Лине Кобербёль

Обещание ведьмы

Глава 1

Парящая ищейка

Я лежала на спине прямо на песке, глядя на затянутое лёгкой дымкой голубое небо. Наступило утро, попугаи на деревьях шумели и галдели — хуже, чем весь школьный двор в самый разгар перемены. Я понимала, что нужно бы встать — что мне в любом случае придётся скоро подняться, — но в тот миг так здорово было просто лежать. Дать отдых рукам и ногам, которые столько карабкались, прыгали, брели, ползали и боролись. Здорово не думать вообще ни о чём — только о песке, солнце и синем небе.

И тут я её заметила. Громадную птицу с такими широкими крыльями, что она напоминала летающую дверь. Она медленно парила в восходящем потоке воздуха, с каждым кругом снижаясь всё ниже, и по сравнению с размахом её огромных крыльев попугаи казались крохотными разноцветными воробышками.

Может, это орёл? Я понятия не имела, какие птицы могут встретиться здесь, на острове Кахлы.

Нет, похоже, это не орёл — слишком длинная шея. Я прищурилась от солнца, чтобы лучше разглядеть гигантскую птицу. Она снизилась ещё на несколько метров, приблизившись настолько, что я даже немного занервничала. Она была такой огромной… Конечно, хищные птицы редко нападают на людей, но…

Один из воронят испуганно пискнул; кто из двух — дикий друг Аркуса Эрия или другой воронёнок, — я не разобрала, однако Аркус пробормотал что-то успокаивающее им обоим.

Я уже собиралась сесть, как птица спикировала вниз. Приземлившись прямо передо мной, она сделала в мою сторону несколько неуклюжих шагов, словно бежала. Её глаза окаймляла морщинистая розовая кожа, и если бы не мощный жёлтый клюв, она напоминала бы угрюмого старика. Красные глаза злобно сверкали, а на перьях головы виднелась запёкшаяся кровь, в особенности вокруг клюва.

— Убирайся! — машинально крикнула я, подняв руку, чтобы защитить лицо, и в ту же секунду ощутила острую боль в предплечье. Обдав меня сладковатым гнилостным запахом и задев мощным крылом, птица, сделав пару взмахов, взмыла вверх и улетела в открытое море.

— Ай!

Прямо возле локтя образовалась рана. Довольно глубокая — при желании туда можно было засунуть палец. Но такого желания у меня не возникло. Сначала я просто сидела, тупо разглядывая порез, а потом он начал пульсировать, и кровь залила всю руку.

— Ой-ой-ой! — испуганно запричитала Никто. — Что случилось?

— Это был гриф, — сказала Кахла, поднявшись. — По-моему, белоголовый сип.

Фу, как противно! Если тебя ранит, как я подумала сначала, орёл, это уже неприятно, но гриф… падальщик, использующий клюв для того, чтобы копаться в полусгнивших внутренностях… фу, какой ужас!

— Он… поранил меня, — сказала я.

Оскар смотрел на кровь — по моему мнению, чересчур уж спокойно.

— Неслабо, — произнёс он. — Можно разглядеть сухожилия и всё такое…

Боль стала нестерпимой.

— Кахла, — попросила я, — не могла бы ты…

У меня даже голова закружилась. Гриф. Как противно!

Кахла взяла меня за запястье и запела. Прямо у меня на глазах бег крови замедлился, она начала засыхать, и рана закрылась, хотя и не до конца. Но этого, наверное, нельзя было требовать даже от такой способной дикой ведьмы, как Кахла.

— Промой её, — сказала она, показывая на волны, мягко и слабо бьющиеся о берег.

— В морской воде? Ведь будет же щипать так, что глаза на лоб…

— Морская вода препятствует воспалению, — перебила она. — Делай как говорю!

Пройдя несколько метров, я добрела до моря и, немного поколебавшись, окунула руку в воду. Защипало так, что в глазах потемнело, и мне пришлось приложить невероятные усилия, чтобы сконцентрироваться на том, сколько ужасных бактерий, занесённых грифом, смывает морская вода.

