Глава 3

Дикая ведьма поблизости

— Двадцать шесть крон и пятьдесят эре [На момент выхода книги это примерно 250 руб. (примеч. ред.).], — удручённо сказал Оскар, подсчитав наше общее движимое имущество. — Да ещё, наверное, у них здесь совсем другие деньги.

— На пиццу нам вряд ли хватит, — вздохнула я.

Мы захватили с собой еду для воронят, а для себя самих — нет, рассчитывая добраться до места в течение часа.

Не надо было произносить слово «пицца». После того как тошнота улеглась, я почувствовала жуткий голод, а мне это не нравится, так как слишком напоминает тот случай, когда я на себе испытала голод возвратимца — Бравиты Кровавой. Я всё ещё помню, каково это — ощущать непреодолимое желание сожрать выводок новорождённых барсучат.

— Я больше не пойду на дикие тропы, — сказала Кахла. — Больше такого не хочу.

Мои обожжённые глаза с ней согласились. Больше не надо.

— Откуда взялся этот газ? — спросила Никто. — Это…

— Бравита, — сказала я, ни капельки не сомневаясь. — Это она. Думаю, пытается помешать нам добраться до Воронова котла.

— Откуда ты знаешь? — спросил Оскар.

— Это… на неё похоже. Да и кто ещё сотворил бы такое? Или, если уж на то пошло, мог сотворить?

— Ты хочешь сказать — газ колдовской? Что его создала дикая ведьма?

Вид у него был скептический.

— А ты не веришь?

— Ну… просто… в общем, газ — это ведь… нечто химическое. C10H5Cl N2 и так далее.

— Что это? — спросила я.

— Химическая формула слезоточивого газа.

Ну, что я говорила — порой Оскар в курсе самых странных вещей, особенно если они имеют отношение к оружию.

— Это она, — упрямо сказала я. — Я знаю.

— А я и не говорю, что это не так. Просто… мне непонятно, как она это делает. Она ведь не тот персонаж, что сидит в засаде с набором газовых гранат, правда?

Я чувствовала усталость, голод, у меня болели глаза и рука — там, где гриф вырвал кусочек плоти. Под повязкой так саднило, что я её сорвала. Это помогло — дождь охладил рану и притупил боль. На самом деле мне больше всего хотелось раздеться и принять долгий душ из дождя. Это зудящее, саднящее ощущение, возникшее из-за газовой атаки, всё не проходило, и из-за этого я нервничала и раздражалась.

— Понятия не имею, как она это делает, — сердито ответила я, — и в данный момент мне абсолютно всё равно. У кого-нибудь есть предложения, как нам двигаться дальше?

Я посмотрела на свою компанию. Мы походили на стайку утонувших мышей — в особенности Валиант, который в большей или меньшей степени и был мышью — во всяком случае лесной соней. Он сидел на плече у Оскара, старательно очищая носик и усики двумя передними лапками одновременно. Очень странно. Если бы мне нужно было угадать, кто из животных станет диким другом Оскара, я бы, наверное, не показала на Валианта. Может, на собаку или уж точно на зверя больших размеров и большей храбрости. Хотя… как-то тётя Иса сказала, что лучше выбирать дикого друга, не слишком похожего на тебя, чтобы ты смог у него чему-нибудь научиться и смог чему-нибудь научить его сам. А Оскар и так достаточно смелый, так что, возможно, ему нужно научиться чему-то другому — например, всерьёз воспринимать опасность?

— Нам нужна помощь, — сказала Кахла.

— Да, — кивнула я. — Но как нам её получить?

— Нужно найти дикую ведьму, живущую поблизости, — ответила она. — И надеяться, что она окажется более-менее дружелюбной.

— Отлично, — сказала я. — И как нам это сделать?

Казалось, моё терпение пострадало так же, как зудящая кожа.

Кахла закусила губу. А потом на её лице появилась чуть заметная, влажная от дождя улыбка. Она показала на обезьянок, сидящих на дереве:

— Мы спросим у кого-нибудь из местных.


— Ты уверена, что это здесь? — спросила я.

Обезьянка просто посмотрела на меня своими громадными глазами. Кахла сказала, что это долгопят, и зверьку такое название действительно подходило. Обезьянка была не больше обычного хомячка, но длинные ручки и ножки, с помощью которых она карабкалась, странным образом походили на косточки. На шарообразной головке виднелся крохотный носик и пара ушей, как у летучей мыши, а остальную часть лица занимали глаза — огромные золотистые глазищи с чёрными булавочными головками зрачков.

Хотя начало переговоров взяла на себя Кахла, в итоге обезьянка уцепилась за мои волосы и шею. Мне кажется, ей не очень-то хотелось приближаться к дикому другу Кахлы — змее Саге. Обезьянка была такой крохотной, что казалось, будто на плече у меня сидит птичка.

Она не дала прямого ответа на мой вопрос — но я ощутила исходящее от неё нетерпение.

