительные органы и их взаимодействие, политические институты, организацию выборов, политическую культуру и гражданские права.] Мыслями я была совсем в другом месте: в будущем, где не будет моих лучших подруг, благодаря которым я пока что умудрялась не сойти с ума. Раньше я никогда не задумывалась о том, что когда-нибудь мы расстанемся, и теперь занервничала. Видимо, придется найти способ поддерживать с ними связь, хотя я знала, что они меня за это будут дразнить.

Судя по всему, активная мозговая деятельность плохо сказалась на зрении — потому что я на полном ходу врезалась в Уэсли Раша.

Я попятилась, учебники выскользнули у меня из рук и с грохотом попадали на пол. Уэсли схватил меня за плечи своими большими руками, прежде, чем я поскользнулась и упала на плиточный пол.

— Эй, осторожнее! — Он помог мне удержаться на ногах.

Мы стояли слишком близко. У меня под кожей словно жуки расползлись во все стороны от того места, где он меня коснулся. Я поежилась от отвращения, но он понял все иначе.

— Эй, жупа, — проговорил он, глядя на меня с самонадеянной улыбочкой. Он был очень высоким — я и забыла об этом, ведь в «Гнезде» в тот вечер мы сидели, а не стояли. Он был одним из немногих парней в нашей школе, кто был выше Кейси — метр восемьдесят пять, не меньше. На две головы выше меня. — У тебя что, при виде меня коленки подкосились?

— Размечтался. — Я вырвалась из его тисков, понимая, что веду себя, как Алисия Сильверстоун в «Бестолковых». [Clueless (англ.) — школьная комедия (1995, США).] Но мне было все равно. Я опустилась на колени и стала собирать книги. К моему огромному недовольству, Уэсли начал мне помогать. Изображает из себя доброго самаритянина, тоже мне. Небось надеется, что какая-нибудь крутая чирлидерша вроде Кейси вдруг пройдет мимо и увидит, как галантно он себя ведет. Вот свинья какая. Вечно играет на публику.

— Испанский учишь? — спросил он, глядя на упавшие на пол листки. — Можешь что-нибудь интересное сказать?

— El tono de tu voz hace que quiera estrangularme. — Я встала и стала ждать, когда он отдаст мне мои бумажки.

— Звучит очень сексуально, — заметил он, поднимаясь на ноги и протягивая мне стопку домашних заданий по испанскому. — И что это значит?

— «Когда слышу твой голос, хочется удавиться».

— Да ты извращенка.

Не говоря больше ни слова, я вырвала листки бумаги у него из рук, сунула их в какой-то учебник и гневно зашагала прочь. Нужно держаться подальше от этого козла и бабника. Жупа? Он серьезно? Ведь он знает, как меня зовут! Этот самовлюбленный дятел просто издевается надо мной. И у меня по-прежнему зудели руки там, где он за них схватился.

В классе мистера Чосера по американской политике было всего девять человек, и когда я вошла, семеро из них уже сидели на местах. Мистер Чосер смерил меня уничтожающим взглядом прищуренных глаз, сообщая тем самым, что звонок прозвонит с минуты на минуту. Опоздание, по мнению мистера Чосера, приравнивалось к тяжким преступлениям, а почти опоздание — к мелкой уголовщине. Но я явилась не последней. И это несколько оправдывало меня в его глазах.

Я заняла свое место на задней парте и открыла тетрадь, надеясь, что мистер Чосер не станет публично отчитывать меня за опоздание. Учитывая, в каком я была настроении, я могла и огрызнуться в ответ. Но он ничего не сказал, так что нам обоим повезло.

Последний из группы вошел как раз, когда прозвенел звонок.

— Простите, мистер Чосер. Я вешал объявления для церемонии торжественного открытия на следующей неделе. Надеюсь, вы еще не начали?