— Я не думал, что грифы нападают на живых людей, — сказал Оскар. — Может, он решил, ты мертва? Ты лежала совсем неподвижно…

— Но ведь потом я села! Он не мог принять меня за мертвечину!

— Белоголовый сип не любит летать над водой, — покачала головой Кахла. — Но этот, спасаясь бегством, улетел прямо в открытое море. К тому же… такие птицы обитают в основном в горных районах. Что-то здесь не так…

— Думаешь, это животное-раб?

Или… наверное, правильнее — птица-раб. Существо, лишённое собственной воли. Как змеи, которых подчинила себе мама Кахлы — по крайней мере до тех пор, пока они не восстали против неё и не убили.

— Возможно.

Но кто на такое способен? Ведь теперь, когда Ламия мертва, я даже предположить не могу, кто может сотворить подобное.

— Бравита Кровавая?

— Понятия не имею! — ощетинилась Кахла. — Я не могу знать, чем занимаются все злые дикие ведьмы мира. Только потому что моя мама… моя мама была…

Она запнулась.

Я заметила, как её плечи дёрнулись, и поняла, что она из всех сил старается не заплакать.

— Но ведь я совсем не это имела в виду, — тихо сказала я. — Ты просто… намного способнее нас. По крайней мере, меня. Ты знаешь гораздо больше.

Её плечи перестали дрожать. Она даже одарила меня печальной, еле заметной улыбкой.

— Тебе всё ещё больно? — спросила она.

Да, было больно, но уже так не щипало, и из-за морской воды я, по крайней мере, чувствовала себя чище.

— Терпимо, — ответила я. — Но лучше чем-нибудь обмотать.

Кахла молча дала мне один из шёлковых платков, составлявших «наряд принцессы», который, по мнению её мамы, она должны была носить.

— У грифов отличное чутьё, — задумчиво произнесла она. — Они могут отличить свежую мертвечину от гнилой падали на расстоянии нескольких километров.

— Слушайте, я же об этом знаю! — Оскар прямо-таки расцвёл от восторга. — Кое-где их используют, чтобы выявить утечки газа — ну в таких длинных трансконтинентальных трубопроводах.

Забавно услышать из уст Оскара такое взрослое слово, как «трансконтинентальный», иногда он в курсе очень странных вещей.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — И как это делают?

— В трубу закачивают особый газ, который пахнет падалью. А потом наблюдают, где будут кружить грифы. Я смотрел передачу о животных, выполняющих необычную работу. А ты знаешь, что хорьков используют для того, чтобы протянуть провода через длинные трубы под футбольными полями, и тому подобного?

— Нет, — ответила я рассеянно. — Но какое это имеет значение? В смысле не по поводу хорьков, а что грифы хорошо чуют запахи?

Меня это слегка удивило. Когда речь заходит об обонянии, мысль о птицах приходит не в первую очередь. У них ведь вообще-то клюв, а не нос.

Кахла не отводила взгляда от моря. Гриф, конечно, давно исчез, но, похоже, она всё же его высматривала.

— Если тебе нужна ищейка, — произнесла Кахла, — которая сможет обыскать огромную территорию практически мгновенно…

— Поэтому-то их и используют для проверки трансконтинентальных трубопроводов, — встрял Оскар, всё ещё находившийся в образе абсолютного ботана.

— Гриф-ищейка? — спросила я, ощутив, как по коже побежали мурашки, ничего общего с погодой не имевшие. Здесь было минимум плюс тридцать градусов.

— О, нет! — воскликнула Никто. — Кто-то нас ищет! — Она бросила взгляд на мою руку, где на шёлковой перевязи уже проступило кровавое пятно. — И этому кому-то мы не нравимся.

Аркус до сих пор не произнёс ни слова: с ним это часто случалось — иногда можно было просто забыть о его существовании. Но теперь он распрямил плечи.

— Мы должны отнести воронят обратно в Воронов котёл, — сказал он. — Здесь им небезопасно.

Я осторожно потрогала руку, подумав, что, по-видимому, в безопасности не находится никто из нас.