Однако, по-моему, этот дом совсем не напоминал жилище дикой ведьмы. Не знаю, как я представляла типичный дом местной ведьмы — может, как хижину с крышей из пальмовых листьев и верандой? А мы стояли перед большой белой бетонной коробкой с металлическими ставнями на окнах, окружённой аккуратным садом, где всё было расположено симметрично. Ни одному растению здесь не разрешалось вырасти больше чем на 40 сантиметров — их ровняли, стригли и обрезали почти под ноль. Вся территория была огорожена чёрной решёткой, а возле ворот установлены переговорное устройство и камера видеонаблюдения, даже не пытавшаяся скрыться от постороннего взгляда.

Оскар нажал на кнопку вызова. Послышалось гудение — и больше ничего. Он нажал снова.

— Может, здесь далеко за полночь? — предположила я.

Но на этот раз в домофоне раздался треск и сдержанное «Да?».

Долгопят прыгнул с моего плеча на ворота и принялся махать лапками, оживлённо объясняя что-то. В смысле… мне так показалось, потому что со стороны это выглядело именно так. Однако никаких звуков обезьянка не издавала. Тем не менее голос на другом конце отреагировал:

— Бима, это ты?

Беззвучное объяснение повторилось.

Раздался щелчок, и ворота медленно открылись.

— Входите, — произнёс голос, — и расскажите, кого Бима привёл домой на этот раз.

— Ничего себе! Людей Бима ещё никогда сюда не приводил, — сказала доктор Юли, рассматривая нас поверх блестящих очков для чтения. — Обычно он приводит нуждающихся в помощи обезьян. Но присаживайтесь. У вас тоже… несколько измученный вид.

Доктор Юли была маленькой и старой. Может, поэтому она напомнила мне фру Померанец? Вообще-то они были не похожи. Когда-то волосы доктора Юли были чёрными, и до сих пор в её белоснежной седине виднелось на удивление много тёмных прядей, делавших её чуть похожей на зебру. Тонкая морщинистая кожа имела цвет корицы, а брови были чёрными как смоль. На ней был белый распахнутый халат, какой носят в лабораториях, но из-под него виднелся яркий жёлто-изумрудный наряд.

Зелёный цвет, конечно, тоже, напоминал о фру Померанец, но, мне кажется, больше всего их роднила излучаемая старыми глазами доброта. Хозяйка сама открыла нам дверь и представилась доктором Юли. Если она и поразилась, увидев перед собой компанию юных диких ведьм вместе с таким существом, как Никто, то удивления не выказала. Она просто улыбнулась так, что её лучистые тёмные глаза почти скрылись в морщинках. Бима кинулся ей на руки, издав свой особый беззвучный крик, и теперь лежал, вальяжно развалившись на её предплечье, позволяя гладить себя по животу и источая безграничный восторг — крохотные тонкие ручки были вытянуты над головой, а ножки подрагивали как у собаки, когда гладишь её в самом любимом месте.

Внутри огромного дома жилое пространство беспорядочно переплеталось с лабораторией, а сам он больше походил на дом дикой ведьмы, чем казалось снаружи. Почти все стены были завешаны большими разноцветными плакатами с изображениями животных, птиц и насекомых, но там имелось и всевозможное техническое оборудование — естественно, микроскопы и ещё какие-то загадочные аппараты. Похоже, она могла центрифугировать, испарять, дистиллировать, взбалтывать, фильтровать, ферментировать и анализировать всё, что угодно. Мебель, напротив, для лаборатории подходила не очень — мягкие диваны с разноцветными шёлковыми подушками, полированные круглые столы из красного дерева, яркие шерстяные покрывала и огромное количество лакированных плетёных кресел, на спинках которых были нарисованы хвосты павлинов.

— Садитесь, — сказала доктор Юли, показывая на павлиньи кресла. — Хотите выпить чего-нибудь холодного? У меня есть морс и лимонад. Или чай, если предпочитаете горячее.

После газовой атаки горло у меня всё ещё болело и саднило, поэтому при мысли о лимонаде с кисловатым цитрусовым вкусом и об обжигающем чае оно запершило ещё больше.

— А можно просто немного холодной воды? — попросила я.

— Скромное пожелание, — доктор Юли снова коротко улыбнулась. — За столиком Кофлера [Аппарат Кофлера позволяет определить температуру плавления вещества (примеч. ред.).] стоит бутыль с водой. — Она показала на один из лабораторных столов с аппаратом, на первый взгляд слегка напоминавший микроскоп, но, наверное, им не являвшийся. Во всяком случае, к нему были присоединены непонятные коробки и измерители.

Поднявшись, я принесла воду в пластиковых стаканчиках — друзьям и себе. Оказалось, пить хотелось всем, и животным тоже. Даже воронята, высунувшись из своего укрытия у Аркуса за пазухой, окунули свои неокрепшие клювики в воду и откинули головки назад, словно утоляющие жажду курицы.